мужа в руки правосудия, я должна помочь вам, господин следователь, — это долг совести.
Итак, я говорю вам: мой муж — негодяй, обращавшийся со мной варварски. Несколько раз он пытался меня задушить, и однажды это, наверное, удалось бы ему, если бы один сосед не спас меня.
Он подвергал меня этой пытке для того, чтобы заставить подписать доверенность на получение моих денег. В другой раз он напоил меня чем-то наркотическим для достижения той же цели. Это было восемь лет тому назад.
Посылаю вам квитанцию от биржевого маклера на сумму 41 000 франков, которые мой муж у меня выманил.
Были еще другие квитанции, но они затерялись, одним словом, он растратил все мое состояние.
Боюсь, что я надоедаю вам своим длинным письмом, но я не могу не рассказать вам других подобных же фактов.
Был такой случай: я только что разрешилась от бремени дочерью и, не имея ни гроша денег, послала через особу, которая мне прислуживала, попросить мужа, чтобы он заказал для меня бульон. Но он ответил: «Бросьте ее, пусть она умрет». Потом, тем временем, как я умирала с голоду, он забрал все серебро, бывшее в доме, послал своего приятеля его заложить, и они отправились кутить.
В другой раз, это также случилось после моих родов, он поднес мне стакан лимонада, но я отказалась его выпить, подозревая, что он подмешал туда яду, и была совершенно права, как подтвердил потом доктор. Одним словом, после того, как он прожил все мое состояние, цель его была — убить меня и, таким образом, от меня избавиться.
Он даже писал письма, подделывая подпись моего дяди. Недавно я получила от него письмо, в котором он советует мне поступить в дом терпимости. Вероятно, он хотел, если бы я послушалась его совета, иметь повод обвинить меня в адюльтере.
Я имела несчастье влюбиться в него за его красивую наружность и за его изящество. Кто мог бы подумать, что под этой прекрасной маской скрывается сердце тигра».
Должно быть, Прадо сильно насолил своей бывшей супруге, потому что, кроме этого письма, адресованного господину Гюльо, она написала еще мужу послание, полное ненависти и гнева. Она даже высказала, что будет очень рада его казни. Между прочим, в ее письме была такая фраза: «Бог, в которого я верю все больше и больше, оставил меня в живых для твоей кары. Не сомневайся в этом».
Далее эта мстительная испанка, подписавшаяся Долорес Гарсиес де Марсилла де Линска, напоминала Прадо, что в последний его приезд в Испанию в 1886 году он подарил ей булавку и кольцо, по всей вероятности принадлежавшие Марии Ангетан. В заключение она умоляла Прадо дать судебному следователю точные и подробные сведения о своем происхождении, что необходимо для расторжения брака.
Дело в том, что Прадо женился на ней по фальшивому паспорту, так что даже жена не знала, наверное, кто он, и была не в состоянии проникнуть в тайну его происхождения.
Когда этот авантюрист получил ее письмо, он сообразил, что, наверное, прежде чем попасть к нему в руки, оно было прочитано судебным следователем. Вот почему он тотчас же написал господину Гюльо.
«Мазас, 20 августа 1888 г.
«Господин следователь.
Посылаю вам точный перевод любезного послания моей дражайшей экс-супруги, которая, называя меня своим милым Луи, наивно высказывает свою бешеную ненависть.
Я не беру на себя труда комментировать и опровергать то, что она говорит. Прежде чем сделаться несчастной, она была уже сумасшедшей, теперь она окончательно потеряла рассудок. Это доказывает безалаберность ее письма.
Я не сержусь на нее, наоборот, я искренне ее жалею.
Что же касается ее просьбы о расторжении брака, то по этому поводу я повидаюсь с нотариусом.
Примите уверения и пр.
Прадо».
Вскоре характер этого странного человека проявился еще иначе. Он старался передать своему приятелю Гарсии, выпущенному на свободу, письмо, в котором составил самый фантастический и не лишенный остроумия план бегства.
Прадо, видя себя преданным обеими приятельницами, задался одной только целью — вернуть сердце Морисеты Куроно. Ему удалось добиться от судебного следователя разрешения видеться с ней наедине под тем предлогом, что он обещает открыть ей о своем происхождении, чтобы его ребенок имел имя.
Передачу этого письма он поручил Морисете, и та отдала его следователю, а не адресату. Быть может, это письмо представляет собой наиболее курьезный документ во всем процессе Прадо. Оно доказывает, что самой крупной ошибкой этого смелого авантюриста было променять в один прекрасный день пампасы Южной Америки на асфальт парижских бульваров.
Он писал своему другу Гарсии:
«Я нашел средство к побегу, которое не требует от вас ни отваги, ни риска. Но я рассчитываю на вас, как на Мессию.
Вы знаете, что Мори (Морисета Куроно) говорит со мной наедине, когда мы захотим, в маленьком кабинете следователя. Да и он сам выслушивает меня также наедине, когда я об этом попрошу.
Благодаря этим обстоятельствам, я придумал самый смелый, а в то же время самый надежный план побега.
Я попрошу его на несколько минут разговора и запрусь с ним в маленьком кабинете. Сначала я спрошу его мнение о честном слове, потом вдруг наведу на него дуло револьвера и скажу: „Милостивый государь, я считаю вас неспособным изменить своему честному слову, и это правда. Вы дадите мне его, пообещав, что в продолжение пяти минут не пошевельнетесь и не крикнете. Я хочу бежать. Если вы не согласны, — ведь вы знаете, на что я способен, — то, поверьте слову Прадо, я застрелю вас, а потом себя! Или свобода, или смерть“.
Он, наверное, согласится.
Тогда я выйду через маленькую боковую дверь, которую запру за собой на ключ, на случай если он изменит своему слову, — но я этого не допускаю, — во всяком случае, я успею достигнуть зала Потерянных шагов[3].
Другую дверь, выходящую в его канцелярию, я запру еще раньше, так как, когда он выходит со мной говорить, сторожа всегда остаются в канцелярии.
Как видите, все это вполне исполнимо, нужно только достать револьвер, а так как женщине неудобно его покупать, я попрошу вас сделать эту покупку. Мне кажется, роль, которую я вам поручаю, не превышает ваших сил. К тому же вы не подвергаетесь никакой опасности.
Что бы ни случилось, я буду утверждать, что этот револьвер был доставлен мне одним из сторожей Мазаса, которого я не могу назвать, не желая его компрометировать и пр.
Наконец, вы знаете, что я за человек, на меня можно положиться, тем