Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

— Так и есть! — воскликнул Генри. — Что скажешь, Альма?

— По-моему, блестящее решение, мистер Пайк.

Еще она подумала, что завтра надо первым делом отвести Амброуза в библиотеку «Белых акров» и показать ему ту флорентийскую рукописную книгу шестнадцатого века с раннеиспанскими иллюстрациями лиан ванили, сделанными францисканцами. Она ему так понравится. Альма не могла дождаться, когда же сможет показать ее ему. Она ведь даже не показала ему библиотеку! И вообще ничего в «Белых акрах». Им так многое предстоит увидеть.

— Это всего лишь идея, — сказал Амброуз. — Пожалуй, можно было бы подождать и до утра.

Тут он услышал шум и обернулся. В дверях стояла Ханнеке де Гроот в ночном платье — толстая, опухшая со сна и раздраженная.

— Ну вот, теперь я разбудил весь дом, — проговорил Амброуз. — Мои искренние извинения.

— Is er een probleem?[34] — спросила Ханнеке Альму.

— Все в порядке, Ханнеке, — ответила Альма. — Мы с джентльменами беседуем.

— В три часа ночи? — возмутилась Ханнеке. — Is dit een bordeel?[35]

— Что она сказала? — спросил Генри. Он стал плохо слышать, а голландский так толком и не выучил, хотя был женат на голландке в течение многих лет и всю свою жизнь работал с урожденными голландцами.

— Она спрашивает, не хотим ли мы чаю или кофе, — отвечала Альма. — Мистер Пайк? Папа?

— Я бы выпил чаю, — сказал Генри.

— Вы все очень добры, но мне следует откланяться, — проговорил Амброуз. — Я вернусь в свою комнату и обещаю больше никого не беспокоить. Мало того, я только что сообразил, что завтра воскресенье. Вы все, верно, захотите встать рано, чтобы пойти в церковь?

— Только не я! — буркнул Генри.

— Как вы еще убедитесь, мистер Пайк, — пояснила Альма, — в этом доме некоторые из нас чтут день отдохновения, другие нет, а третьи чтут, но лишь наполовину.

— Понимаю, — отвечал Амброуз. — В Гватемале я часто терял счет дням недели и, боюсь признаться, пропустил немало воскресений.

— А в Гватемале чтут воскресенья, мистер Пайк?

— Лишь посредством выпивки, драк и петушиных боев, к моему сожалению.

— Тогда нам надо в Гватемалу! — воскликнул Генри.

Альма уже много лет не видела отца в столь хорошем настроении.

Амброуз рассмеялся:

— А вы могли бы поехать в Гватемалу, мистер Уиттакер. Осмелюсь предположить, вы бы местным понравились. Но для меня жизнь в джунглях — пройденный этап. Так что хотя бы сегодня позвольте мне просто вернуться в свою комнату. Мне так редко выпадает шанс поспать в настоящей кровати, что глупо было бы им не воспользоваться. Желаю вам всем спокойной ночи и еще раз благодарю за гостеприимство, а также приношу самые искренние извинения вашей домоправительнице.

Когда Амброуз вышел из гостиной, Альма с отцом некоторое время сидели в молчании. Генри просматривал наброски цветков ванили, сделанные Амброузом. Альма слышала, как отец думает. И знала, о чем он думает. Она слишком хорошо знала отца и ждала, когда же он выскажет свои мысли вслух — мысли, которые ей были уже известны, — а одновременно пыталась понять, как ему возразить.

Тем временем вернулась Ханнеке, принеся кофейник и три чашки. Она поставила поднос с громким недовольным вздохом и плюхнулась в кресло напротив Генри. Домоправительница первым делом наполнила свою чашку, а затем водрузила свою старую, распухшую от подагры лодыжку на изящную вышитую французскую табуреточку для ног. Генри и Альму она обслуживать не стала. С годами строгость соблюдения протокола в «Белых акрах» ослабла. Возможно, даже слишком.

— Нужно послать его на Таити, — наконец промолвил Генри, промолчав целых пять минут. — Пусть заведует плантацией ванили.

Сказал-таки. В точности как представляла Альма.

— Интересная мысль, — ответила она.

Но ей нельзя было позволить отцу отправить Амброуза Пайка в южные моря. Никогда в жизни она не была еще ни в чем так уверена, как в этом. Во-первых, Амброузу это не понравится. Он сам сказал. Жизнь в джунглях для него пройденный этап. Он больше не хочет путешествовать. Он устал и соскучился по дому. Но ведь у него не было дома. Этому человеку нужен был дом. Ему нужен был отдых. Место, чтобы работать, рисовать и делать гравюры, в чем и заключалось его призвание, — место, где он бы слышал, как живет.

Кроме того, Альме был нужен Амброуз Пайк. Ее вдруг охватила неукротимая потребность навсегда удержать этого человека в «Белых акрах». Что за странное решение, ведь она знает его меньше одного дня! Но сегодня женщина почувствовала себя на десять лет моложе, чем за день до того. У Альмы Уиттакер не было такого светлого дня уже много десятилетий — пожалуй, даже с детства, — и источником этого света был Амброуз Пайк.

Сегодняшний день напомнил ей о том, как, будучи маленькой девочкой, она нашла в лесу крошечного осиротевшего лисенка. Она принесла его домой и умоляла родителей разрешить его оставить. Это было еще в счастливые дни до появления Пруденс, в те дни, когда Альма свободно парила во всей Вселенной. Генри тоже умилился лисенку, но Беатрикс немедленно пресекла дальнейшее развитие этого плана: диким зверям место в дикой природе, сказала она. Лисенка забрали из рук Альмы, и она его больше никогда не видела.

Что ж, этого лисенка она не потеряет. И Беатрикс здесь нет, чтобы ей помешать.

— Думаю, это было бы неправильно, отец, — сказала Альма. — Отправив Амброуза Пайка в Полинезию, мы зря растратим его талант. Заведовать плантацией ванили может кто угодно. Ты только что сам слышал, как он все объяснял. Это же просто. Он даже все тебе нарисовал. Отправь наброски Дику Янси, пусть наймет кого-нибудь, чтобы произвести опыление. А мистеру Пайку здесь, в «Белых акрах», найдется применение получше.

— Какое же, если точнее? — спросил Генри.

— Отец, ты еще не видел его работ. Джордж Хоукс полагает, что мистер Пайк — лучший мастер литографии наших дней.

— А на кой мне мастер литографии?

— Возможно, пришло время издать книгу о ценных видах, произрастающих в «Белых акрах»? В наших оранжереях есть экземпляры, которые еще не видел цивилизованный мир. Их следует зарисовать.

— И зачем мне столь дорогостоящая затея, Альма?

— Позволь рассказать кое о чем, что я недавно услышала, — отвечала Альма. — В ботанических садах Кью планируют издать каталог изящных гравюр и иллюстраций с изображением самых редких из имеющихся у них видов. Ты об этом слышал?

— С какой целью они это планируют? — встрепенулся Генри.

— С целью похвастаться, отец, — отвечала Альма. — Я слышала об этом от одного из молодых граверов, работающих с Джорджем Хоуксом на Арч-стрит. Британцы предложили этому юноше небольшое состояние, чтобы переманить его в Кью, где он помог бы им сделать литографии. Довольно талантливый малый, хоть и не Амброуз Пайк. Он раздумывает, не принять ли предложение. Говорит, что эта книга станет самой красивой ботанической энциклопедией из когда-либо изданных. Проект финансирует сама королева Виктория. Там будут пятицветные литографии, которые раскрасят лучшие европейские мастера акварели. И прочее, и прочее. И книга будет большая: почти два фута в вышину и толстая, как Библия. Все коллекционеры-ботаники захотят иметь по экземпляру. Это издание ознаменует собой возрождение Кью.

— Возрождение Кью! — фыркнул Генри. — Кью никогда уже не будут прежними после смерти Бэнкса.

— А я слышала другое, отец. Говорят, с тех пор, как построили пальмовый павильон, к ботаническим садам возвращается прошлое великолепие.

Не бесстыдно ли так говорить? Или даже грешно? Ворошить стародавнюю вражду Генри с садами Кью? Но ведь она говорила правду. Чистую правду. Так пусть в Генри зародится дух противоречия, решила она. Нет ничего дурного в том, чтобы пробудить эту силу. В последние несколько лет они в «Белых акрах» совсем впали в спячку, совсем оцепенели. Небольшая конкуренция пойдет им всем на пользу. Альма лишь разгоняет кровь в старом Генри Уиттакере, да и в себе самой. Пусть в этой семье снова забьется пульс. Она почувствовала в себе силу. Она словно вручную опыляла цветок. Приподнимала лепестки отцовского воображения, вставляла прутик, ворочала им и оплодотворяла лиану.

— Отец, об Амброузе Пайке пока никто не слышал, — продолжала она. — Но стоит Джорджу Хоуксу опубликовать его коллекцию изображений орхидей, и его имя тут же будет у всех на устах. А когда сады Кью издадут свою книгу, каждый ботанический сад и оранжерея в мире захочет составить свою коллекцию — и все они пожелают, чтобы гравюры им сделал Амброуз Пайк. Давай не станем ждать, пока его перехватят конкуренты из ботанических садов. Давай оставим его здесь, предложим ему кров и покровительство. Вложись в него, отец. Ты видишь, как он умен, как талантлив. Дай ему шанс. Пусть нарисует каталог с коллекцией «Белых акров», равной которой еще не видели в ботаническом мире.