кистью» – возмущалась полная дама, пришедшая с двумя детьми.
«Этих безумцев надо изолировать от общества! Они опасны, поскольку могут привлечь увлекающуюся, неопытную молодежь» – поддержал ремарку дамы военного вида человек, и добавил: а этот желтый дом писал человек, недавно вышедший из него». Шутка вызвала взрыв смеха у стоявшей публики.
Директор, толстяк с красным лицом и глазками-буравчиками, не замедлил высказать недовольство Ван Гогу.
– Месье, может быть, Вы большой талант, но эти картины рассмешили, и не только, зрителей. Знаете, очень неприятно слышать речи о ненормальности художников, а также сомнения в адекватности директора! – громко отчитывал художников негодующий управитель.
–Ваши тупоголовые зрители не видят собственного носа! Они хоть раз были в Лувре?! Эти примитивные существа смеются над тем, что их убогий умишко не в состоянии постичь – не выдержав, закричал подошедший Тулуз-Лотрек.
– Ну вот что…Я не желаю превращать свой кинотеатр в арену для безумных авантюр. Если Вы не дорожите именем и честью, то я ими дорожу! – выпалил побагровевший директор.
Взбешенные Винсент и Анри быстро сорвали картины, и, небрежно кинув их в тележку, ушли из кинотеатра.
Спустя час, в мастерской друга, Винсент, закончив излияние негодования в отношении провала выставки, тоскливо обронил:
– Может, они не так уж ошибаются…Нам же далеко до гения Да Винчи, Рембрандта, Халса, Веласкеса.
– А мы и не претендуем на их места! Сейчас новое время, другое общество. Я пишу то, что вижу, и хочу показать стороны жизни, стыдливо замалчиваемые этими ханжами-буржуа. Мне претит их «мораль» и осуждение чуждых им людей! – отозвался Лотрек. – Меня этим не сломить. Да и ты продолжай писать, не обращая внимания на разных дураков. Кстати, ты знаком с папашей Танги ? Прекрасный человек, только жена у него…Впрочем, сам увидишь. Завтра зайдем к нему.
Винсент молча кивнул.
Дни в Париже
Как обычно, Винсент сидел в уголке кафе, попыхивал трубку, и слушал споры Поля Гогена с Эдгаром Дега, Поля Синьяка и Ренуара; у соседних столиков обсуждали музыку новых композиторов, ругали или хвалили Вагнера, восхищались скульптурами Родена. «Столкновение традиции и новаций, старых и новых течений – думал Ван Гог, слушая своих собратьев по искусству. Старое ли? Еще пять-десять лет назад импрессионисты были абсолютными новаторами. А сейчас Тулуз-Лотрек, Гоген, Сезанн, Сера предлагают новые техники и идеи по развитию живописи. Теперь они хотят завладеть вниманием публики, изменчивой, как море.
Он взглянул в окно. Раннее утро искрилось капельками прошедшего ночь дождя, раздавались голоса молочника, булочника, торговки овощами, привычно катившей тележку. Через пару часов потянутся на фабрики рабочие, позже – с деловитым видом обеспеченных людей клерки всех сортов. Потом настанет полдень, время, когда выползают люди богемы – писатели, литераторы, художники, скульпторы, композиторы…
Их ждет кофе с круассаном в одном из кафе, где днем и вечером ведутся нескончаемые споры об искусстве, новых направлениях и именах, художественных галереях и покупателях шедевров и поделок. «И в этих кафе, группах, я чужой. Они слишком много болтают о живописи и мало работают. А еще называет себя последователями барбизонцев. Милле, Коро и другие жили в деревнях, потому что там можно больше работать, а тратить – меньше. Природа и народ – неиссякаемые источники вдохновения».
Итак, за работу! Снова дни напряжения всех душевных сил, мучительных размышлений над цветовой гаммой, поиск оттенков. Думая о сочетаниях цветов, Винсент часто вспоминает Лотрека, его потрясающую палитру полотен. А экспрессия! Вот что влечет его к забавному и сердитому коротышке.
«Со стороны кажется, что Анри пишет легко, его сюжеты банальны. Но только Богу и близким известно, сколько мужества и силы надо для преодоления насмешек и осуждения нашего глупого и отсталого общества. Жизнь Лотрека – постоянная борьба с одиночеством, тоской по несбывшейся мечте обрести любимую женщину. И в этом мы похожи…как две совы, прячущиеся от всех в чаще, в старых дуплах…Живопись Анри – это шедевры, гениальные по простоте и выразительности…беспощадной иронии и сарказму. Ко всем, и прежде всего, к себе. В них боль и мизантропия» – меланхолично прихлебывая абсент, думал он.
Общение с Лотреком, посиделки в кафе Гербуа и Новых Афинах помогли Винсенту пережить эту непростую зиму, полную сомнений в своем таланте и пути. В конце февраля милый Анри привел друга в лавку папаши Танги.
– Это интересный человек, искренне любящий искусство, импрессионизм, все новое. В молодости он был республиканцем, потом бежал под страхом ареста в Бельгию. Перепробовал много профессий, от маляра до продавца тканей. Лет десять назад осел здесь, в Париже, открыв лавку по продаже картин – рассказывал Лотрек.
– Он пишет картины?
– Нет. Любитель живописи. Кстати, он один из первых стал продавать картины импрессионистов. К тому же добрейший человек, у которого всегда можно купить в кредит тюбик или кисти. Он покупает некоторые полотна для себя, несмотря на ворчание жены, считающей его транжирой.
Подходя к магазину, Винсент увидел маленького суетливого человечка, рассеянно оглядывающего улицу. Фигура дышала благодушием и мягкой иронией. Завидев ковыляющего Тулуз-Лотрека, Танги приветственно помахал рукой.
«Малыш не один. Кто это с ним?» – прищурясь, всматривался в подходящих друзей хозяин лавки.
– Уважаемый мэтр, знакомьтесь – Винсент Ван Гог – представил друга Лотрек.
– Ну какой я мэтр?!– шутливо нахмурился Танги. – Добрый день, месье. Мне рассказывал о Вас Теодор. И показал несколько Ваших работ.
– Как они показались Вам? Наверное, не понравились?
– Отнюдь, они великолепны! Вроде банальные, простые сюжеты, но сколько силы, глубины…не могу подобрать слов, я же не художник или критик. Напомнили полотна Рембрандта или Веласкеса…как бишь называется…Едоки картофеля, Угольщик. Но у Вас свой стиль, месье.
– Значит…можно надеяться, что кто-нибудь купит мои работы?
– Даже если не купят, они превосходны. Конечно, эти глупые буржуа, озабоченные только накоплением денег, консервативны, и не понимают новые стили в искусстве. Вы, наверное, читали разгромные отзывы и рецензии критиков об импрессионистах. Это ерунда…в свое время так же ругали Курбе, Делакруа, Домье. Что с них взять? – воскликнул Танги. – Да…Так что же мы стоим? Прошу, проходите в лавку.
Войдя внутрь, Винсент огляделся. Творческий беспорядок, сваленные вещи и тряпки на полу, висящие картины Милле, Коро, Делакруа, Кутюра. В углах лежат ящики с красками, кистями; стоят свернутые в трубки полотна.
– Покажите Винсенту Ренуара, Моне. Заодно и Сезанна.
– Охотно, месье Лотрек.
Хозяин лавки повел друзей в заднюю комнатку типа чулана. Разворачивая стопку холстов, Танги открывал виды бульваров, пристаней, железнодорожных вокзалов, натюрморты, деревень.
Ван Гог, внимательным взглядом выхватывая детали картин.
– Я видел пару раз Сезанна в «Новых Афинах», но не удалось пообщаться с ним.
– Если найдете время зайти ко мне,