Читать интересную книгу МИССИОНЕР - Евгений Кабанов

– За Жува?! – возмутилась она. – Что ты такое говоришь, Аполлон?! Я же тебя люблю.

Аполлон хотел сказать, что любовь – это понятие растяжимое, как пизда, но сдержался. Нужно было попробовать убедить Клаву выйти за Тарахтелкина, иначе не отстанет ведь.

– Послушай, Клава, вот ты сказала, какая ты раньше дура была…

– Конечно, дура. Я это только сейчас, с тобой, поняла.

– О! – воскликнул Аполлон. – А с Жувом ты поймёшь, что ещё со мной дурой была…

– Аполлоша! Что ты говоришь?! Меня ж покойный муж, Славик, царство ему небесное, за месяц столько не… – она запнулась, но тут же нашла подходящее цивилизованное слово, -…не ублажал, сколько ты за какой-то час… И всё по новому… И так нежно…

Она мечтательно вздохнула, блаженно заулыбалась, и сказала, смущённо покраснев:

– Я раньше даже и не думала, что так можно… Покойный Славик меня ж только спереди… И без всяких особых поцелуев…

Она ещё больше засмущалась и прямо-таки зарделась.

– Вот! А ты знаешь, как тебя Жув будет ублажать?

– Знаю! – уверенно ответила она. – Что с него взять? Одно только, что непьющий.

– Откуда ты знаешь? Ты же в мужчинах разбираешься, извини, как твои свиньи в апельсинах, – ввернул он слышанную среди шоферов мудрость.

– Я-а-а?! – возмутилась Клава. – В тебе ж разобралась! – с гордостью аргументировала она.

– А ты знаешь, что у мужиков – какой нос, такое и то, что в штанах между ног болтается?

Клава обескураженно заморгала.

– Нет, – созналась она. – А кто тебе такое сказал?

– Ну что я, не мужик, что ли? В баню хожу, повидал… Да это давно всем известно, ещё с каменного века, – Аполлон выразительно посмотрел на неё. – Люди тогда голые ходили, ну, и естественный отбор тогда легче было сделать. Древние женщины сразу видели самых лучших производителей. Потому и выжили в ледниковый период.

– Правда, что ли? – всё ещё неуверенно спросила Клава.

– Ты ещё спрашиваешь! Ну зачем мне тебя обманывать?.. А у Жува носяра какой? А у меня? Ты посмотри хорошенько, да мой нос его носу и в подмётки не годится… Просто шибздик какой-то…

Клава задумалась, потом снова нежно-нежно посмотрела на Аполлона и сказала:

– Нет, Аполлоша, я только тебя люблю. Никто лучше тебя не сможет…

– Послушай, Клавочка, солнышко, если ты выйдешь за меня, то Жува тебе не видать тогда, как своих ушей. Потому что я оч-ч-чень ревнивый. И если ты на чужого мужика только посмотришь, я тебя убью, поняла? А если выйдешь за Жува, будешь иметь и его нос, и со мной будешь встречаться. Он же за тобой, как собачка, бегает. Даже если узнает, что ты ему рога наставляешь, всё равно никуда не денется. Лишь бы ты от него не ушла, он всё стерпит… А как ему с тобой обращаться… ублажать, ты теперь сама можешь его научить.

Клава надолго замолчала, обдумывая и тщательно взвешивая Аполлоновы аргументы.

"Кажется, клюнула", – подумал Аполлон, и блаженно расслабился.

Тут вдруг послышался шорох кустарника у них над головами, и они увидели появившийся из-за него лысоватый череп, покоящийся на крупном прямом носу.

– Ваня! – ахнула Клава и перепугано села.

Слегка поддатый Ваня забрёл в кусты, видимо, отлить, а скорее всего, в поисках Клавы по чьей-то наводке, но, увидев лежащую парочку, остолбенел и начисто забыл, зачем он пришёл, и что ему надобно делать.

Наконец, он пришёл в себя, мотнул головой, словно проверяя, не сон ли это, и оторопело проронил:

– Клавочка…

Лысина комиссара тут же исчезла, послышался удаляющийся топот ног, сопровождаемый протяжным жалостливым криком:

– Утоплю-ю-юсь…

Аполлон и Клава растерянно переглянулись.

– Жув? – спросил, наконец, Аполлон, не уверенный, что это было то самое лицо, которое ему довелось спасти.

– Он. Ваня, – сказала Клава.

На лице её была выражена такая внутренняя борьба, что Аполлону стало её жалко.

– Так что ж ты сидишь?! – воскликнул он. – Утопится ведь. Мы же уже знаем, какой он решительный в этих вопросах… А ты отвечать будешь. Беги, спасай.

– А ты? – растерянно спросила она.

Бедная Клава после Аполлоновой рекламной кампании, проведенной в пользу своего соперника, разрывалась меж двух огней.

– Я топиться не собираюсь, – рассудительно ответил Аполлон, и с безразличным видом откинулся в траву.

– Ну, так я тогда побежала… – не то спрашивая, не то информируя, проронила Клава, вскочила, отряхнула юбку, поправила волосы и помчалась в том направлении, куда скрылся комиссар Жув.

Глава XXV

Старик и старушки поют частушки

Когда Аполлон снова появился на Партизанской поляне, праздник был уже в самом разгаре. Концерт уже закончился, но шума и веселья хватало и без него. Вся поляна и её окрестности превратились в один большой конфедеративный пикник.

При входе на поляну Аполлон натолкнулся на небольшую компанию, расположившуюся под зарослями бузины вокруг расстеленного на траве покрывала, изобиловавшего различной снедью. В этой компании Аполлон увидел своего начальника и, по совместительству, секретаря заводской парторганизации Лопаткина, или, попросту, Глисту. Иван Васильевич тоже заметил проходившего мимо Аполлона, и радостно окликнул его:

– Аполлон! Привет! Что ж ты мимо проходишь? Иди-ка, брат, сюда.

Аполлон подошёл к уже "тёпленькой" компании, поздоровался.

– Вот, наш дважды герой, – представил его Глиста своим сотрапезникам, – я вам рассказывал о его подвигах… Да в посёлке о них каждая собака знает…

Кроме него по краям покрывала сидели ещё один мужчина лет сорока, две женщины и… уже знакомый Аполлону Вивця.

– Это – мой брат Борис… Его жена Люба… Моя жена Наташа, – указывал по очереди на сидящих за "столом" Лопаткин. – А это мой наследник, – он с гордостью потрепал по белобрысой голове своего отпрыска, и добавил: – Орёл!

"Да уж, видел я твоего орла в полёте". Аполлон оглядел компанию. Борис был полной противоположностью своего брата – маленький, толстенький и лысый, его жена – под стать своему мужу, правда, без лысины. Зато Наташа кое-что из себя представляла. На вид ей было лет тридцать, высокая, комплекция – тоже по голливудским стандартам, природные светлые прямые волосы, тонкие черты лица. В них, правда, проскальзывало что-то хищное, но это её не портило, поскольку само выражение лица слегка смахивало на выражение лица её сына – была в нём какая-то упрощённость. Держалась она с достоинством, можно даже сказать, элегантно, и даже за "столом" сидела с накрашенными розовой помадой губами, что, в общем-то, не очень удобно при употреблении пищи – спорно, ведь, что выглядит более эстетично: то ли не накрашенные губы, естественно и чувственно впивающиеся в источник плотской энергии, то ли накрашенные – на скорченной при этом процессе роже. Губы у неё, кстати говоря, были тонкими, но очень чувственными.

"Так вот от кого сынуля опыта набрался". Аполлон улыбнулся, глядя на супругу начальника. Она в ответ тоже улыбнулась, и посмотрела пристальным оценивающим взглядом.

– Давай, Аполлон, выпей с нами, – поднял Лопаткин наполненную рюмку, – за молодёжь, так сказать.

– Спасибо, я не пью, – отказался Аполлон.

– А кто тут пьёт? – засмеялся Лопаткин, но добавил серьёзно: – Знаю, знаю, что не пьёшь. Молодец! Но сегодня можно, ради праздника. Чего уж там.

– Правда, выпейте с нами, – сказала Наташа.

Голос у неё был звонкий и приятный. Но тут она закричала на отпрыска, который, пользуясь тем, что взрослые отвлеклись, взял стоявшую в центре "стола" бутылку:

– Сашко! Я тебе дам! Поставь сейчас же! Ишь ты!

М-да, голос у неё был, всё же, не очень приятный.

Папаша отпустил своему орлу затрещину, и тот, хлюпая носом и противно скривив рожу, вылез из-за "стола".

– За что ты его бьёшь? – упрекнула мужа Наташа, и позвала сына: – Сашко, иди сюда.

Тот подошёл к матери всё с тем же плаксивым выражением лица. Она взяла его на колени и стала целовать в скатившиеся на щёки, силой выдавленные слёзы, приговаривая:

– Маленький мой… Сашенька, сыночек…

– Опять ты его балуешь, – попенял жене Лопаткин.

Аполлону надоело лицезрение этой дурацкой семейной сцены, но он не знал, как ему выйти из этой ситуации.

Тут до его сознания из репродуктора донёсся голос Пугачёвой:

– "Две звезды, две светлых повести…"

– Разрешите пригласить? – реализовал внезапно пришедшее решение Аполлон, обращаясь к Наташе. – Вы не против, Иван Васильевич? – обернулся он к Лопаткину.

Глиста, довольный, заулыбался:

– Не против, не против. Идите, станцуйте.

На поляне было довольно много танцующих пар. Аполлон поискал глазами ту девушку, которую видел утром в окружении подруг. Никого из них он не обнаружил. Ему стало грустно. Чтобы как-то развеяться, он спросил свою партнёршу:

– Что-то я вас, Наташа, раньше не встречал…

– Да я всё больше дома сижу. Хотела на завод пойти работать, в контору, да Ваня говорит: "Что я сам, что ли, не заработаю?"