расходились, запрокидывали головы, закрывали глаза, одиноко и страстно отдавались ритму. Павел знал ту, что в блестящем. Под тридцать, работает в немецкой телекомпании и имеет сына от многолетней связи с шефом, который недавно вернулся в Германию вместе с законной немецкой женой и двумя детьми. Хорошая, добрая, трудолюбивая, несчастная. Заслуживает всяческого уважения, но Павел на ней никогда бы не женился.
В зал вошел и огляделся маленький, бледный, надменный музыкальный продюсер, кокаинщик. Павел повернулся к Ане: обратить внимание, похвастаться осведомленностью. Натолкнулся на взгляд, который сразу не понял. Она смотрела на него с ненавистью.
Нехорошие предчувствия появились еще на эскалаторе. Нет, еще дома, когда думала, что надеть. Надела – длинное платье в мелких цветочках со шнуровкой на груди. «Очень женственное», – сказала мама. Павел ждал у выхода из метро, улыбнулся радостно, поцеловал в щеку. И все равно было тревожно. Когда подошли к высотке, стало ясно – тревога не обманула. Три девушки в коротких платьях-клеш и уродливых армейских сапогах противно смеялись – осмеивали нелепость ее деревенского дешевого наряда. И все прочие платья и джинсы издевались над ее несуразностью. Обладатели заветных бумажек имели вид крайне довольный и значительный. Показывали приглашения, будто высовывали язык: а у вас нет, а у нас есть! Толстый кавказец, которого не пускали, хвастался – нажимал кнопки в телефоне-блокноте с улиточным рожком антенны. «Новая „Моторола“!» – зашептал восхищенно Павел. Ну и что? Новая, старая… Жалкие корреспонденты, которых тоже не пускали, хорохорились и возмущались. Но и кавказец, и корреспонденты все равно были здесь своими, потому что хотели внутрь. А она не хотела, с первой минуты поняв, что главная задача этого сборища – унизить ее. В гардеробе охранники оскорбительно водили по ней палками, как по преступнице. Павел в ажиотаже тянул дальше, в тюрьму.
В преисподнюю. В темном зале – светлое пятно, на котором толклись танцующие. Девица в коротком черном блестящем платье бесстыдно извивалась, вскидывала руки. Проститутка, предлагающая себя богатым, самодовольным, примитивным. Павел, конечно, от нее в восторге. Боже, да что она вытворяет?! Вместе с другой такой же… Обнимаются, лижутся, позор!
Одиночество посреди враждебности. Одиночество, виноват в котором – Павел.
Деревянно-послушно перешла через зал, к столику, откуда кто-то махал рукой Павлу. Парень с девушкой, пододвинув ей стул, больше не обращали на нее никакого внимания. Павел ее даже не представил! Сосед шептал ему что-то на ухо. О ней! Вместе смеялись над неловкой деревенщиной!
Привел ее сюда, чтобы пытать, мучить. Был с ними – не с ней.
Показав глазами на ничтожного надутого человечка в дверях, Павел начал было нести околесицу о гениальном продюсере, о кокаине, но запнулся, увидев ее взгляд. Она его ненавидела.
Если можно подпитываться космической энергией, то эта энергия – добрая, как и Бог, который есть любовь, и как люди, которые все – братья. С другой стороны: кто не с нами, тот против нас и от меча и погибнет; крысы (бактерии, тараканы) переживут человека; и если были убиты не шесть, а два миллиона евреев, то холокоста не было.
Поэтому если и есть кто-то (что-то) над нами, то ему ничего не остается, как быть всего лишь наблюдателем нашей занятной жизни и в данном конкретном случае просто вздохнуть и выключить телевизор.
Лето прошло
Лето прошло. Было оно то жарким, то дождливым, но не до засухи и наводнения, и должно было, в общем и целом, порадовать жителей нашей полосы. Оно и радовало, но как-то… с тревогой пополам. Потому что короткая жара не просто отогревала закоченевших за бесконечную зиму людей, но и пугала чужим, африканским зноем. А ливни, казалось, обрушивались не на березы и тополя, а на лианы и гигантские папоротники. Сгорающая Греция, захлебывающийся Китай. Телевидение рисовало перспективу для всей планеты. Наступил сентябрь и посулил бабье лето. А оно все не наступало. На небе вместо солнечной ласки – холодное море с накатами косматых волн. Интересно, а дойдет сюда настоящий, соленый потоп? Или остановится где-нибудь в Германии? Впрочем, если и дойдет, у нас есть еще Сибирь, будет куда податься. И – нет худа без добра – тундра превратится в плодородный цветущий край. Но если ковчег еще маячил где-то вдалеке, то хляби небесные уже начали разверзаться. А как вам прогноз? «Ожидаются очень холодные декабрь и январь». Тридцать, сорок градусов? Лопнувшие трубы, аварии на электростанциях. Каким будет следующее лето? В этом году на даче у соседа ушла вода из колодца.
Только что «дворники» бешено колотили по стеклам, не справляясь с барабанной дробью дождя, и вдруг – тишина, и синее окно над головой, и можно осмотреться, не теряя бдительности. Сейчас кто-нибудь воспользуется передышкой и рванет на встречную полосу. Так и есть: слева мелькнула и умчалась вдаль синяя «шкода». Внутри – черная болванка головы со злыми оттопыренными ушами. Слава богу, освободились от психа, но и за оставшимися пленниками пробки нужен глаз да глаз. Вежливое помаргивание поворотника – не повод для расслабления. Этот мигнул, а тот подрезал без предупреждения. Попробуйте в Подмосковье перестроиться из пяти рядов в два.
Муж, жена, теща, кот (собака) за задним стеклом – привычная начинка «жигулей». Банкиры, прекрасные блондинки и брюнетки, солидные шоферы и бандиты за рулем джипов и «мерседесов». Менеджеры и ассистенты в лизинговых «фордах», «опелях», «пежо» и «шкодах».
У всех у вас выходной, и едете вы на природу, подальше от этих вот лейкемических берез и лиственниц с раковыми опухолями. И какие же вы все недовольные и раздраженные, даже если улыбаетесь. Потому что радоваться нечему.
Во-первых, бабьего лета нет и нет, голубую лагуну вот-вот захлестнет новый серый вал, и владельцам «жигулей» придется срезать последние кабачки и тыквы под проливным дождем и дожидаться, пока масляные радиаторы хоть немного согреют и осушат их дачки. А те, кто войдет в теплые (дизель или газ) коттеджи, обречены на смертельную скуку. При хорошей погоде можно все-таки собственноручно посадить экзотическую иву, даже почистить фильтр в пруду с японскими карпами, прокатиться на квадроцикле до сельмага. Сегодня же остается одно – приглашать гостей и хвастаться, хвастаться, хвастаться.
Но бог с ней, с погодой. Важнее другое – землю сотрясают войны и ссоры. Скоро кончатся нефть, газ, пресная вода, и мир полетит в тартарары. И пока все еще наполняется чайник и загорается лампочка, надо просто любить друг друга. Именно так – лю-бить! Но нет – бомж убивает бомжа, банкир заказывает банкира, и жена закалывает мужа кухонным