что действительно так, а потому что она не захочет расстраивать меня, решит польстить, ведь я, как-никак, помог ей выбраться из тюрьмы. Но Тесса сказала нечто совсем другое, и мне не оставалось ничего иного, как ответить:
– Да, конечно. Читай их все, если хочешь…
– Спасибо, – она снова опустила голову в тетрадь и возвратилась к чтению, а я опять был предоставлен самому себе и своему нервному беспокойству.
Она прочла всю тетрадь до конца, и только тогда, возвратив ее мне, сказала:
– Это великолепно, Клиф. Давно ты пишешь?
– С детства… кхм… ну, то есть… – из-за переполнявшего меня волнения я не сразу подобрал нужные слова для ответа. – Записывать свои истории начал с тех пор, как покинул Волхарию.
– Волхарию? Ты родом оттуда?
– Да, я там родился, – я убрал тетрадь обратно в сумку, к десятку остальных. Теперь, когда разговор ушел от них, я снова стал чувствовать себя уверенно.
– Но твой отец – не волхарин.
– Нет. Моя мать волхаринка, чистокровная.
– Ну да, волхаринская кровь, я должна была догадаться.
Действительно, догадаться было несложно. От стандартной внешности селенианина меня отличал в первую очередь рост в почти три с половиной хвоста, вполне типичный для северян, но никак не для жителей центральной части Старшего материка. Еще более явным признаком служил мой цвет глаз, серебристо-серый, какой встречается только у волхаринов. Ну и в довершение можно было бы прибавить ко всему вышеперечисленному темно-русый цвет волос, некая промежуточная ступень между темноволосыми селенианами и белокурыми волхаринами.
– Расскажешь мне об этом?
– О чем?
– О том, как жил в Волхарии и почему оказался здесь? Если не хочешь, я пойму, и прошу простить мое любопытство.
– Я могу рассказать, но в этом нет ничего интересного, – я пожал плечами.
– По-моему, сам факт того, что ты родом из другой земли, уже интересен. Там же всё по-другому, да? Другой климат, другие люди, иная жизнь.
– И так, и не так. Да, там холоднее, зимы там длятся дольше. Ну, а люди… они везде одинаковы. Мы привыкли искать различия между собой, но, по правде говоря, между всеми семью народами Адверса не так-то много действительно разных черт. Разве что внешность.
– Там, в Волхарии, ты тоже занимался воровством?
– Нет, – я ухмыльнулся. – Вором сделала меня Селения. А там… – я вздохнул, погружаясь в воспоминания. – Там я помогал матери, которая содержала небольшую аптеку. Мы жили в маленьком городке, в княжестве Ньевир. Когда я родился, оно еще было княжеством, но до того, как я его покинул, уже стало частью Конгломерата. Жизнь там, кстати, от этих преобразований не особенно изменилась. Всё, как было, так и осталось.
– А как было?
– Ну, скучно, если честно. Так мне тогда казалось. Маленький город, у каждого в нем свое место, и каждый делает то, чем будет заниматься до конца своих дней, чем занимались его отцы и деды, и чем будут заниматься его дети и внуки.
– Ну, здесь всё так же, – заметила Тесса. – В маленьких городах Селении, я имею в виду.
– Да, пожалуй. Но вырос я там, и тогда мой городок казался самым унылым местом в мире. Особенно на фоне историй матери. Несмотря на то, что она никогда не выезжала за пределы княжества, мысли ее путешествовали по всему Адверсу вслед за книгами, которые она скупала без разбора у проезжих купцов, не жалея никаких денег. Она зачитывалась этими книгами, зачитывался ими и я, и именно по ним я составлял свое впечатление о Конгломерате, и оттого мой городок казался еще скучнее.
– А что отец? – удивилась Тесса. – Разве он не рассказывал тебе о том, что жизнь на большой земле несколько отлична от приключенческих романов? Он же отсюда родом?
– Отца я практически не знал в детстве. Он ушел, когда мне было три. Как, выходит, не знала его и моя мать. Не знала его тем, кем он являлся на самом деле.
– Вором?
– Да. Она рассказывала мне о том, что отец – великий путешественник, исследователь, что жизнь его куда интереснее всех этих романов. С таким представлением об отце она и умерла.
Услышав это, Тесса опустила глаза, словно пристыженная тем, что затронула эту тему. Я поспешил продолжить, чтобы избежать жалости к себе, которую ненавидел.
– После ее смерти я и покинул Волхарию. Не сразу. Пару лет еще старался держать на плаву аптеку, но быстро понял, что это не мое, что мы с матерью мечтали об иной жизни; и теперь, когда меня ничто не держало дома, я мог бы прожить такую жизнь, полную приключений. Так я и ушел из родных краев. Отправился искать отца, зная только его имя, которое тоже, кстати, было ложью.
– Сколько тебе было лет?
– Шестнадцать.
– Ух ты. И не страшно было покинуть дом, вот так, одному, и отправиться в неизвестность?
– Страшно немного, – признался я. – Но только я был не один. Гром был со мной. Я взял его щенком, за полгода до того, как ушел, и он всегда придавал мне сил, напоминал о доме.
– Здорово, что у тебя есть такой друг. И как долго ты искал отца?
– Три года.
– Ты три года бродил по Селении один? – поразилась Тесса и тут же поправилась. – Вдвоем с Громом, то есть.
– Не только по Селении. Мы с ним бывали и в Хентии тоже, и даже в Саббате. Куда только не заносили нас ноги. Я не так много всего умел, так что брали в основном всякие купцы на разовую работу, грузчиком там, помощником плотника, ну или из-за роста, иногда охранником. Несерьезно, конечно, а так, для виду, чтобы грозно нависал за спиной. Занимаясь всем этим, я и понял, как на самом деле устроена жизнь за пределами дома, и с печалью осознал, что если в ней и есть какие-то приключения, то мне, видимо, было не суждено в них поучаствовать. Так что, все свои желания пришлось выплескивать на бумагу. Иначе и быть не могло, иначе они