Читать интересную книгу Поэты 1880–1890-х годов - Дмитрий Михаловский

С. Г. ФРУГ

Семен Григорьевич Фруг родился в 1860 году на юге Украины, в еврейской земледельческой колонии Бобровый Кут Херсонской губернии. Отец его всю жизнь занимался земледелием.

Свое учение Фруг начал в еврейской школе — хедере, которая, по признанию самого поэта, оставляла слишком мало простора чувствовать и мыслить (основным предметом изучения в хедере был талмуд).

Без всякой посторонней помощи Фруг принялся за изучение русской грамматики и Библии. Особенно его увлекали сказания и легенды о древних пророках. Сам поэт писал впоследствии, что первой возможностью чувствовать и мыслить он обязан исключительно той всеобъемлющей поэзии, которою изобилуют пророки Исайя, Иезекииль и др.

В 1869 году Фруг поступил в русское училище и пробыл в этом заведении около четырех лет. По выходе из училища он остался жить в родительском доме, продолжая изучение русского и древнееврейского языков.

С шестнадцати лет Фруг начал самостоятельную жизнь: его отправили в Херсон, где он поступил писцом в канцелярию казенного раввина. В свободное от службы время он много читал, увлекался русской поэзией, заучивал наизусть многие стихотворения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, с восторгом перечитывал думы украинского кобзаря Шевченко. К этому времени относятся первые стихотворные опыты самого Фруга. Несколько стихотворений он отправил в петербургские журналы. Молодым поэтом заинтересовались в журнале «Рассвет», который в то время редактировал известный адвокат М. С. Варшавский.

По вызову редакции «Рассвета» весной 1881 года Фруг приехал в Петербург. Здесь сразу же начались его мытарства. Редакции «Рассвета», просившей о прописке поэта в качестве переводчика с еврейского языка, в ходатайстве было отказано. Хлопоты частных лиц с видным служебным положением также не имели успеха. Фругу пришлось прописаться в качестве «домашнего служителя» у своего покровителя М. С. Варшавского.

Годы жизни поэта в Петербурге совпали с политическим безвременьем, наступившим после убийства народовольцами Александра II. В области внутренней политики эти годы были отмечены усилением карательных мер, ростом полицейского произвола, разжиганием шовинизма, еще более жестоким притеснением национальных меньшинств.

Испытавший на себе давление национальной вражды и полицейской травли, Фруг в своей поэзии был, однако, далек от сознательного политического протеста. Как и многие другие поэты его поколения, он сторонился политики, смутно представлял источники царящего в мире зла, не видел в современном обществе сил, способных противостоять несправедливости и насилию.

Преобладающие ноты поэзии Фруга — сострадание к угнетенным, романтические воспоминания о библейских временах и пророках, тщетные призывы к миру и любви, для которых действительность не оставляет места.

Во многих стихотворениях Фруг говорит о живых связях, соединяющих его от рождения с русской землей, с общей печальной судьбой своей отчизны:

Я — русский… С первых детских днейЯ не видал иных полей,Иного не слыхал напева.Мне песни русской дорог былИ грустный лад, и юный пыл,И вспышки сумрачного гнева.

В начале мая 1884 года Фруг отправился на родину, в Херсонскую губернию, и там подготовил к печати свой первый сборник, изданный затем в Петербурге, — «Стихотворения» (1885).

В специальной статье, посвященной поэзии Фруга, известный критик и публицист К. Арсеньев особо отметил, что «Библия дает ему материал для картин, для мечтаний, для снов, дает пищу и мстительному чувству, и мирным грезам об идеальном счастье… Не скроем, однако, — продолжал критик, — что господство одного мотива — и притом именно того, который избран г. Фругом, — имеет и свою опасную сторону. Оно окружает его иногда искусственной атмосферой, в которой неправильно преломляются лучи, безмерно растут очертания предметов, теряется или слабеет сознание действительности»[74].

Через два года после выхода первой книги Фруг издал новый сборник стихотворений — «Думы и песни» (СПб., 1887), упрочивший его известность в литературном мире, но почти никак не изменивший бедственное материальное положение поэта.

В 1889 году первый сборник — «Стихотворения» — вышел вторым изданием. Несколько сочувственных страниц его поэзии тогда же посвятил А. М. Скабичевский, считавший Фруга «одним из самых симпатичных, искренних и, главное дело, истинных поэтов»[75].

С середины 80-х годов Фруг широко печатался в крупных литературных журналах: «Вестнике Европы», «Русской мысли», «Русском богатстве» и др.

Несмотря на литературный успех, Фруг оставался в Петербурге на положении парии; он испытывал чувство глубокого одиночества, упадок душевных сил и с присущей ему искренностью писал об этом в своих стихах.

В 1891 году Фруг был выдворен из столицы, до июля 1892 года жил в Люстдорфе под Одессой, а затем, после усиленных хлопот Литературного фонда и поэта К. К. Случевского (имевшего придворное звание гофмейстера), Фругу разрешили вновь поселиться в Петербурге.

В 1897 году появилось третье издание «Стихотворений» Фруга, несколько его стихотворений увидели свет в сборнике «Молодая поэзия» (1895). В 90-х годах он выпустил книги «Встречи и впечатления», «Эскизы и сказки» и др. Однако время литературной молодости и первого общественного успеха для Фруга уже миновало. Нужда заставляла его выступать на страницах «Петербургской газеты» и «Петербургского листка», где он помещал невысокого вкуса еженедельные фельетоны и стихи на злобу дня под псевдонимом «Иероним Добрый».

В 1904–1905 годах в Петербурге вышло шеститомное «Полное собрание сочинений» Фруга, которое подвело итог его двадцатипятилетней литературной работе.

П. Ф. Якубович в своих «Очерках русской поэзии», отдав должное лучшим произведениям раннего Фруга, достаточно сурово отозвался о втором и третьем томе его стихотворений, а также высказал сожаление, что поэт не смог выйти из узкого круга национальных переживаний и подняться до сочувствия «всем страдающим, обиженным и угнетенным людям»[76].

После 1908 года Фруг переехал из Петербурга в Одессу. Материальные лишения заставляли его разъезжать по городам с чтением стихов на публичных собраниях.

В 1910 году он резко отклонил предложение о праздновании его 30-летнего литературного юбилея. Нужда и несчастья сопровождали поэта до последних дней жизни. Тяжело больной Фруг умер в Одессе в 1916 году.

232. ПРИЗЫВ

Я звал тебя в те дни счастливых детских грез,Чарующих надежд и светлых упований,Когда мои глаза еще не знали слез,              Душа еще не ведала страданий.

И ты явилась мне в сияньи золотом,В венке из алых роз, в одежде серебристой —Вечерней звездочкой на небе голубом,              Голубкою невинною и чистой.

И говорила мне ты, весело смеясь:«Смотри, как чуден лес, как тихо дремлют нивы,Как с ветерком по их изгибам, золотясь,              Бегут огней вечерних переливы…

Смотри — и плеск ручья, и эхо дальних гор,И кроткий луч звезды, и роз благоуханьеКак бы сливаются в один волшебный хор              Лучей и звуков, красок и дыханья…

Смотри, как тихо всё и ясно вкруг тебя,В гармонии живой, в согласном, стройном клире…Ты послан в этот мир прекрасный, чтоб, любя,              Учить любви живущих в этом мире…»

Ты лиру мне дала… С отвагою живойПо трепетным струнам персты зашевелились —И струны грянули, и звонкою струей              Чарующие звуки покатились…

Я звал тебя, когда в груди моей впервойПроснулись бурные порывы и стремленья,Нахлынул мрачных дум и чувств зловещих рой —              И шевельнулись первые сомненья…

И ты явилась мне — спокойна, но бледна;Две капли слез в очах задумчивых застыли;Какой-то кроткий блеск, святая тишина              По всем твоим чертам разлиты были…

И, голову свою склонив к моей груди,Ты говорила мне с любовью, утешая:«Чтоб светел был твой путь, ты веруй и люби,              Других любви и вере поучая…»

И жадно я душой ловил слова твои…И новая струна на лире появилась —И зазвучала песнь о вере и любви,              И сила в ней могучая таилась…

Я звал тебя, когда в рядах святых бойцов,За правду и любовь подняв святое знамя,Я стал изнемогать под натиском врагов,—              Когда кругом губительное пламя,

Клокоча и шипя, сжигало всё, что мнеО правде, о любви, о счастьи говорило, —И ты явилась мне, святая, вся в огне…              Невинное чело обвито было

Венком из терний… Кровь струилась по щекам…Но искрилась в очах таинственная сила…И, долгий, скорбный взор поднявши к небесам,              Ты с грустью затаенной говорила:

«Ты видишь эту кровь?.. О, будь же, как и я,Неустрашим, будь чужд холодному сомненьюИ, веруя, любя, страдая и терпя,              Учи других страданью и терпенью!..»

И в хоре вещих струн еще одной струныРаздался звук — глухой, протяжный и печальный,Как темной ночью плеск объятой сном волны,              Как стон последний в песне погребальной…

С тех пор минули дни и годы протекли —И всё, что в глубине души моей смирялосьВолшебной силою надежды и любви,              Терпением упорным подавлялось,—

Всё поднялось со дна души больнойУгрюмым облаком, грозою закипая…И я теперь опять зову тебя с тоской,              В отчаяньи молясь и проклиная!

Явись, явись ко мне!.. Не стало больше сил…Неволя и вражда мне сердце истерзали!..Я верен был тебе, я искренно любил,              Но на любовь мне смехом отвечали!

Я верил — но кругом так тьма была густа…Всё чистое и всё святое погибало…И из груди змеей холодной на уста              Невольное проклятье выползало!..

В тоске тяжелой я все струны перебралНа лире золотой, врученной мне тобою,—И за струной струна рвалась, и замирал              Последний звук под трепетной рукою……………………………………………Явись же мне теперь! Со словом ли любви,В терновом ли венце, мечом ли потрясая…Явись и научи, каким путем идти…              Явись, явись, великая, святая!..

<1885>

233. ПРОМЕТЕЮ