русским языком казахским населением и русскоязычными горожанами и поселенцами. При этом национальное распределение было крайне неравномерно, в Оренбургской губернии казахов было 2,8 % населения, в Актюбинской – 70,78 %, Уральской – 61,36 %, Кустанайской и Акмолинской – по 37,5 %, а в Букеевской губернии и Адаевском уезде 93,36 % и 97,9 % соответственно. В городах казахи составляли всего 7,25 % населения. В 200-тысячном Оренбурге в середине 1920-х гг. насчитали всего 116 казахов[782]. Неудивительно, что в 1925 г. Оренбургскую губернию выведут из новообразованной Казахской АССР в состав РСФСР. Тем не менее в статистике Киргизского краевого комитета ОСЖИ в 1924 г. учитывались 7 губерний: Оренбургская, Акмолинская, Уральская, Букеевская, Кустанайская, Семипалатинская, Актюбинская, а также Адаевский уезд. В 1925 г. к ним прибавились Джетысуйская и Сырдарьинская губернии.
Все эти политико-географические обстоятельства отразились и на сохранности документов Киргизского крайкома ОСЖИ. Анализ материалов фонда показал, что его данные не являются исчерпывающими. Документация по 1925 г. в целом носит обрывочный и несистематизированный характер. По сути, в фонде отсутствуют общая статистика и отчеты о работе крайкома в 1925 г.[783], а также содержится всего несколько коротких телеграмм, информирующих о начале работы местных комитетов в Алма-Ате и Чимкенте (совр. Алматы и Шымкент) в мае-июне 1925 г. После присоединения территорий бывшей Туркестанской АССР в архивные дела 1925 г. хаотично подшивались документы 1924 г. о работе местных комитетов ОСЖИ, но без каких-либо статистических данных[784]. Аналогично после переезда Главного комитета краевого комитета ОСЖИ по Казакстану[785] в новую столицу Кзыл-Орду (совр. Кызылорда) материалы фонда практически обрываются.
Первые шаги, связанные с организацией будущего Комитета, приходятся на 3 мая 1924 г., когда с санкции «НКВД СССР» (так значилось в документе[786]) собралась инициативная группа в составе трех человек: заместителя наркома юстиции КАССР и старшего помощника прокурора республики С.А. Вшивкова[787], председателя Кирбюро ВЦСПС П.Б. Журевского[788], ответственного редактора печатного издания «Советская степь» Л. Хейфеца. В июне было проведено учредительное собрание краевого комитета Общества, избравшее бюро, в которое помимо Вшивкова и Журевского вошли:
• председатель Общества изучения Киркрая и директор Кирветзоотехникума профессор Саковский;
• преподаватель рабфака Безин;
• декан рабфака Шейнессон;
• член Коллегии защитников, юрист Насонов.
Председателем был назначен Журевский, заместителем – Сергеев, а ответственным секретарем – Вшивков[789]. Позже в состав бюро были кооптированы Хейфец и Файнберг.
Каждый из членов бюро имел свое «поле» деятельности: Саковскому поручалось разработать обращение к ученым и учительству, Насонову – к совработникам и работникам права, Сергееву – среди «К. О.К. В. и по линии Собеза», «общее руководство организационной работой мест» возлагалось на Вшивкова[790].
9 мая 1924 г. от лица Кирпрофбюро Журевский сообщил в Москву о создании «Краевого общества» и просил руководство ОСЖИ срочно выслать все необходимые материалы[791]. В здании Кирпрофбюро в Оренбурге впоследствии расположился и сам комитет, а канцелярия бюро располагалась при рабфаке[792].
Практически сразу из центрального руководства ОСЖИ пришло требование предположить объем будущей работы. Председатель Всесоюзного правления ОСЖИ К.У. Ордынский в телеграмме в первые дни работы Крайкома писал: «Сообщите спешно сколько заявлений рассчитываете получить по Кирреспублике… по возможности высчитайте примерную среднюю цифру одной претензии в рублях»[793]. Ответ Журевского не заставил себя ждать: «По Акмолинской губернии рассчитываем получить 28151 претензии, средняя стоимость 300 рублей сумму 3445300 рублей тчк следует дополнить 3500 человек застрелянных погибших данные минимальные. Остальных дополнительно»[794]. В реальности, спустя год, к весне 1925 г. Акмолинским губкомом ОСЖИ было собрано около 7 тысяч претензий, что еще будет показано далее.
Также стоит отметить, что в дальнейшем практически вся переписка между Краевым комитетом и другими инстанциями в 1924 г. будет вестись от лица Вшивкова, по всей видимости осуществлявшего основное руководство Крайкомом. Заседания бюро Комитета проходили в Наркомюсте КАССР, в кабинете заместителя наркома, то есть Вшивкова[795]. 23 февраля 1925 г. его отзовут на постоянную работу в Москву, а ответственным секретарем станет Шейнессон, и заседания Бюро будут проходить уже в его кабинете декана рабфака. Управделами в 1925 г. назначался Зайцев[796].
К 26 июня 1924 г. Вшивков сообщал, что Киргизский краевой комитет ОСЖИ уже организовал губкомы во всех губерниях республики, а уездные находятся «в настоящее время в периоде организации»[797]. В протоколе заседаний бюро Киргизского краевого комитета от 29 июля уже утверждались уполномоченные по всем губерниям региона[798].
Из основных проблем работы Киргизского краевого комитета за весь период работы можно выделить 3 основные:
1. Географическую. Гигантские степные территории с разбросанным по ней кочевым населением.
2. Языковую. Кочевое казахское население не владело русским языком, а небольшой процент грамотного казахского населения писал арабицей.
3. Материальную. Острая нехватка денег и документов: бланков анкетных форм, литературы ОСЖИ и т. п. Лишь к концу осени 1924 г. удалось наладить относительно стабильную пересылку анкет, литературы и членских билетов в достаточных количествах.
В отчетном докладе о деятельности Крайкома в период с 3 мая по 20 сентября 1924 г. подчеркивалось: «Условия работы К-та были в большинстве случаев чрезвычайно неблагоприятными для его ударной деятельности и исходили из общего положения Киргизского края. Особенности этого положения характеризовались наличием значительных степных пространств при разбросанности населенных пунктов, кочевом образе жизни населения значительных территориальных единиц в условиях примитивных средств сообщения и связи»[799].
Ответственный секретарь Киробкома РКП(б) С.Х. Ходжанов, констатируя в конце осени 1924 г. «наличие слабого охвата органами О-ва на местах», писал, что «причины отмеченной слабости гнездятся в том, что в силу специфических условий Киргизии вообще (отсутствие удобных путей сообщений, широкие степные пространства края, кочевой образ жизни значительной части населения республики и т. п.) органам О-ва не удалось проникнуть в низовые слои населения, не говоря уже о глубокой степи, особенно пострадавшей от интервентского налета»[800].
Помимо отмечаемых в документах проблем с грамотными работниками вообще, стоит подчеркнуть языковые трудности. Кочевые казахи зачастую не владели русским языком, что существенно осложняло сбор претензий и требовало значительных переводческих усилий. Характерно, что в фонде Киргизского краевого комитета ОСЖИ отдельно хранятся документы, составленные на казахском языке арабским письмом[801].
По всей видимости, центральное руководство ОСЖИ изначально также слабо представляло себе характер будущих взаимоотношений с Киргизским краевым комитетом и 12 мая писало: «Все материалы, которые мы Вам посылаем вместе с этим письмом, послужат Вам лишь образцами, т. к. Вам очевидно придется… напечатать бланки на киргизском языке»[802]. Практика показала, что Краевой комитет действительно уже с 21 июня начал печатать бланки на казахском языке[803], но их число в 5 раз меньше русскоязычных бланков (50 и 250 тысяч соответственно к концу 1924 г.)[804], которые будут все равно посылать из Центра. Также стоит учесть 15 тысяч детских форм бланков, которые тоже были