к нам, сказала, – Вольф, я Маргарите доложила, что мы сегодня раньше уйдем. Лешка еще не совсем окреп, а оставлять его одного боимся, как бы чего не сделал с собой. Вот и носимся с ним, как с ребенком, – провела она рукой по груди мужчины.
– Лена, там просто генерал лично хотел поблагодарить вас всех за такой вечер прекрасный. Может, хотя бы вы с Софией вернетесь ненадолго, а Леша с Светланой и режиссером вашим пускай идут домой.
Я прям глаза закрыла от того, что на нас свалилось в такой момент. Часы тикали и каждая минута была на вес золота в этот момент.
– Нет, мы пойдем, – легонько поцеловала Ленка немца, но тот не унимался.
– Лена, – уже более жестким тоном сказал офицер. – Ели я вернусь один, ты поставишь меня в неловкое положение перед командованием, ты понимаешь это? Что я скажу генералу? Что русских не волнует то, что он хочет выразить им свое восхищение?
Я судорожно соображала, как выйти из этой ситуации, как Ленка взяв под руку немца прильнула к нему и пропела елейным голосом, ткнув пистолет ему под ребро:
– А теперь, Вольфганг, ты идешь с нами. Если сейчас дернешься или издашь хоть звук, я тебя пристрелю.
Немец минуту смотрел на Ленку в недоумении, думая, что она скорее всего шутит, но когда понял, что Лена совсем не собиралась этого делать и упирающийся в его ребро пистолет был самым что ни на есть настоящим, грозно нахмурил брови и сказал строго:
– Лена, ты головой думаешь, что ты сейчас делаешь?
– Думаю и отдаю полный себе отчет, – ответила Ленка, дернув немца и давая понять ему чтобы он шел с нами.
– Можешь стрелять, – проговорил немец даже не думая двигаться туда, куда мы его тащили.
– Вольф, я не шучу, – прошипела Ленка.
– Я тоже, – смотря в глаза моей подруги сказал мужчина.
Так они стояли с минуту, молча сверля взглядом друг друга, и я поняла, что Ленка ни за что не выстрелит в этого мужчину. Подорвать всех и убить лично – это были разные вещи и то, что было в глазах Ленки, выдавало это все с головой.
– Ты не выстрелишь в меня. Я знаю это, Лена, – сказал немец погладив ее по щеке.
«Черт!», – выругалась я мысленно и подойдя к Ленке забрала у нее пистолет, оттолкнув ее от офицера.
– Она да, не выстрелит. А вот я прострелю тебе голову с превеликим удовольствием, Вольфганг. Поэтому быстро пошел вперед и ни звука, понял?! – зашипела я на него.
В моих глазах не было в тот момент, наверное, ни капли сомнения начет всего сказанного мной, и немец это прекрасно видел, скриви губы в ненавистнической усмешке, которой он меня одарил, мужчина развернулся и пошел куда ему говорили. Минут через тридцать быстрой ходьбы темными дворами, где была вероятность нарваться на патруль была самой низкой, мы остановились в небольшом сквере и посмотрели на немца.
– Ну и что дальше? – спросил он.
– А дальше вот что, Вольфганг, – подумав пару минут сказала я. – Скажи мне, ты ведь Гельмута хорошо знаешь?
Немец на пару с Ленкой удивленно посмотрели на меня.
– Да, я его хорошо знаю, – пожал плечами офицер. – Мы в университете с ним учились, и родители наши дружат.
– У меня к тебе предложение есть, – сказала я, возведя курок и направив дуло пистолета мужчине в голову.
– Сонь, ты чего? – проговорила Ленка.
– Да ты хоть молчи! – огрызнулась я на нее. – Мы тебе жизнь сохраним, если ты пообещаешь, что если выживешь на войне и вернешься в Берлин, то найдешь нашу Катю там и поможешь ей. Потому что надеяться на то, что Гельмут будет обращаться с ней хорошо, мы не можем.
– И ты поверишь мне, если я скажу, что обещаю? – хмыкнул немец.
– А это не я буду решать, верить тебе или нет. Это решит Лена. Если она верит тебе и скажет, что ты сдержишь обещание и поможешь Кате, то и я поверю, и не прострелю тебе голову. Если даже она, после того, как столько ночей в твоей постели провела, не сможет такого сказать, то извини, – покачала я головой.
Ленка растерянно смотрела на меня, потом перевела взгляд на Вольфганга и по ее щекам потекли слезы.
– Ну? – рявкнула я на них обоих.
– Лена, я не буду уверять тебя и клясться. Ты сама должна чувствовать, что я говорю правду. Я помогу вашей Кате, обещаю. И не потому, что София сейчас мне такой выбор предлагает, а потому, что я встретил тебя. Если ты меня об этом просишь и если я выживу, то найду вашу балерину и помогу ей в Берлине, если Гельмут относится к ней плохо. Я обещаю. Тебе обещаю, – проговорил немец и даже я в тот момент поняла, что он говорил правду.
Ленка подошла к нему и поднявшись на носочки поцеловала его в губы, тихо прошептав при этом:
– Я прошу тебя. И выживи, и помоги.
Вольфганг обнял мою красавицу-подругу, поцеловал ее в лоб, затем отстранился и сказал:
– А теперь уходите.
Посмотрев на часы, я поняла, что у нас оставалось всего пятнадцать минут и даже если мы отпустим Вольфганга, то добраться до ресторана он уже не успеет и взрыв произойдет в назначенное время. Поэтому я просто подошла сзади к мужчине и сказав «извини» ударила его рукояткой пистолета по голове, отчего он потерял сознание.
– На всякий случай, – ответила я с ужасом смотрящей на меня Ленке. – Минут десять-пятнадцать так пролежит, затем в себя придет. Мы в это время уже далеко будем. Пошли, – скомандовала я ей.
Мы с Ленкой развернулись и стремглав бросились к нашим ребятам, оставив мужчину позади. Спустя пять минут я уже висела на шее Игоря и ревела, поскольку все то напряжение, которое я испытала, держа на мушке матерого немца, сказалось на моем и без того шатком нервном состоянии.
– Сонь, все будет хорошо, не плач, нужно уходить, – проговорил Игорь и взяв меня за руку повел прочь из этого проклятого места.
Пробираясь густыми зарослями вдоль реки, мы то и дело прислушивались, нет ли за нами погони, но вокруг царила тишина и мы поняли, что Вольфганг, скорее всего если и пришел уже в себя, то решил не поднимать на ноги свою псарню и пускать ее по нашему следу, за что мы были очень ему благодарны.
– Здесь вброд пойдем, – сказал один из солдат, который нас сопровождал. – Тут мелко, максимум по шею будет, но течение быстрое, так что осторожнее.