Читать интересную книгу МИССИОНЕР - Евгений Кабанов

– Форма есть, и бутсы, – кивнул Перепелиное Яечко в сторону сумки с формой.

– Не-е-е, ребята, жорики, не-е-е, – чуть ли не захныкал Родоман; он, видимо, и в самом деле был здорово напуган перспективой выйти на футбольное поле. – Я ж демьяновский, а не синельский… Это, вообще, даже другая республика.

– Да какая, хрен, разница, главное, что не ломовский, – напирал Перепелиное Яечко. – А не будешь играть, тогда никто с тобой бредень не пойдёт тягать. Понял? Соглашайся, Родоман.

– А ты меня не пугай, – Родоман вдруг выпятил грудь. – Вот назло сыграю, по собственному желанию… Только чтоб, где бегать меньше…

– Пусть в защите играет, – предложил Шаров.

– Э, не! – решительно запротестовал Родоман. – Чтоб этот бульдозер Санькин меня растоптал и с собственным гавном смешал?! Я согласен только в нападении, где его нету. Буду потихоньку у ихних ворот пастись. На пару с этим жориком, – он кивнул на Шарова.

– Ладно, хрен с тобой, – махнул культёй Наполеон, – переодевайся поскорей.

Он повернулся, наконец, к Аполлону:

– Ну, так ты беги, Маяковский, тоже переодевайся. Одна нога – там, другая – здесь.

– Да я не знаю, я ж никогда не играл… – растерянно сказал Аполлон.

– Не ссы в компот, Американец, не делай шторма, – похлопал его по плечу Перепелиное Яечко. – Когда-то ж надо начинать.

– Я тебе подскажу, я рядом буду, в защите, – подбодрил его Наполеон, – беги, экипируйся.

Если бы Аполлону сказали, что ему доведётся играть вратарём в соккер, да ещё в весьма ответственном матче, он никогда бы в жизни не поверил. Но судьба тем и хороша, что не знаешь, что она там тебе ещё преподнесёт. Вот и преподнесла она Аполлону новое испытание. Конечно, он мог бы отказаться, как говорится, упереться рогом, и всё. Но не таков был Аполлон Иванов. Раз уж ему выпала такая удача – испытать всё на собственной шкуре, так это же просто великолепно! Тем интереснее будет задуманная книга. Да и он сам, в конце-то концов… А что никогда в соккер не играл – ерунда, правильно сказал Перепелиное Яечко: надо же когда-то начинать. Правила он немножко знает, а вратарь – не полевой футболист, не надо мяч ногами пинать и финты всякие демонстрировать, особого умения не требуется. А ещё, видимо, начало внедряться в него это советское чувство коллективизма – не мог он уже подвести товарищей. Как же им потом в глаза смотреть?

Когда он, уже в спортивном костюме, подходил к воротам, услышал, как ребятня, провожая его восторженными взглядами, переговаривалась:

– О! У нас сегодня в воротах Американец будет стоять!

– Слыхали? Он как Яшин стоит. Я сам слышал, дядя Миша Павленко говорил. Санькин ему в жисть не забьёт!

– Ну всё, тогда ломовским сегодня вломим!

Нашёлся, однако, и один сомневающийся:

– Да-а-а, Люба Касаротая лучше стоЗт.

Но его тут же приструнили:

– Что-о-о? Дырка твой Люба. Вон, под лавкой валяется в жопу пьяный. Сколько он от Сенска пропустил? А? То-то же! Вот Американец! Он и Жува спас и оживил, я сам видел. А в газете писали, что и вообще – всю Землю…

Нет, ну никак не мог Аполлон после такого доверия подводить своих товарищей. Да и родину свою заокеанскую заодно. Как, всё-таки, приятно, когда тебя по национальности называют с такой гордостью! И где? В самом Советском Союзе… Хотя, после всей Земли спасать футбольные ворота тяжеловато будет…

Тем временем к воротам с разминающимися синельцами подтянулись ломовские футболисты. Да-а-а, фигура Санькина была впечатляющей. Хотя ростом он был пониже Аполлона сантиметров на пять, но по комплекции… Словом, настоящая гора мышц. Бицепсы его были толще, чем ляжки стоявшего рядом с ним Наполеона. Правая нога Санькина выше колена была перетянута широким эластичным бинтом. Столпившаяся вокруг детвора шушукалась, что это, мол, означало, что бить этой ногой по мячу Санькину запрещено, потому как удар этой ногой смертелен, и если после удара этой ногой мяч попадает в перекладину, то та ломается как спичка. Глядя на Санькина, поверить в это было совсем нетрудно.

Хотя Наполеон был примерно одного роста со своим соперником, но рядом с ним он казался таким маленьким и тщедушным со своей забинтованной культёй, что Аполлону стало его жалко.

Футболисты, пацаны и наиболее сведущие в футболе зрители обступили капитанов команд.

– Что ты всё – выиграем да выиграем. Ты вот сам забей, – говорил Наполеон Санькину с ехидной улыбочкой.

– И забью! – отвечал на полном серьёзе Санькин.

– Ну-ну. Забей, а мы посмотрим, – опять ухмыльнулся Наполеон, и уже более серьёзно добавил: – Хрена с два ты забьёшь!

Он увидел подошедшего к ним Аполлона, и повернулся к нему:

– Смотри, Американец, он тебе гол хочет забить.

Павленко впервые назвал Аполлона не поэтом и его конкретными производными, а как все – Американцем. Видимо, посчитал, что Американец прозвучит для слуха Санькина более угрожающе. При этом он незаметно подмигнул Аполлону.

Санькин профессиональным оценивающим взглядом окинул Аполлона, задержавшись на внушительных размеров перебинтованном пальце, и… ничего не сказал. Всеми находившимися рядом синельскими футболистами это было воспринято как добрый знак, а самому Аполлону придало уверенности – с ним уже считался соперник.

– Значит, как всегда, на ящик водки… – подытожил переговоры Наполеон. – Я говорю, хрен ты забьёшь Американцу гол.

– А я говорю, забью! – уже почти прорычал Санькин.

Санькин и Наполеон сцепили руки в рукопожатии, Саня Митрофанов под подзадоривающие возгласы перебил, и судьба ящика водки отчасти перекочевала в руки Аполлона.

Ломовские футболисты ушли к своим воротам, а свидетели пари потихоньку потянулись к "трибунам". Наполеон отвёл Аполлона в сторонку и стал давать первые и последние наставления:

– Вот что, Шекспир… Он будет играть по правому краю. Я сам лично буду его опекать. Когда я буду идти на него, он, дурак, бить не будет. Я его завёл, так он теперь будет стараться обязательно меня обыграть, – Наполеон хихикнул. – Я его ещё поподкалываю, так он не только меня, а и штанги будет обводить… Ну вот… А ты в это время, если никого из наших за мной уже не будет, выходи подстраховывай, не бойся. Я ему подкатик, а ты в это время забираешь мяч. Понял, Петрарка?

Аполлон кивнул, хотя ему не совсем понятна была эта новая для него футбольная терминология: как именно ему надо было подстраховывать, что такое подкатик… Но установка, тем не менее, была понятна.

– А так, у них всё пацаны в нападении, как и у нас, ничего страшного, – продолжал Наполеон. – Они его боятся, все будут играть на него… У тебя задача простая – смотришь, как к тебе летит мяч, стараешься его поймать или отбить. Отбивать старайся не вперёд, а в сторону. Главное – правильно оценить обстановку. Если их нападающий вблизи твоей штрафной отпускает мяч, сразу прикидывай, кто быстрей у него окажется: ты или он. Не забывай, что от него он удаляется, а к тебе приближается, так что, даже если он будет и в два раза ближе к мячу, чем ты, то ты всё равно окажешься у него раньше. Понял, Вознесенский?

Аполлон снова кивнул. Ему нравились рассуждения Наполеона – взвешенные, можно даже сказать, научно обоснованные. Пожалуй, он полностью оправдывал своё прозвище, планируя до мелочей ход операции, то бишь матча. Как он всё просто и доходчиво объяснял, а главное, добавлял этими спокойными рассуждениями уверенности и хладнокровия новоиспечённому вратарю.

– Пойдём, я тебе ещё постучу, – сказал в заключение Наполеон, и направился к одиннадцатиметровой отметке.

Но в этот момент раздался свисток судьи, собиравшего участников матча в центре поля.

Футболисты выстроились в центральном круге. Обращала на себя внимание тройка "меченых": Наполеон с белоснежной культёй; рядом с ним – Аполлон, с таким же белым и почти таких же размеров, что и культя, пальцем; и стоявший напротив них с забинтованным бедром Санькин. В синельской команде ещё выделялся несколько экзотическим видом центрфорвард Саня Стебунов по прозвищу Родоман. Футболка на нём была явно маловата – не могла прикрыть весь внушительных размеров круглый живот, и выглядела этаким моднячим топиком. Трусы же, наоборот, были явно с чужого плеча, то бишь задницы, и висели под животом плиссированной юбчонкой, за которой чуть ли не скрывались колени. Во всяком случае, уже одно его появление на поле внесло оживление на "трибунах".

Разыграли ворота. Синельцам достались те, у которых они разминались. Футболисты рассыпались по полю, Аполлон занял своё место в воротах. Судья – всеми уважаемый старый синельский футбольный фанат, в знании правил, честности и беспристрастности которого не сомневались даже соперники, дал свисток, и игра началась.

Футбольное поле имело небольшой уклон в сторону школы, и поэтому в первом тайме преимущество было на стороне синельцев – они атаковали под гору.

Аполлон внимательно следил за игрой, стараясь не упустить ничего, что заслуживало внимания Что поделаешь, ему приходилось осваивать футбольную науку уже в действии.