работы общества на субсидировании из центра не следует, т. к. это потребовало бы выделения нами для всех губкомитетов колоссальных сумм, рассчитывать на получение которых не приходится». Так как без массовой мобилизации партийных работников и активистов работа не местах «не сможет быть охвачена полностью», то и основываться исключительно на платном аппарате губернских комитетов ОСЖИ нецелесообразно: «Со стороны партийных органов Кирреспублики должны быть приняты все меры к мобилизации работников на местах для проведения кампании в определенный срок, применительно к местности».
За образец работы региональных комитетов в его письме брался Урал, «где не остался неопрошенным ни один крестьянин и откуда к нам поступило уже около 100 000 претензий». Причиной успеха уральцев назывались мобилизация на местах всех ответственных работников и работа прессы, которая «будировала общественное внимание, посвятив кампании значительное место».
При этом Кривицкий добавлял, что с учетом «специфичности» территории они все же постараются выслать некоторую сумму для перевода денег в слабо работающие губернии, а также вскоре отправят членские билеты для будущей вербовки членов Крайкома.
18 сентября члены Краевого комитета перепечатали это письмо от своего имени для рассылки местным отделениям Крайкома в губернии. Характерно, что в перепечатанном письме отсутствовал пример Урала.
Ко второй половине сентября относится и первый отчетный доклад Киргизского краевого комитета ОСЖИ, из которого становились ясны общие финансовые ресурсы Крайкома, который «за все это время получил из центра только одну тысячу рублей и 1700 от Кирцика». По части оплаты сотрудников комитета было указано, что «все, что он мог сделать в этой части, ограничилось переводом в Губ. к-ты по десяти червонцев и Оренбургскому 200 рублей»[825].
Несмотря на эти обстоятельства, к 20 сентября 1924 г. были собраны данные, представленные в табл. 9.
Таблица 9. Данные, собранные Киргизским краевым комитетом ОСЖИ к 20 сентября 1924 г.
К 1 октября общая статистика уже сообщала о 1283 претензиях на сумму 6 373 012 руб.[826]
По всей видимости, именно осенью 1924 г. работа Краевого комитета начинает принимать общереспубликанский масштаб. В октябре руководством Крайкома рассылаются телеграммы с требованием ускорить темпы работы: 3 октября в Семипалатинский, Актюбинский, Уральский, Букеевский губкомы, 5 октября в Оренбургский. В письме всем губернским комитетам Общества отмечалось, что «Букеевская губерния до сих пор еще не дала ни одной претензии, несмотря на то, что размеры ущерба в ее территории довольно значительны… Только энергичное вмешательство Краевого к-та высылкой специального технического работника придало решающий толчок и вывело их из такого положения (в Оренбургской губернии скопилось претензий на сумму до 2 млн руб., лежавших “мертвым грузом” без проверки)»[827].
Эту информацию стоит дополнить документом от лета 1924 г., в котором Вшивков информировал руководство ОСЖИ о первоначальных подсчетах убытков в Букеевской губернии, которые выражались в «26 542 810 рублях золотом, в т. ч. лошадьми 9720 голов, верблюдами 51 060 голов, крупным рогатым скотом – 125 780 голов, мелким – 90 000 голов, овцами и козами – 133 650 голов, один автомобиль, два ветеринарных амбулатория, 10 сельскохозяйственных артелей, одна метеорологическая станция и др.»[828]
Первый доклад самого Букеевского губкома был составлен лишь 1 декабря[829]. Из него следовало, что к этому времени было обработано 916 претензий на сумму 13 420 606 руб.[830], значилось 49 убитых и 13 раненых. Из них подавляющая часть претензий и пострадавших приходилась на Таловский уезд (13 200 300 руб., 767 претензий, 36 убитых и 11 раненых). В докладе подчеркивалось, что ввиду малочисленности грамотных сотрудников и отсутствия печатных актов на русском языке, по разрешению Краевого комитета все заявления, поступившие в губком без актов, обратно не возвращались, а отправлялись сразу в Москву.
Из доклада также становятся понятны мизерные масштабы содержания Букеевского губкома: от Краевого комитета были высланы лишь 100 руб. в начале сентября, а за июнь, июль и август было получено 50, 200 и 1500 бланков соответственно. Лишь в сентябре и октябре цифры стали значительными: 7000 и 8000 экземпляров.
Из протокола заседания бюро Крайкома от 17 октября известно о суммах другим губкомам: Оренбургскому и Уральскому – по 150 руб., Адаевскому – 100, остальным – по 50[831].
В телеграмме крайкома от 8 октября также указывалось, что комитеты развернулись «не равномерно» и «полевые работы не дали возможности во многих губерниях опустить работу по сбору претензий в гущу деревни», а потому Киргизский краевой комитет ОСЖИ призывал «все остальные комитеты немедленно подтянуться».
Судя по документам, руководство ОСЖИ было довольно осенним результатом работы Крайкома и констатировало, что «в организационном отношении [Комитет] взял совершенно правильную линию. Приходится констатировать, однако, что кампания тормозилась из-за отсутствия надлежащего количества форм на русском и киргизском языках и из-за совершенного отсутствия средств».[832] На октябрь приходится и первый (и единственный в 1924 г.) денежный транш от правления в 4000 руб.[833]
Встречалась и критика, из недочетов отмечалось, что в бланках не указывалось, что случилось с перечисленным в них имуществом, кем именно и при каких обстоятельствах нанесен убыток, некоторые заявления были не подписаны или подписаны другим лицом без указания о неграмотности самого заявителя. В претензиях также встречались вставки и приписки, «что совершенно недопустимо т. к. претензия – официальный документ»[834].
Интересной представляется статистика от 23 сентября 1924 г. по затребованным и высланным из Центра местным комитетам по всему СССР бланков, которая «дает характеристику широты охвата своих задач» отдельными комитетами ОСЖИ (см. табл. 10). По ней также можно оценить место Киргизского краевого комитета в ряду других региональных органов ОСЖИ в тот период[835].
Таблица 10. Количество бланков, затребованных от Центра местными комитетами ОСЖИ на 23.09.1924
Таким образом, видно, что Киргизский крайком оказался далеко не на первых местах и даже был для удобства объединен с Башкирским. Для этого существовали как объективные обстоятельства: малочисленность региона (4,8 млн человек в 1924 г.) и описанная выше первоначальная задержка в работе Крайкома, так и фактор печатания бланков на национальном языке, неучтенных в таблице.
В одном из дел фонда Киргизского крайкома приводится письмо в Архангельский губком ОСЖИ с критикой от лица правления Общества. Из него становится известна статистика этого губкома к 28 июня 1924 г.: 4022 претензии, из которых 336 коллективных[836].
Правление ОСЖИ в середине ноября вопрошало: «Судя по Вашему отчету, работа в республике развернута организационно правильно. Тем более непонятно такое ничтожное в количественном отношении поступление претензий»[837].
Следующий этап ускорения работы начался с 22 ноября, когда в телеграмме в губернские комитеты указывалось: «Ввид[у] последних политических обстоятельств [признание СССР Францией] постановил в ударном порядке в наикратчайший срок закончить кампанию по сбору претензий по краю»[838]. В письме правлению тов. Вшивков от