покраснев, оправдывался Петерис.
— Мама!
— Ты помолчи!
— Спасибо, но я не хотел бы брать.
У Петериса повлажнели глаза, он стыдливо мял деньги. На него неловко было смотреть, и Эрнестина опять вышла на кухню.
— Зачем ты дала? — прошептала Алиса.
— Потому что он уже никогда ничего от нас больше не получит, — тихо ответила Эрнестина: перегородка была все же тонкая.
Они вышли во двор, чтобы спокойно поговорить. Но разговор не получался. А молчать было еще тягостнее, и Эрнестина стала рассказывать, что слышала об Эльвире. Госпожу Винтер больше всего удивляет, что необразованная деревенская девка сумела вскружить голову офицеру.
— Она красивая.
— Змея она, а не женщина. Она и тебя загубила.
— Ну что ты…
— Лучше молчи!
Эрнестина сегодня не позволяла возражать себе.
По двору мчалась Лизета.
— Едут! Едут! О н и едут! — кричала она во весь голос.
Однако Лизета сразу взяла себя в руки, пригладила под платком волосы и уселась на кухне у окна, положив на колени псалтырь.
— Иди прими лошадь! — крикнула она Петерису.
Петерис положил деньги в шкаф и вышел во двор. Жених выпросил у госпожи Винтер выездную лошадь и легкую рессорную бричку.
— Помоги мне слезть! — прощебетала Эльвира.
Офицер бросил Петерису вожжи и галантно протянул Эльвире руку. Опершись на нее, Эльвира так грациозно ступила новой лаковой туфелькой на двор, словно всю жизнь только и делала, что разъезжала в каретах. Поправила шапочку.
— Распрягать будем? — спросил Петерис.
— Не знаю. Мы, наверно, не засидимся…
— Долго не останемся, — подтвердила Эльвира.
— Тогда въедем прямо в сарай и накормим.
— Погоди!
Эльвира представила родственников, как это принято в высшем свете.
— Познакомьтесь! Мой брат Петерис.
— Очень рад, — сказал человек в офицерской форме и, подавшись вперед, стал ждать, пока Петерис протянет руку.
— А это супруга моего брата Алиса.
— Очень рад.
Это был тот самый мужчина с тонкими усиками, которого Алиса видела в имении, когда ездила к врачу.
На кухне гостей с каменным лицом встретила Лизета. Эльвира поцеловала ее в щеку, а офицер приложился к руке.
— Мамуся, ты мне дороже всего на свете, а рядом стоит человек, который мне так же дорог. Фрицис.
Лизета всплакнула. Смахнула слезу и Эльвира. Все получилось очень мило, красиво и изящно. Алиса приготовила курицу, И сразу накрыла на стол, жених украдкой поставил на подоконник бутылку вина.
Эрнестина отозвала Алису в сторону.
— Желаю тебе, детка…
— Обедать не останешься?
Эрнестина отказалась категорически. Простившись с одной Алисой, незаметно ушла.
— Большую свадьбу мы устраивать не собираемся. Нас поздравят только родственники и друзья Фрициса, — говорила Эльвира.
— Ну, известное дело! Зачем зря тратиться, — согласилась Лизета.
— Ты, мамуся, свадьбу справить мне не можешь, — ласково сказала Эльвира.
— Куда уж мне, доченька! Я и приданого тебе дать не могу.
Лизета все время обещала купить корову, но только осенью, когда они дешевле; Алиса порывалась сказать, что корова им не нужна, пускай отдаст деньги Эльвире, но в последнюю минуту сообразила, что об этом можно поговорить потом.
— Мы лучше совершим свадебное путешествие. Съездим в Берлин или в Париж, если дядюшка Фрициса не откажется помочь.
Петерис хотел потолковать с будущим родственником о земле, но говорить приходилось одному хозяину. Гость, правда, слушал, но видно было, что в таких вещах мало смыслит и ему просто скучно.
Пообедав, молодые люди пошли погулять в лес. Листопад еще не начался, и Эльвира хотела поискать поздних грибов.
Моя посуду, Алиса сказала:
— Мы и без этой коровы обошлись бы.
— Ты, дочка, в мои дела не мешайся! Сама знаю, что мне делать. Никакой коровы я тебе не покупала и, может, покупать не собираюсь. Думаешь, я в тот день зря в имение ходила? Ведь я вижу, что я лишняя тут.
— Да что вы, мамаша!
— Ты мне не рассказывай! Я тебя насквозь вижу. Думаешь, из невесть каких знатных господ ты. Так мы еще посмотрим, кто из нас под конец знатней будет. Уйду я, уйду отсюда. А о моих деньгах ты не тужи! Они еще мне самой сгодятся. Вот так!
Алиса замолчала.
Эльвира с Фрицисом вернулись из леса, они собрали горсть спелых орехов, которую щедро высыпали Алисе в карман фартука, и тут же собрались домой.
Петерис подвел лошадь, подал Фрицису вожжи, Эльвира сердечно поцеловала мать в обе щеки и села в бричку.
— Адью! — помахала она рукой, когда повозка покатилась со двора.
Все трое, Лизета, Петерис и Алиса, еще долго смотрели уезжающим вслед.
— А когда все же свадьба? — спросила Лизета.
— Да разве она не сказала?
— Не сказала.
— Жди, чтоб тебя позвал кто-нибудь!
Лизета казалась совсем растерянной.
Как и в прошлом году, необычно рано, еще в октябре, наступила зима. В «Апситес» остались под снегом капуста, клочок со свеклой, морковь и цикорий. С уборкой запоздали потому, что везде молотили хлеб и по очереди ходили друг к другу на толоки. В Осоковых лугах насчитывалось всего тринадцать дворов, на время толок они объединялись по семь, восемь. От каждого посылали в помощь соседям по два человека, мужчину и женщину, по возможности более молодых и сильных. Не ждала бы Алиса ребенка, на толоки ходила бы она, а теперь с Петерисом шла Лизета. Где-то она скирдовала солому, а кое-кто считал, что она слишком стара, чтоб забираться на скирду, и давали ей самую грязную работу: сгребать мякину. Хотя Лизета