на деревни. Чистые улицы. Нереально чистые улицы, сады, дома-пансионы. Хозяйка предлагает брынзу, которую делала не она. Здесь едят хлеб. Неторопливые люди. Бюргеры. Понимаешь, что время тут остановилось, то есть ему никогда не придавали значения. А ведь производят часы. Бывает и так.
Когда Фанни спросила у одного пожилого мужчины, сколько времени, он посмотрел на солнце и сказал, что сейчас обед. Швейцария.
Фанни и Уси приехали в Швейцарию поездом. Они могли полететь самолетом, но врачи посчитали, что лететь опасно для здоровья Фанни.
Мерзавец с семьей приехал тем же поездом. Они тоже могли бы прилететь самолетом, но это было слишком дорого.
Они не встретились на вокзале в Люцерне. Это называется случайность. У них были разные цели. Это называется преднамеренность. Большинство слов заставляют нас ковыряться в них. Потому что они раздражают. Преднамеренность похожа на ранку с корочкой. Постоянно сдираешь корочку. Ранка выпускает несколько капелек крови, и снова образуется корочка. Преднамеренность. Тебе представляется человек, который идет перед собственными намерениями, а они тащатся за ним по жаре. Или другой, который кричит: «Намерил!» А сам ничего не измерял. Вот так. В Швейцарии люди не верят в случайности. У них все рассчитано до секунды, и они очень удивляются, если этого не случается.
На вокзале в Люцерне Уси и Фанни сели на другой поезд. И сошли в городе Шпиц, в котором несколько лет назад супруга Зафира рассталась со своим туберкулезом.
В том же городке расположился Мерзавец со своей семьей.
Все они попали в пансионат госпожи Джованны Кунц — семидесятивосьмилетней старой девы, которая одна во всем городе принимала болгар. Видимо потому, что она понятия не имела, где находится Болгария, за всю свою жизнь она всего два раза ездила в Женеву и один раз в Лозанну. Для нее это был конец света.
У госпожи Джованны Кунц не было ни телевизора, ни радио и уже давно она не играла на пианино, потому что ее пальцы были изуродованы артритом. Чтобы объяснить, почему же она оставалась старой девой, упомянем, что она говорила очень громко, отрывисто и постоянно повторяла, что выросла вместе с детьми Геббельса, что частично было правдой. Мать привезла ее в Женеву ребенком как раз в то время, когда шесть его детей и жена отдыхали там у озера. Есть даже фотография. Если кто-нибудь спросит, что делала семья соратника Гитлера в нейтральной Швейцарии во время Второй мировой войны, ему сразу скажут, что это пропаганда и политический ход. Все это снималось на пленку и показывалось в фильмах. Чтобы доказать, что даже нейтральные страны поддерживают политику Адольфа Гитлера.
— Хайль! — прокашляла госпожа Джованна, обращаясь к Уси и Фанни.
Костлявый кривой палец указал на узкую деревянную лестницу, и целый поток шипения, кряхтения и слюны облил вновь прибывших. Они поняли, что им следует подняться вместе со своим багажом.
В этой комнате ничего ни к чему не прилипало. Стекла на окнах были такими чистыми, будто их и вовсе не было. Пыли не было даже между сложными изгибами резьбы в изголовье кровати. Простыни — с кружевами. Подушки — пуховые. Пахло порядком, дисциплиной и чем-то еще.
— Она старая фашистка.
— Глупости. Обычная старая дева.
— Мы попали в немецкую часть.
— Нет! Во французскую.
— И поздоровалась с нами — «Хайль!».
— Да она просто старая вешалка.
— Посмотрим…
Они рассматривали старинную, натертую до блеска мебель, трогали ее, изучали, как ею пользоваться, и молчали. Они попали в другой мир. Ничто не свидетельствовало о том, что здесь болеют бюргеровской болезнью. Так выглядела вечность — темное дерево, кружева, ящички, фарфоровый таз и кувшин, два полотенца, шерстяной ковер, кресло у окна, шкаф и туалет в виде стула с резьбой и подлокотниками.
Все это останется таким, даже когда настанет конец света. Надежным.
Потом полная девушка в униформе постучалась в дверь и сказала, что обед подан.
Они осторожно спустились по узким деревянным лестницам…
— Знаешь, мне здесь легче дышится…
— Мы за этим сюда приехали, Фанни.
— Господи!
— Что? Что случилось, Фанни?!
За столом в узкой столовой сидел Мерзавец. Тут же сидели двое его детей и грустная жена. И госпожа Джованна.
Никто не знает, случайность это или преднамеренность. Фанни разозлилась. Она была в гневе.
— Мерзавец!
— Фанни!
— Мерзкий Мерзавец!
— Почему, Фанни? Как твои дела?
— Поганец! Я больна раком из-за тебя. Потому что ты меня уволил!
— Фанни, прости! Время было такое…
Его печальная жена встала со своего места и отошла к двери. Двое детей сидели на своих местах и испытывали болезненное любопытство. Это было что-то новенькое. Кто-то чужой кричал на их отца. А он не кричал. Фанни подобралась к стулу Мерзавца. Схватила его за спинку и дернула. Фанни умела сильно дергать! Госпожа Джованна открыла рот и указала пальцем в строго определенном направлении, и только.
— Умер мой отец! Умерла моя мама! Я тоже умираю! А ты ловишь