Сцепившись, они покатились по траве. Анжелику внезапно охватила неистовая ярость. Она царапалась, кусалась и впивалась в него зубами, ощущая соленый вкус крови на языке. И наконец ее противник начал слабеть и вскоре сбежал.
Перед повозкой выросла чья-то высокая фигура.
— Перестаньте, перестаньте, несчастные! Там же дети! — закричал человек, в точности вторя Анжелике. — Это дети!
— Вот именно! Дети дьявола! Помните, что они делали с нашими детьми? В Варфоломеевскую ночь их выбрасывали из окон прямо на пики!
— Дети мои, забудьте о былом! Остановите вашу карающую длань! Нам нужен мир. Остановитесь, дети мои, послушайте своего пастора!
Анжелика услышала, как заскрипела, тронувшись с места, повозка, которую Николя все же удалось развернуть. Проскользнув вдоль изгороди, она присоединилась к нему на следующем повороте дороги.
— Если бы не их пастор, нас бы поубивали, — прошептал Николя, стуча зубами.
Анжелика была вся покрыта ссадинами. Она тщетно пыталась привести в порядок свое рваное и грязное платье. Голова горела. Ее так сильно дергали за волосы, что чуть было не сняли скальп.
Чуть дальше кто-то тихо окликнул их, и из кустов выбрался брат Ансельм.
Им пришлось вновь спускаться к римской дороге. К счастью, на небе появилась луна. В Монтелу дети прибыли только на заре. Там они узнали, что всю ночь не смыкая глаз жители деревни обшаривали Ньельский лес, но обнаружили лишь колдунью Мелюзину, собиравшую на лужайке целебные травы. Ее обвинили в краже детей и без лишних проволочек повесили на ветке дуба.
Глава 9
Проклятые колдуньи
— МЕЛЮЗИНА!
Крики Анжелики устремлялись ввысь, будя под сводами замка пугающее эхо.
— МЕЛЮЗИНА!
Пюльшери схватила девочку за плечи и, дрожа, изо всех своих невеликих сил удерживала Анжелику, которая рвалась прочь, чтобы бежать к тайному логову подруги. Она не могла поверить услышанному: крестьяне в поисках своих пропавших детей повесили колдунью Мелюзину.
Растрепанная, грязная, в изодранной в клочья одежде, она проскользнула в замок. Все члены семьи, даже слуги, собрались в гостиной. Ей рассказали о происшедшей трагедии, вину за которую возлагали на Анжелику.
Колдунью повесили.
И они продолжали смотреть, как она отбивалась, испуская нечленораздельные крики, среди которых можно было разобрать отчаянный зов:
— Мелюзина! Мелюзина!
В промежутках между криками до нее доходил голос кривляки Ортанс, повторяющей обвинения с монотонностью дюжины четок:
— Это ты во всем виновата, Анжелика! Виновата во всем! Зачем ты увела всех этих детей так далеко? Почему вы не вернулись назад, когда наступила ночь? Ты не подумала о твоих несчастных родителях, которые будут беспокоиться! Не подумала, что будем беспокоиться все мы? — повторяла она помпезным тоном. — Ты бессердечная, тебе все безразличны!
Несмотря на то что Анжелика мало-помалу стала успокаиваться и отвела руки Пюльшери, тетушка никак не могла решиться выпустить ее из своих крепких объятий. Анжелика подняла голову, посмотрела на отца полными боли глазами:
— Почему? ПОЧЕМУ они это сделали?
Бедный барон с тоской посмотрел на свою дочь. Ее взлохмаченные волосы цвета светлой меди, казалось, излучали свет, и все вокруг казались такими мрачными, такими грубыми, такими чужими. У барона не было сил ей ответить. Он был потрясен поступком крестьян, но знал, что, охваченные страхом перед дурным глазом, злыми духами и дьявольскими происками, они были способны на неосознанную жестокость, и поэтому не был удивлен.
Кормилица нравоучительно заметила:
— Она была ведьмой!
Тетушка Жанна отложила свое вышивание — что делала не часто — и добавила голосом, похожим на хриплое скрежетание и который не часто слышали:
— Ведьмы опасны. Им подвластны рождение, жизнь, смерть…
— И любовь! — вставила кормилица.
— Но она была ДОБРОЙ ведьмой!!! — прокричала Анжелика.
— Эти самые плохие, — возразила тетя Жанна, тоже повысив свой противный голос. — Так написано в книге инквизиторов, в «Молоте ведьм»[60], составленной любимыми сынами Папы Иннокентия VIII монахами-доминиканцами Шпренгером и Крамером.
Она начала безжалостно цитировать:
«…Среди ведьм встречаются не только те, что убивают и мучают людей, но также, в основном — те, что не делают никакого зла, не пытаются нас ни осквернить, ни ранить, а наоборот, помогают нам, избавляя от бед. Этих ведьм мы называем добрыми. Но для нас всех было лучше избавляться от разных ведьм, и особенно — от добрых».
— Довольно! ДОВОЛЬНО! — баронесса де Сансе прервала монолог тетушки Жанны.
Синяки под глазами, слегка осунувшееся лицо выдавали то бессонное, тревожное состояние, в котором пребывала баронесса долгое время после исчезновения Анжелики. Она понимала, так же как и ее муж, что упреки бессмысленны — ведь они лишь причиняют девочке новые страдания.
— Жанна, замолчите. Будет лучше, если вы вернетесь в гостиную, к вашему вышиванию. Кормилица, уведите ребенка на кухню и налейте ей горячего супа.
Анжелика продолжала смотреть на отца пронизывающим взглядом с единственным вопросом: «Почему? Почему?» Но в его глазах она видела только решительность.
— Тебе больше это не сойдет с рук. Ты отправишься в монастырь… Мне не остается ничего другого, как принять предложение Молина.
* * *
Анжелика просидела несколько часов в кухне возле очага, не шевелясь и не говоря ни слова, так же как порой делал старый Лютцен, который и в этот вечер смотрел на нее безмолвно.
Издалека до нее доносился голос матери, отчитывающей тетушку Жанну. Баронессу возмутила не столько нравоучительная тирада, сколько цитата и упоминание о книге, которую, впрочем, баронесса ни разу не видела в сырой и более чем скромной библиотеке замка. «Молот ведьм?» Где она его взяла?!
Тетя Жанна съежилась, как потревоженный в своей паутине паук, и вновь затаилась среди своих любимых шерстяных ниток, за своим вышиванием, в своем углу, где она коротала дни с тех пор, как умер дедушка. В ответ на вопросы своей невестки она лишь состроила надменную гримасу всезнающего человека, которая говорила о том, что в ее мудрой голове скрыты возвышенные теологические знания, недоступные для невежественной баронессы.
Мадам де Сансе расспросила о книге и Фантину.
Может, кто-то из бродячих торговцев принес ее в дом? Они везут все подряд. Однако с большим трудом можно представить, что среди маленьких синих книжечек и ленточек может находиться средневековый трактат по демонологии, написанный двумя монахами-фанатиками, предназначенный для инквизиторов.