План был вполне разумным.
Анжелика и ее приятели прошагали целый день. Она знала, что даже на повозке не добраться домой до глубокой ночи, ни одна дорога не шла через лес напрямик, как те тропинки, что привели их сюда. Пришлось бы ехать дальней дорогой — через Нейи и Вару, до которых было довольно далеко.
«Лес словно море, — подумала Анжелика, — по нему надо путешествовать с компасом, как объяснял Жослен, иначе плутаешь вслепую». Ее охватило уныние. Она плохо представляла себе путешествие с тяжелыми инструментами, которые к тому же не знала где достать.
И не собирались ли ее «мужчины» бросить ее? Девочка не произнесла ни слова, пока остальные ели, сидя у подножия стен и наслаждаясь теплыми сумерками, спускающимися на просторный двор.
Колокол продолжал звонить. В розовеющем небе пронзительно кричали ласточки, а на кучах соломы и навоза кудахтали куры.
Брат Ансельм прошел мимо детей, накинув на голову капюшон.
— Я иду служить вечерню. Ведите себя хорошо, не то я сварю вас в своем котле.
Видно было, как фигуры, облаченные в белые и коричневые одежды, скользили под арками монастыря. Старый монах на крыльце продолжал спать. Наверное, он был освобожден от вечерней службы…
Анжелика, которой хотелось поразмышлять, отошла от остальных.
В одном из дворов она заметила очень красивую карету, украшенную гербами, которая стояла с опущенными оглоблями. Породистые лошади жевали свое сено в конюшне. Эта деталь заинтриговала ее неизвестно почему. Она шла медленно и молча, околдованная величественностью этого огромного здания, возвышавшегося среди деревьев. Ночь окутала лес, вокруг бродили волки, а в аббатстве под защитой толстых стен и тяжелых дверей продолжала идти замкнутая, неведомая Анжелике жизнь. Издалека доносилось церковное пение, нежное и мелодичное. Влекомая звуками музыки, она стала подниматься по каменной лестнице. Ни разу еще Анжелика не слышала столь чарующей мелодии; те гимны, которые в церкви Монтелу орали кюре и школьный учитель, мало походили на ангельское пение.
Внезапно она уловила шелест юбки и, повернувшись, увидела на втором этаже, в тени крытой галереи, очень красивую и роскошно одетую даму.
По крайней мере, так ей показалось. Ни разу в жизни Анжелика не видела ни на своей матери, ни на тетушках такого платья из черного бархата с серебряными цветами. Она подозревала, что это был всего лишь скромный наряд, предназначенный для набожного уединения в тиши аббатства. Каштановые волосы дамы были прикрыты черной кружевной мантильей, а в руках она держала большой молитвенник. Она прошла мимо Анжелики, бросив на нее удивленный взгляд:
— Что ты здесь делаешь, девочка? Сейчас не время для милостыни.
Анжелика шарахнулась назад, с глупым видом маленькой испуганной крестьянки.
В тени монастырских сводов грудь дамы показалась Анжелике необыкновенно белоснежной и высокой. Легкое кружево едва прикрывало эти великолепные округлости, которые извергались из вышитого пластрона, словно плоды из рога изобилия.
«Хотела бы я иметь такую грудь, когда вырасту», — подумала Анжелика, спускаясь по крутой лестнице. Она погладила свою грудь, которую считала слишком плоской, и ее охватила тревога. Стук сандалий идущего вверх по лестнице человека заставил девочку поспешно спрятаться за колонну.
Монах задел ее подолом своей белой сутаны. Она успела разглядеть лишь очень красивое, тщательно выбритое лицо, на котором в тени монашеского клобука светились умом голубые глаза. Он скрылся из виду. Затем девочка услышала его приятный мужественный голос.
— Меня только что предупредили о вашем визите, мадам. Я был в монастырской библиотеке, корпел над старыми трудами греческих философов. Библиотека довольно далеко отсюда, а мои братья медлительны и совсем разомлели от жары. Хотя я настоятель монастыря, меня предупредили о вашем прибытии лишь во время вечерни.
— Не извиняйтесь, отец мой. Я прекрасно все понимаю и уже успела устроиться сама. Ах! Как здесь легко дышится! Только вчера я приехала в свои владения в Ришвиле и сразу же отправилась в Ньель. При дворе стало совершенно невыносимо с тех пор, как он перебрался в Сен-Жермен. Там царит одна глупая суета, тоска и нищета. По правде говоря, я люблю один лишь Париж… и Ньель. К тому же господин Мазарини невзлюбил меня. Я бы даже сказала, что этот кардинал…
Больше ничего не было слышно. Собеседники ушли слишком далеко.
Анжелика обнаружила своих маленьких спутников в просторной кухне аббатства, где суетился брат Ансельм, облаченный в белый передник. Ему помогали двое или трое мальчишек, выряженных в слишком длинные для них рясы. Это были послушники аббатства.
— Нынче будет изысканный ужин, — рассказывал брат повар. — У нас в гостях графиня де Ришвиль. Мне приказали спуститься в погреб и выбрать самые лучшие вина, зажарить шесть каплунов и, уж не знаю где, добыть рыбное блюдо. И все надо как следует приправить пряностями, — сообщил он, доверительно подмигивая брату, устроившемуся на другом конце деревянного стола со стаканчиком настойки.
— У этой дамы приветливые служанки, — вступил в разговор толстый краснолицый человек, чей большой живот с трудом удерживала веревка, на которой висели четки. — Я помог трем очаровательным девицам поднять кровать в келью, отведенную для их хозяйки, а еще сундуки и гардероб.
— Не может быть! — воскликнул брат Ансельм. — Так и вижу вас, брат Тома, несущим сундуки и гардероб! Это вы-то, который с трудом поднимает собственный живот.
— Я помогал им советами, — с достоинством ответил брат Тома.
Его налитые кровью глаза обводили комнату, где под вертелами и огромными котелками трещал и сверкал огонь.
— Что это за маленькую деревенщину ты приютил у себя, брат Ансельм?
— Это дети из Монтелу, они заблудились в лесу.
— Надо бы положить их в бульон, — заявил брат Тома, вращая своими страшными глазами.
Двое малышей испугались и заплакали.
— Давайте быстрее, — позвал детей брат Ансельм, открывая дверь. — Идите по этому коридору. Вы выйдете прямо к риге. Ложитесь там и спите. Сегодня вечером у меня нет времени вами заниматься. К счастью, рыбак принес мне отличную щуку, а то наш отец настоятель мог бы в порыве гнева повелеть мне три часа читать покаянную молитву, лежа на кресте. А я уже слишком стар для таких занятий…
Как только Анжелика, лежа на душистом сене, поняла, что ее маленькие приятели заснули, она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Николя, — шепнула она, — мне кажется, нам не добраться до Америк. Я думала. Нам нужен компас.