— А почему не в операционной? — спрашиваю недоумевая.
— Ой, эти опера из отдела по наркотикам психи. Точно что-то принимают... — говорит подошедший дежурный хирург Иван Тарасов и в очередной раз осматривает меня с ног до головы. — Тебе бы пожрать, Мельникова. И потрахаться…
Опять он со своими тупыми подкатами, от которых уже голова вскипает.
— Так и так. Каждую ночь здесь трахаюсь на работе…
— Ну ты же поняла меня.
— А ты, Ванечка, кажется, не понял меня. Отвали… А то скальпель может случайно отрезать тебе такие важные части тела…
Этот симпатичный идиот усмехается и кивает на палату. Мы идем туда и сразу видим пациента. Спиной сидит широкоплечий мужик без рубашки.
На миг я теряюсь.
Этот огнестрел дает мне окунуться в болото прошлого, ноги увязают, дыхание перехватывает, а руки потряхивает. Но взгляд Ивана, и пелена спадает...
Но хватит! Это работа. И это точно не он, хоть и схож телосложением.
Не обращая внимания на пациента, я просто вкалываю ему в бок анестезию, пока врач говорит рекомендации при таком ранении. Мужик отшучивается, а я думаю, что Иван не зря назвал его психом.
Когда он вытаскивал пулю, в мозг тысячами игл ворвались воспоминания.
Я тоже вытаскивала пулю, только это было в экстремальной ситуации. И было не столь ювелирно. Все-таки Ваня молодец, хоть и работает около пяти лет, руки у него и правда золотые.
— Смотри, Мельникова, и учись. У меня вообще многому можно научиться…
— Чему-то и я могу тебя поучить… — стреляю в него взглядом, но он занят работой, а тут голос пациента:
— Мельникова? Алла?
Теперь я сосредотачиваю внимание на кровавой каше, что зовется лицом опера, и сталкиваюсь с глазами цвета неба.
Герман.
Вот так встреча…
Это, сука, друг Тамерлана, который соврал мне, что не знает, где тот прячется.
Я даже не реагирую. Он такое же пустое место, как все остальные мужчины. И не важно, насколько он симпатичный. И насколько хорошо знаком с Тамерланом.
— Все, Мельникова. Обработаешь раны сама, наложишь швы и повязку. У меня операция через десять минут. Справишься?
— Разумеется, — киваю я и приступаю к работе. Но на миг теряюсь, потому что остаться наедине с прошлым, ох, как не просто… Особенно непросто задать важный вопрос, а где твой дорогой друг? Живой ли еще?
Не сдох ли без меня? Потому что я близка к этому...
Глава 45. Алла
— Ты у нас, значит, сексуальная медсестричка? — наглым образом усмехается Герман, стоит врачу выйти, а я даже и не собираюсь реагировать.
Не он, не его друг урод меня больше не интересуют. Меня вообще мало, что теперь интересует. Нужно было устроиться на работу в морг, там хоть тишина и никто не достаёт сальными шутками.
— А ты, значит, у нас подбитый петух? — с размаху прижимаю проспиртованный бинт к его ране, на что он начинает шипеть. Ну вот как ребенок. — Не дергайся, я только начала.
Настроение не самое лучшее, а если честно, оно просто плещется на дне. Тяжелые мысли так и лезут в голову, как и без того забитый вагон метро. Язык чешется, как многое хочется у него узнать. Даже прикусываю его и поджимаю губы, сдерживая порыв. Но желание трясти Германа, выбивая правду, почти невыносимое.
А потом поехать и… И что, Алла? Что дальше? Ты ему не нужна.
— А ты язвочка. В попу колоть разве не будешь?
— Так жаждешь поиметь там вторую дырку? — он ржет, терпит, пока я провожу все манипуляции под его внимательным взглядом. — Может, хватит?
Отворачиваю его голову, а сама продолжаю заниматься раной. Вот и мои бы так кто-нибудь зашил. И рубец лазером уничтожил.
— Ничего спросить не хочешь?
— Заткнуться не хочешь? — рычу на него недовольно.
— С воспитанием у тебя проблемы.
— У тебя проблемы с мозгами. Я работаю! А ты меня отвлекаешь! Или у тебя скрытая камера, чтобы потом поглумиться над Аллой. Хочешь правду? — ложь. — Мне не интересно. Я не удивлюсь, если тебя подстрелил этот придурок, чтобы узнать, как я тут. И знаешь, что? Прекрасно! Просто счастлива!
Все, меня уже начинает трясти, и приходится собрать все остатки сил, чтобы доделать свою работу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вообще, я имел в виду свой номер телефона. Мне, собственно, с высокой колокольни на Тамерлана, а ты мне еще в первую встречу понравилась. Я реально не знал, что ты здесь работаешь, — высказывает он, остужая мой пыл. — И огнестрел, как видишь, настоящий.
— Да уж вижу, — бурчу я себе под нос, делая последний стежок. — Как это случилось?
Спросила больше для того, чтобы не начать разговор о его друге. Да и проще так слезы сдерживать.
— Накрыли большой склад с наркотиками. Погнался за амбалом одним, упал из окна, так он еще и подстрелил меня, ублюдок.
— Слабак… — поддеваю.
— Даже не пожалеешь?
— Это твоя работа, разве нет?
— Верно подмечено, — кивает он, криво усмехаясь. — Ты вообще, как? Точно все в порядке?
Как я? Вот нахрена это спрашивать. Х*рово. Я умираю. Ночами плохо сплю, почти не ем, потому что потеряла какой-либо вкус, одежда на мне чуть ли не висит. Меня сначала обманули, признались в чувствах, а потом кинули. Знаешь, дела так себе.
Но я ничего этого не скажу, не дождется.
— Я же говорю, прекрасно, — бинтую широкую талию, натыкаясь на довольно мускулистую грудь.
Ничего такой. Несколько месяцев назад я бы с таким даже на свидание сходила. Так, чисто для эстетического наслаждения и новых фоток в Инстаграм.
Заканчиваю, задаю необходимые вопросы, потом просто наказываю оставаться на месте, дожидаться врача.
Почти выхожу из приемной, как вдруг мне в спину прилетает:
— Он уехал, почти сразу же.
Торможу, пришибленная простой фразой. Уехал. Значит, не вернётся? Куда уехал? А может он скрывается?
Да нет, папа его отмазал. Слухи, конечно, неприятные, но опасности больше нет.
— Я уже сказала, мне плевать.
— Настолько плевать, что готова выпить со мной?
Вот же… И как отвечать? Сказать, что мне не хочется, так он все поймет, обязательно передаст Тамерлану, а тот будет ликовать, что я все еще по нему страдаю.
А если согласиться? Он может сказать про встречу, и Тамерлан поймет, что мне все равно. Что он больше не единственный мужчина в моей жизни. Может быть, даже поревнует.
Размечталась…
Очнись, ему на тебя плевать. Ты одна. А симпатичный мужик предлагает приятно провести время.
Не ты ли жалуешься на одиночество.
Поворачиваю голову, убираю выбившуюся прядь за ухо, замечая внимательный взгляд Германа.
Если уж сравнивать, то он гораздо симпатичнее Тамерлана. Этакий породистый жеребец. И даже шрамы его не портят, наоборот, до каждого хочется дотронуться и узнать увлекательную историю.
— Бар «Рокко», я буду свободна в субботу.
— Отличное место и пиво у них вкусное, — довольно улыбается. — В субботу же чемпионат Европы. Ты смотришь футбол?
Я пожимаю плечами. Нет ничего лучше, чем отвлечься, болея за любимую команду. Проораться.
— Мне больше хоккей нравится, но футбол тоже посмотреть можно.
Его лицо меняется с удивленного на почти восхищенное. Он хватается за сердце, словно подбит стрелой, и с широкой белозубой улыбкой предлагает:
— Если ты еще и готовишь, то я готов бежать в ЗАГС.
Закатываю глаза. Боже, мужикам лишь бы пожрать.
— Увы и ах. Жарить я могу только твой мозг. Не передумал?
— Конечно, нет! В субботу в семь. Буду в «Рокко».
Не могу больше находиться в палате и быстро выскакиваю в коридор и бегу в туалет ополоснуть лицо холодной водой.
Сердце ноет. Истекает кровью. Я не хотела бы вновь соприкасаться с частичкой ЕГО жизни, но судьба решила по-другому. Может, оно и к лучшему. Может, пора отпустить этого человека.
Я сомневаюсь до последнего, но не привыкла отступать от намеченного плана, поэтому прихожу, как полагается, одетая в форму болельщика. Даже не волнуюсь, мне, по сути, все равно.