на русском языке. В другом письме от 11 июля ответственный секретарь Временного правления Эйдинов уже писал: «К отпечатке форм претензий на местных языках следует прибегать в случае невозможности заполнить формы претензий силами местных культурных сил – на русском языке»[805].
Члены губернских и уездных комитетов Киргизского крайкома ОСЖИ впоследствии сами заполняли анкеты от лица пострадавших, что приводило к ошибкам, не раз указываемым в письмах из Москвы.
В одном из писем февраля 1925 г. в ответ на замечания из Москвы члены Уральского губкома, уже не стесняясь, писали: «По существу замечаний Губкомитета О-ва считаем необходимым указать, что на большинство дефектов… приходилось смотреть сквозь пальцы, так как приходится принимать во внимание малокультурность населения в губернии вообще, а киргизского в частности и надеяться на безукоризненное выполнение всех формальностей никак не приходится»[806].
Еще одним характерным примером всех переводческих коллизий могут служить два документа 1925 г.
3 марта Акмолинский губком отправил 369 претензий «на киргизском языке без перевода, т. к. сделать перевод на месте не представляется возможным вследствие того, что по наведенным справкам требуется платить по 25 коп. за каждую претензию, а Комитет такими суммами не обладает»[807].
По сути, лишь к середине весны 1925 г. эта проблема была решена, когда в письме руководство Крайкома предложило «…все киргизские претензии направлять в адрес Главкома, где они будут переводиться специальным переводчиком»[808].
Многие другие детали также менялись в ходе практики. 20 июня 1924 г. инициативной группе Семипалатинского уездного комитета было отправлено письмо, в котором сообщалось, что: «…для вступления в члены общества достаточно письменного заявления любого гражданина, не опороченного судом. Взносы составляют один рубль вступительный и 5 копеек месячный. Неимущие, безработные, инвалиды, учащиеся и т. д. могут быть от взносов освобождены»[809]. В сентябрьском письме уже писалось о том, что Уставом общества предусмотрены вступительные взносы в 10 копеек с правом увеличения «по Вашему усмотрению»[810].
Переписка членов Краевого комитета с остальными партийными и советскими органами носила гриф «Секретно» и «Сов. Секретно». Так, уже 7 июня 1924 г. письмо за № 1 с грифом «Секретно. Срочно. В Кирсовнарком [зачеркнуто] ЦИК» извещала, что комитет «приступил к организационной работе в масштабе республики»[811].
Как уже говорилось, одной из самых насущных проблем всего 1924 г. стала острейшая нехватка денежных средств, в том же письме в правление ОСЖИ еще в качестве члена инициативной группы Вшивков писал, что комитет «не имеет возможности вести ее (работу – И.Р.) с должной интенсивностью за неимением средств на самые необходимые расходы, как то – приобретение канцелярских принадлежностей, отсылку корреспонденции на места, посылку телеграмм и т. п.»[812] и просил «об ассигновании на эту надобность 1000 руб.».
Такие обращения за вышеупомянутой суммой были неоднократны. 28 июня Вшивков уже в качестве ответственного секретаря писал наркомфину КССР И.Б. Маймину, что «до сего времени Киргизский краевой к-т не имел у себя никаких денежных поступлений из ЦК» и что, «находясь в положении полного отсутствия материальных средств, встречается таким образом с известными препятствиями, исключающими возможность необходимого размера работы»[813].
Из его письма также известно, что «на проведение агиткомпании Кирупком (так в тексте – И.Р.) из Особо-секретного фонда было ассигновано 1000 руб». То есть формально деньги были выделены, однако «в данный момент в связи с отсутствием денег в указанном фонде краевой к-т лишен возможности получить ассигнованную сумму». В этом письме также заметны попытки убедить наркома в том, что задержка будет причиной «чрезвычайно нежелательных с точки зрения политических соображений» поэтому комитет просил его отправить «взаимно обратно к-ту 1000 руб., каковые будут возвращены по получению к-том ассигнованной Купком суммы из его Особо-секретного фонда». В письме от руки снизу стояла специальная рукописная приписка о том, что «деньги уполномачивается получить т. Зайцев», но, по всей видимости, этот вариант не возымел успеха, так как в срочной телеграмме от 2 августа в ЦИК КАССР Вшивков повторял ту же просьбу: «Для выполнения очередных задач О-ва содействия жертвам интервенции КиргКраев. к-ту спешно требуется денежный аванс в сумме одной тысячи (1000) рублей». На этот раз была предложена другая идея: «Имея в виду исключительную важность работы, К-т просит отпустить дополнительно указанную сумму из средств КЦИКа, назначенных на не подлежащие оглашению расходы»[814]. В тот же день было написано письмо в Киргизский областной комитет РКП(б):
«Киргизский Краевой К-т О-ва сод. жертвам интервенции стави[т] Вас в известность о слабой деятельности Оренбургского, Актюбинского, Семипалатинского и Адаевского Губ. К-тов О-ва.
Имея в виду исключительное политическое значение работы О-ва и необходимость быстрого темпа ее развития, К-т просит принять соответствующие меры по партлинии»[815].
Через неделю, 14 августа, Вшивков снова писал в КирЦИК о том, что Крайком «срочно просит Вас ускорить ассигновку просимой К-том суммы |1000 руб.|, т. к. задержка ассигнований соответствующим образом задерживает работу К-та и его органов в момент особой необходимости широкого ее развертывания», уже добавляя: «В случае невозможности удовлетворения полной заявки К-та последний просит отпустить возможную ее часть».[816]
Следующей инстанцией для получения денежных сумм стал замгубфинотделом Мермонштейн. По всей видимости, адресатом был Б.И. Мермонштейн, автор ряда работ по экономике Казахстана[817], ответственный редактор оренбургского издания «Степной путь»[818]. В телеграмме от 19 августа указывалось, что, «стоя перед необходимостью срочного получения кредитов в связи с особым состоянием работы Комитета, просит Вас сделать соответствующие распоряжение о немедленном отпуске средств Комитету… Отсутствие средств ставит К-т перед угрозой полного срыва работы, чрезвычайно необходимой в связи с политическими соображениями момента»[819].
Из переписки также становится ясно, что к 11 сентября ЦИКом КАССР все же было отпущено 700 руб., но «до сих пор Завкассой ГубФО выдача денег по различным мотивам откладывается»[820].
Тем не менее основным источником финансирования должны были быть структуры ОСЖИ. Но и этот источник также оставлял желать лучшего.
Уже 8 июля Вшивков просил о высылке «аванса» в размере 5000 руб.[821] – суммы больше итогового финансирования правлением ОСЖИ за весь 1924 г., хотя сами члены Крайкома рассчитывали на совершенно другие объемы финансирования – 14,5 тыс. руб.[822], регулярные требования которых составили аналогичную переписке выше историю[823]: «Пятьдесят тысяч бланков получили. Шлите столько же. Высылайте четырнадцать тысяч рублей», – писал Вшивков 6 сентября.
Долгожданный ответ руководства ОСЖИ пришел 13 сентября[824]. Ответственный секретарь правления Общества Кривицкий указывал, что центральное руководство ОСЖИ постарается оказать «некоторую денежную поддержку», но «все будет зависеть от того, как разрешится наше финансовое положение в центральных органах».
Кривицкий указывал, что члены Крайкома должны «принять все меры к получению нужных Вам сумм для выполнения текущей работы на месте», а «строить всецело план