Читать интересную книгу Происхождение всех вещей - Элизабет Гилберт

— Так что же пошло не так, сэр? — спросил он. — Если позволите спросить…

Генри мрачно взглянул на него:

— Лианы не плодоносили. Цветки расцвели и погибли, так и не дав ни одного треклятого стручка ванили.

— Могу я спросить, откуда родом была эта ваниль?

— Из Мексики, — прорычал Генри, бросая на Амброуза взгляд, полный вызова. — Так что скажи-ка мне, юноша, что пошло не так.

Альма потихоньку начала понимать, к чему он клонит. Как она могла недооценивать отца? От взгляда старика ничто не ускользало. Даже в дурном настроении, даже наполовину глухой, даже во сне, он каким-то образом сумел пронюхать, кто именно сидит с ним за столом: эксперт по орхидеям, только что потративший почти двадцать лет на исследования в Мексике и Гватемале. А ваниль, вспомнила Альма, относится к семейству орхидных. Итак, Амброузу устроили испытание.

— Vanilla planifolia, — проговорил Амброуз.

— Именно, — подтвердил Генри и со стуком поставил кубок на стол. — Ее мы и посадили на Таити. Продолжай.

— Я видел ее повсюду в Мексике, сэр. По большей части в окрестностях Оахаки. Ваш человек в Полинезии, этот француз, был прав — ваниль действительно живучая лиана и, подозреваю, прекрасно бы росла в южнотихоокеанском климате.

— Так почему же чертовы лианы не дали плодов? — разъярился Генри.

— Точно сказать не могу, — отвечал Амброуз, — ведь я никогда не видел эти лианы.

— Значит, ты не более чем никчемный рисовальщик орхидей, — огрызнулся Генри.

— Отец… — хотела было вмешаться Альма, однако Амброуз, которого это оскорбление, кажется, ничуть не задело, продолжал:

— Однако, сэр, у меня есть теория. Когда ваш француз покупал саженцы ванили в Мексике, он мог случайно приобрести разновидность ванили обыкновенной, которая у местных жителей зовется oreja de burro, ослиные уши. Она вообще никогда не плодоносит.

— Значит, он был идиотом, — сказал Генри.

— Вовсе не обязательно, мистер Уиттакер. Различить плодоносящую и неплодоносящую разновидности ванили может лишь наметанный глаз. Это очень распространенная ошибка. Даже туземцы часто путают эти два вида. Немногие ботаники способны увидеть разницу.

— А ты способен увидеть разницу?

Амброуз замялся. Ему явно не хотелось порочить человека, которого он никогда не встречал.

— Я задал тебе вопрос, мальчик. Способен ли ты отличить одну разновидность planifolia от другой? Или нет?

— Как правило, сэр, да. Я могу различить их.

— Значит, французишка и впрямь был идиотом, — заключил Генри. — А я — еще большим идиотом, что вложился в его предприятие, ибо тридцать пять акров славной низинной земли на Таити, где росла неплодоносящая ваниль, последние пятнадцать лет простаивали без дела. Альма, сегодня же вечером напиши письмо Дику Янси и вели вырвать с корнем все лианы и скормить их свиньям. Пусть засадит плантации ямсом. И еще скажи Дику, что, если ему хоть раз еще попадется на глаза этот полный дерьма лягушатник, пусть скормит свиньям и его!

Генри встал и, прихрамывая, вышел из комнаты, слишком взбешенный, чтобы завершить ужин. Джордж и Амброуз в молчаливом изумлении провожали удаляющуюся фигуру — в парике и старых бархатных бриджах, старик казался таким беспомощным, но вместе с тем разгневанным.

Что касается Альмы, то ее неожиданно охватило сильное чувство торжества. Француз потерпел крах, Генри Уиттакер потерпел крах, ванильная плантация на Таити, безусловно, потерпела крах. Но Амброуз Пайк, как ей казалось, сегодня кое-что выиграл, впервые появившись за ужином в «Белых акрах».

И пусть это была маленькая победа, Альма знала, что в конце концов она ему зачтется.

* * *

Через несколько часов, глубокой ночью, Альма проснулась.

Она спала сном без сновидений, а потом вдруг резко пробудилась, будто ей влепили пощечину. Она всмотрелась в темноту. Кто-то в ее спальне? Ханнеке? Нет. Тут никого не было. Она откинулась на подушку. Ночь была прохладной и тихой. Что же вторглось в ее сон? Голоса. Впервые за много лет ей вспомнилась та ночь, когда в «Белые акры» привели маленькую Пруденс — та стояла в окружении мужчин, заляпанная кровью. Бедняжка Пруденс. Альме бы навестить ее. Ей надо больше общаться с сестрой. Но у нее попросту не хватало времени. Со всех сторон ее окутывала тишина. Альма начала засыпать.

Но что это был за звук? Вот он раздался снова. И снова Альма открыла глаза. Ей слышались голоса. Но кто не спит в такой поздний час?

Она встала, запахнулась в шаль и одним ловким движением зажгла лампу. Затем вышла на лестничную площадку и посмотрела вниз, через перила. В гостиной горел свет. Она видела полоску под дверью. И слышала смех отца. С кем он там? Неужели разговаривает сам с собой? Если она ему понадобилась, почему ее никто не разбудил?

Но, спустившись по лестнице, она увидела, что отец сидит на диване с Амброузом Пайком. Они разглядывали рисунки. На Генри были длинная белая ночная рубашка и старомодный колпак; лицо раскраснелось от выпитого. Амброуз по-прежнему был в своем коричневом вельветовом костюме, а в волосах царил еще больший беспорядок, чем днем.

— Мы вас разбудили, — проговорил Амброуз, подняв голову. — Прошу прощения.

— Вам нужна помощь? — спросила Альма.

— Сливка! — воскликнул Генри. — У твоего парнишки возникла совершенно гениальная идея! Покажи ей, сынок!

Тут Альма поняла, что Генри не был пьян — он просто разволновался.

— Я не мог уснуть, мисс Уиттакер, — пояснил Амброуз, — потому что все думал о той таитянской ванили. Мне пришло в голову, что, возможно, лианы не плодоносили по другой причине. Надо было подождать утра и никого не беспокоить, но я не хотел упустить эту идею. Вот и встал и спустился сюда в поисках бумаги. Боюсь, я разбудил вашего батюшку.

— Смотри, что он нарисовал! — воскликнул Генри, протягивая Альме листок бумаги.

Это был прелестный набросок цветка орхидеи, выполненный в мельчайших деталях, а к определенным частям цветка вели стрелочки. Генри выжидающе взглянул на Альму, пока та изучала ни о чем не говоривший ей рисунок.

— Прошу прощения, — сказала Альма, — я проснулась лишь минуту назад и, видимо, еще неясно соображаю…

— Опыление, Сливка! — провозгласил Генри, хлопнув в ладоши, и жестом велел Амброузу объяснить.

— Я предположил, мисс Уиттакер, и как раз рассказывал об этом вашему отцу, что, возможно, произошло следующее: ваш француз все же закупил в Мексике нужный вид ванили. Но причина, по которой лианы не плодоносят, в том, что их не опыляют.

Хотя стояла глубокая ночь и несколько минут тому назад Альма еще спала, ее ум был огромной отлаженной машиной, и она тут же услыхала, как звякнули костяшки счетов у нее в голове.

— А какой механизм опыления у ванили? — спросила она.

— Точно не знаю, — отвечал Амброуз. — И никто не знает. Возможно, муравьи, возможно, пчелы или какой-либо вид мотыльков. Может, даже колибри. Но что бы это ни было, очевидно, что ваш француз не привез этот вид на Таити вместе с цветами. А туземные насекомые и птицы Французской Полинезии не могут опылить соцветия вашей ванили, у которых очень сложная форма. Поэтому и нет плодов. Поэтому и нет стручков.

Генри снова хлопнул в ладоши.

— Поэтому нет и прибыли! — заключил он.

— Так что же нам делать? — спросила Альма. — Взять всех насекомых и птиц из мексиканских джунглей и попытаться перевезти их живыми в южнотихоокеанский регион в надежде, что опылитель найдется?

— Думаю, в этом нет необходимости, — отвечал Амброуз. — Именно поэтому я и не мог уснуть, ведь я раздумывал над тем же вопросом, и, кажется, у меня есть ответ. Полагаю, цветки можно опылить самим, вручную. Посмотрите, вот тут я нарисовал. Орхидеи ванили так трудно опылить, потому что у них исключительно длинный гиностемий, содержащий как мужские, так и женские органы. Их разделяет хоботок, чтобы растение не опыляло само себя. Нужно просто приподнять хоботок и поместить небольшой прутик в поллиний, затем собрать пыльцу на кончик прутика и поместить ее в тычинку другого цветка. По сути, вы сами сыграете роль пчелы, муравья или другого существа, делающего то же самое в природе. Однако при этом можете быть куда эффективнее любого насекомого, так как вручную можно опылить все до последнего цветки лианы.

— И кто же будет это делать? — спросила Альма.

— Работники на вашей плантации, — ответил Амброуз. — Ваниль цветет всего раз в год, и на выполнение этой задачи уйдет не больше недели.

— Но разве они не раздавят цветы?

— Нет, если их хорошенько обучить.

— Но кому хватит деликатности для подобной процедуры?

Амброуз улыбнулся:

— Вам нужны маленькие мальчики с маленькими пальчиками и маленькими прутиками. Поверьте, им эта работа даже понравится. Будь я ребенком, она понравилась бы и мне. Чего-чего, а маленьких мальчиков и маленьких прутиков на Таити хватает, верно?