238. Иеремиада I, 20, 22 («Уноси мою душу в ту синюю даль…»)
Уноси мою душу в ту синюю даль,Где степь золотая легла на просторе —Широка, как моя роковая печаль,Как мое безысходное горе.
Разбужу я былые надежды мои,И теплую веру, и светлые грезы —И широкой волной по раздольной степиРазолью я горючие слезы.
И по звонким струнам я ударю звучней,И хлынут потоком забытые звуки;Разом выльет душа все созревшие в нейБесконечные, тяжкие муки…
Уноси мою душу в ту чудную даль,Где степь золотая лежит на просторе —Широка, как моя роковая печаль,Как мое безысходное горе!..
<1885>
239. В КАПИЩЕ
Торжественней звучит жрецов унылый хор;Стихает баядер неистовая пляска;Усталым пламенем горит их дикий взор,И гаснет на щеках горячечная краска.
Уж каплет медленней душистая смолаИз вазы бронзовой на уголь раскаленный,И тихо крадется таинственная мглаПо нишам и углам божницы золоченой…
А в нишах по стенам сидит недвижный рядГранитных идолов. Их каменные очиСквозь сумрак на меня загадочно глядят.Мне жутко в этой мгле, мне душно, — но нет мочи
Уйти от взора их: какой-то тайный страхУста мои сковал. Без мысли и без словаГляжу на лица их, померкшие сурово,—Гляжу, и мнится мне — на мертвых их устах
Улыбка жалости и едкого презреньяЗазыблилась слегка, застыла без движенья,И шепот медленный, как мерный шум дождяВ безветрии ночном, души моей коснулся:«…Безумный человек, безумное дитя!..От этих стен, как цепь, далёко протянулся
Столетий ряд: звено последнее лежитНа паперти того сияющего храма,Где ярким пламенем иной алтарь горит,Клубятся облака иного фимиама;
И бог иной царит в могучем храме том,—Не идол каменный, объятый мертвым сном,Без власти и без сил, без ласки, без ответа, —Но вечный и живой, взирающий кругомС улыбкой благостной участья и привета,Бог мира и любви, бог истины и света.
Не правда ль, перед ним и жалок, и смешонВесь этот ветхий мир, весь блеск, и шум, и звон,И наши алтари, и гимны, и куренья?..Но там, у вас, скажи, умолк ли плач и стон?Рассеян ли кошмар бессилья и сомненья?
О, да! Кому ж грустить, кому же плакать там,Где всё, что истинно, правдиво и прекрасно,Так близко разуму, так дорого сердцам,А взорам так светло, отчетливо и ясно?
О, там — не правда ли? — и радости светлей,И нет там ни тоски, ни гнева, ни печали?Скажи, — ведь люди там давно уже познали,Чем сделать жизнь свою и шире, и полней?
Какие ж там должны поля цвести! КакиеДолины зеленеть, сады благоухатьИ песни звонкие, свободные, живыеВ тех рощах и полях рождаться и звучать!
Скажи… Но что с тобой? Зачем в тоске бесплоднойТы голову склонил, вздыхая и грустя?Ты стонешь… Где? Пред кем? Ты, гордый и свободный,Ты слезы льешь… На что? На камень наш холодный?..О, бедный человек! О, бедное дитя!..»
Между 1884 и 1887
240. В УКРАЙНЕ
В степи привольной без дороги Брожу один порой ночной.Вдали днепровские пороги,Полны неведомой тревоги, Грохочут громкою волной.
Унылый явор чутко дремлет; Курганов сумрачную цепьГлубокий, мирный сон объемлет,И шуму волн днепровских внемлет Крутом темнеющая степь.
Но чу! над старою могилой Мелькнула искра в мгле ночной…В кустах пронесся шум унылый…Певца Украйны образ милый Проходит тихо предо мной:
Глубокий, скорбный взор, мерцая, Скользит задумчиво по мне;Струна бандуры, замирая,Как на заре струя речная, Дрожит и стонет в тишине.
Звенит струна, дрожит, рыдает, И звонкий, острый, жгучий стихИз волн созвучий выплываетИ знойным блеском наполняет Холодный сумрак дум моих.
Звучит бандура… В мраке тонет Курганов сумрачная цепь;К могилам вербы ветки клонят,И — мнится — тихо, тихо стонет Кругом темнеющая степь…
Между 1884 и 1887
241. ВЕСТНИКИ ВЕСНЫ
Посмотри, в лазури ясной,Шумной радости полны,Снова стаей суетливойРеют вестники весны.
Суетливой стаей вьются,И щебечут, и шумят.Снег последний быстро тает,Громы первые гремят.
Чьи-то звуки, чьи-то песниЛьются с радужных высот.Чей-то голос, нежный, милый,В даль звенящую зовет…
Слушай, слушай!.. Эти звукиС нив, долин, лесов и гор…Ах, уйти, уйти бы в поле,В степь, на волю, на простор!
Сны последние развеять,Цепь последнюю порвать…Крикнуть, свистнуть, грянуть песней,Засмеяться… зарыдать!..
Между 1884 и 1887
242. FATA MORGANA
Не там, где небеса палящим пышут зноем,Исполнены немой, безжизненной тоски;Где красной пеленой, объятые покоем,Безбрежно стелются горячие пески;Не там, где караван, томимый жаждой жгучей,Уныло тянется по россыпи горючей,И смуглый сын степей, угрюмый бедуин,Пытливый, чуткий слух напрасно напрягаетИ, каждый звук ловя, с тоскою озираетБезжизненную ширь сверкающих равнин,—Не там, но в тихий час под бледною зарею,В прохладной, сочной мгле пестреющих долин,Под небом севера, мне грезится пороюВоздушный сонм теней и призрачных картин…
Прощайте все, с кем пил я чашу круговуюЗа славу шумную, венки и алтари:От грез моих былых иду я в даль немую,Иных ищу цветов, я жду иной зари…Иная грезится мне Слава — там, за дальюНеведомых равнин… Не пламенем и сталью,Не силой куплена, жестокой и слепой;В скрижалях мудреца, в созвучиях поэтаВеликой вестницей добра, свободы, светаЯвляется она пред чуткою толпой.Венок ее сплетен не из цветов могильных,Не над обломками возносится она,Есть слуги у нее, но нет рабов бессильных,Молитва есть без слез, веселье без вина…Не шумен пир ее, но вольная дорогаВедет к ее столу. Не спрашивают там:Где родина твоя? В какого веришь бога?Кому служил твой меч, курился фимиам?..Придите все, кто жил, со злом и тьмою споря,Кто, к истине стремя все помыслы свои,Хоть каплю счастья влил в поток людского горя,Хоть малое свершил для правды и любви!..
Между 1884 и 1887
О. H. ЧЮМИНА
Далекие предки Ольги Николаевны Чюминой происходили от татарского князя Джюмы. Ее дед служил в гвардии, в аристократических полках — Кексгольмском и Семеновском. С 1823 года блестяще начатая карьера прерывается и дальнейшая служба проходит в отдаленных гарнизонах[77]. Здесь, на юге, сочинял он между прочим стихи (вместе с военной профессией он передал эту наклонность и сыну).
Чюмина родилась в Новгороде 26 декабря 1858 года[78]. Детство и отрочество прошли в Финляндии, где был расквартирован полк, в котором служил ее отец. На родину семья вернулась в 1876 году.
Непременная участница любительских спектаклей и концертов, Чюмина готовилась к поступлению в консерваторию и не придавала значения стихам, которые начала писать сравнительно поздно, неожиданно для самой себя. Тайно от автора одно стихотворение было послано в 1882 году в газету «Свет», издававшуюся полковником В. В. Комаровым.
Прошло немного времени, и произведения новгородской поэтессы стали появляться в известных петербургских газетах и журналах — в «Новом времени», «Наблюдателе», «Вестнике Европы», «Северном вестнике» и других. Завязывались литературные знакомства — А. Н. Плещеев, Я. П. Полонский, В. М. Гаршин.