Я превратился в отшельника, на баб смотреть не могу, хотя замечаю их взгляды. Знал, что, как обычно, могу снять бабу на ночь, но до зубного скрежета хочу только одну. Не могу перешагнуть эту черту окончательно. И пусть назовут меня извращенцем, но в своей спальне я поставил огромную кровать, покрасил стены в синий цвет, зная, что ей бы здесь понравилось.
Хотя вряд ли она стала бы задумываться об интерьере, находясь постоянно на спине, пока я выжимал бы из яиц все, что накопилось, затрахал бы так, что ни о каких ссорах и речи бы больше не было.
А самое главное, она бы и не вспомнила прошлые обиды, а взамен я бы не припоминал всех, с кем она лизалась. Вытравил бы мысли обо всем.
Заканчиваю тренировку с вновь прибывшими новобранцами и в душ, но дойти не успеваю. Поступает звонок на телефон, и я беру не глядя.
— Тамерлан. Ты там еще не скис от дождя?
Герман, придурок, снова хочет на эмоции вывести. Да х*р ему.
— Уже растаял. Чего тебе.
— Забыл про моё день рождение? Жду завтра, и попробуй только не приехать. Клуб в девять.
Я только рот открываю рявкнуть, что мне насрать, как он отключается и на все последующие звонки не берёт трубку. Урод госовский.
Ни в коем случае не поеду, только не туда, где буду ощущать поганый зуд и не смогу заехать к Алле.
У неё все без меня нормально, иногда я прошу своих парней проследить, как она, не устает ли на своей работе.
Только про мужиков не спрашиваю, х*р знает, как отреагирую, если она с кем-то закрутит. И жалею, что не смог заделать ей ребёнка, тогда бы у меня был повод к ней вернуться на законных правах, и она бы точно без возражений поехала со мной, куда скажу. Но, увы.
Принимаю душ и жестко натираю тело мочалкой, обещая себе, что не поддамся на эту гнилую провокацию.
Герман не зря говорил, что уже видел Аллу. И говорил, что попробует с ней закрутить, если я не против.
А я против, бл*ть! Но не верю, что Алла пойдет на такое. Только не с моим товарищем. Да и как я могу быть против, если сам её отпустил, оттолкнул. Сделал больно. У самого себя часть сердца вырвал.
Дома заканчиваю установку кухни, посматривая на часы.
Хрен там, не поеду.
Не поеду, бл*ть, и все!
Всю ночь как больной верчусь и не могу уснуть, скуриваю пачку сигарет, следом открываю вторую, на утро все-таки отрубаюсь с точной установкой не бередить старые раны.
Отпустил и с Богом. Она должна быть счастлива без такого ублюдка как я. Молодая, красивая, сексуальная, живая в воспоминаниях настолько, что пальцы буквально ощущают гладкость ее кожи, шелк волос, влажность промежности. Тугой, горячей, готовой всегда для меня.
В любых условиях, на любой поверхности…
Ничего удивительного, что мне снится Алла, для меня это уже не новость. Её шальная улыбка, тело, созданное для секса, пальцы, что так нежно перебирают волосы. А мои уже выдавливают её кожу, поднимают наверх и усаживают на раковину в туалете клуба. Губы сминают её, ощущая сладкий вкус коктейля, а глаза натыкаются на отражение.
И там не я. Там, сука, Герман и его руки трогают её хрупкие плечи, его колено вклинивается между голых ног.
Сука!
Вскакиваю резко и быстро смотрю на часы.
Три.
Я обещал себе не ввязываться в это болото, прекрасно понимая, что, если приеду в Москву, так или иначе встречу её. Не смогу сдержаться. Не смогу стоять на месте, если она только взглядом или жестом покажет, что все еще моя.
Срываюсь, больше не думая. Принимаю холодный душ, натягиваю чёрную рубашку, джинсы и иду на парковку. Словно в тумане, даже не замечаю, как проезжаю полпути до Москвы. А остальное время крадусь хищником, четко осознавая, зачем еду.
К ней. Взглянуть. Узнать, счастлива ли. Найти повод с ней остаться. Или же забрать. Если будет сопротивляться, то возможно придется запихать ее в багажник и силой привезти к себе.
А вдруг сама захочет?
А может еду потешишь самолюбие, потому что не могла Алла так быстро меня разлюбить, не после того, что между нами было. Эта мелюзга не могла меня забыть.
Только вот реальность оказывается непригляднее вымысла и дурацких фантазий о верных бабах...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А иначе как тогда объяснить, что Алла здесь, в компании Германа, пока я с его коллегами бухаю за его день рождение. Красивая дрянь даже губы накрасила и напялила короткое платье. Где те времена, когда бабы носили паранджу. Ей бы очень пошло... Прям идеально бы села.
— А чего он свою девушку к нам привести не хочет? — спрашиваю злобно, пока все бухают. Мужик слева пожимает плечами.
— Так они всегда вместе ходят, но сидят отдельно. Негоже такой принцессе с солдатней сидеть.
Зубы сводит от информации, к которой я был совершенно не готов. Но я держусь, как могу, но держусь. Смотрю на них беспрерывно.
Все-таки Герман отличный мужик, положительный, с родителями и репутацией. Он будет отличным парнем для Аллы, если, конечно, она вообще позволит к себе прикоснуться... Сука!
Выскакиваю, когда танец, в который Герман её втянул, почти заканчивается поцелуем.
Вот же дрянь!
Люблю тебя... Стоило ли так стараться п*здеть, Аллочка?
Сам не замечаю, как оказываюсь возле них, дергаю суку на себя.
— Я был уверен, что ты пострадаешь, для приличия. Или что? Любовь здесь больше не живёт.
Она смотрит так, словно ждала меня, словно каждый день готовилась к этой немой битве, а меня прошибает током.
— Тамерлан, ты бы не лез к моей девушке...
— Твоей? — поворачиваю голову к Герману. — А каково будет твоей девушке, если я оторву тебе яйца?
— Давно знал, что ты к ним неравнодушен, — ухмыляется этот напыщенный хмырь. — Алла пришла со мной, так что отпусти.
Отпускаю. Всего на миг выпускаю желанную добычу из рук, чтобы дать в морду Герману.
Тот падает назад, задевая чей-то столик, а я вдруг чувствую довольно сильный ожог на щеке.
Алла. Моя смелая девочка.
Бей, ори, только больше к нему не прикасайся. Только я могу получать от тебя все это.
— Серьезно? Любовь? Это ты мне говоришь? Да как у тебя язык повернулся! — орет она, метая острым взглядом. — Спустя четыре месяца? А что так скоро? Почему ни десять лет, я как раз планировала до этого момента в монастырь уйти. Герман, тебе больно?
Опускается она на колени, пока я стою вкопанным столбом, смотря на эту милейшую картину, думая, не прикончить ли его прямо здесь, как вдруг бывший друг кивает в сторону.
— Забирай её, пока охрана всех не загребла. Я разберусь.
— Ты ох*ел? — кричит она уже на Германа и заносит удар по щеке, но я уже ликую, закидываю чертовку себе на плечо и иду на выход из клуба. Пока она орет благим матом, как портовый грузчик и бьет меня куда придется. Но не выдерживаю, когда она довольно сильно кусает меня за задницу.
— Алла, бл*ть!
— Я не бл*дь! — орет она и снова пытается нанести удар, а я толкаю её в первую попавшуюся дверь, за которой оказывается почти такой же туалет как в утреннем сне. — Выпусти меня!
Она рвётся к двери, но я хватаю её тонкое тело и с силой вдавливаю в себя, втягивая такой знакомый аромат, чувствуя, что меня уносит, что желание колотится в горле, а её ненависть только делает его острее.
Глава 47. Алла
— Отпусти, отпусти меня! — толкаю Тамерлана в плечо, но сразу понимаю, что проще сдвинуть скалу, чем этого громилу. Ничтожество. Пришел он. Права качает. А теперь еще и изнасиловать пытается. И не важно, что тело от его напора буквально воет в желании поддаться, а душа рвется сквозь обиды и ненависть. — Не смей ко мне прикасаться.
Меня трясет от ярости, от переизбытка чувств к этому подонку, что просто взял и снова появился в моей жизни, спустя целых четыре месяца. Хотя у меня была мысль, что Герман не так прост, как кажется.
— Ты не ответила.
— А я ничего не обязана отвечать! — ору в его жесткое лицо, хочу ударить, но он выкручивает мне руку, толкает к раковине и наклоняет прямо над ней. Вою от боли, смотрю в зеркало с ненавистью, выплевываю… — Ну давай, сделай мне больно. Ты ведь недостаточно наследил в моей жизни. Пора оставить еще пару отметин, чтобы наверняка никогда не забыла, какой ты ублюдок.