Читать интересную книгу Ксеноцид - Орсон Кард

— Вроде бы ничего серьезного.

— И мне так показалось. Пока Корнерой не объяснил все поподробнее. Видишь ли, они убеждены, что вирус Десколады есть воплощение Святого Духа. В результате учение было истолковано весьма превратно: поскольку Святой Дух обитает везде, присутствует во всех созданиях Божьих, следовательно, это не что иное, как Десколада, которая также без труда проникает в любое живое существо.

— Они почитают вирус?

— О да. Кроме того, разве не вы, ученые, открыли, что пеквенинос как разумные существа были созданы вирусом Десколады? Значит, вирус обладает созидательной силой, откуда вытекает, что ему присуще высшее начало.

— Мне кажется, это так же шатко, как и воплощение Господа во Христе.

— Нет, они изобрели множество доказательств своей теории. Но, Миро, если бы этим все и закончилось, я бы счел данную проблему делом церкви, не более. Запутанный вопрос, сложный, но крайне специфический.

— Так в чем же дело?

— Десколада есть второе крещение. Крещение огнем. Только пеквенинос способны перенести это крещение, и оно переводит их в третью жизнь. Они значительно ближе к Господу, чем люди, которые отрицают существование третьей жизни.

— Миф о превосходстве. Этого следовало ожидать, — легко заключил Миро. — Большая часть сообществ, пытающихся выжить под давлением превосходящей их культуры, создают некий миф, который дает им возможность верить, что с какой-то точки зрения они особенные. Избранные. Облагодетельствованные богами. Цыгане, евреи — исторических прецедентов масса.

— Хорошо, посмотрим, как вы справитесь со следующим заявлением, сеньор зенадор. Раз пеквенинос избраны Святым Духом, их миссия на земле состоит в том, чтобы распространить второе крещение на все народы.

— Разнести Десколаду?

— По всем мирам. Аналог переносного Судного Дня. Они прилетают, Десколада распространяется, адаптируется, убивает — и все дружно следуют на встречу со своим Создателем.

— Боже, спаси и сохрани.

— Вот именно.

И тут Миро вдруг вспомнил, что пришлось услышать и пережить ему вчера:

— Квим, жукеры строят космический корабль для пеквенинос.

— Да, Эндер сказал мне об этом. И когда я спорил по этому вопросу с отцом Солнцесветом…

— Он пеквенинос?

— Один из детей Человека. Он сказал: «А, ну да» — так, будто всякий об этом знает. Может быть, он считает, что если пеквенинос в курсе, то, значит, это известно и всем остальным. Он также поведал мне, что племя наших еретиков намеревается попытаться захватить судно.

— Зачем?

Чтобы привести его на какой-нибудь обитаемый мир, само собой разумеется. Вместо того чтобы найти необитаемую планету, терраформировать ее и впоследствии колонизировать.

— Мне кажется, правильнее было бы сказать «лузиформировать».

— Смешно. — Квим даже не улыбнулся. — И существует вероятность, что они добьются своего. Идея о превосходстве свинксов над всеми остальными расами пользуется большой популярностью, в особенности между пеквенинос, не принявших христианства. Большинство из них не вдаются в особые раздумья. Они не понимают, что замышляют ксеноцид. Что уничтожат бесследно всю человеческую расу.

— Как это им удалось проскочить мимо такого «незначительного» упущения?

— Еретики больше всего упирают на тот факт, что Господь настолько привечает людей, что послал им своего единственного возлюбленного сына. Ты, естественно, помнишь писание.

— И кто уверует в него, тот спасется.

— Точно. Те, кто уверует, получат в награду вечную жизнь. Так они представляют себе третью жизнь.

— А следовательно, все умершие не уверовали.

— Нельзя сказать, что пеквенинос просто в очередь выстраиваются, чтобы записаться на службу странствующими ангелами смерти. Но таких набралось уже достаточное количество, и настала пора принять меры. И не только ради спасения Матери Церкви.

— Ради спасения Матери Земли.

— Вот видишь, Миро, иногда такой миссионер, как я, принимает на свои плечи тяжесть всего мира. Еще не знаю как, но я должен убедить этих несчастных еретиков в том, что они совершили ошибку, и склонить их к принятию доктрины, которую проповедует церковь.

— Так зачем же тебе говорить с Корнероем?

— Чтобы выведать у него кое-какие сведения, которые никак не хотят выдавать нам пеквенинос.

— Какие же?

— Точное местоположение. По Лузитании раскиданы тысячи и тысячи лесов пеквенинос. Который из них впал в ересь? Корабль давным-давно покинет планету, пока я в одиночку разыщу этот лес.

— Ты собрался туда один?

— Как всегда. Я не могу вести за собой маленьких братьев, Миро. До тех пор пока лес не обращен в истинную веру, свинксы имеют обыкновение убивать чужеземных пеквенинос. Один из редких примеров, когда лучше быть раман, чем утланнингом.

— Мать знает, куда ты собрался?

— Прошу тебя, Миро, ну поразмысли здраво. Я ни капли не страшусь Сатаны, но мама…

— А Эндрю?

— Конечно, знает. Он настаивает на том, чтобы я взял его с собой. Голос Тех, Кого Нет, пользуется огромным влиянием, и он считает, что может оказать мне помощь.

— Слава Богу, ты хоть не отправишься туда в одиночку.

— Ты не понял. Я все равно никого не возьму с собой. Когда это бывало, чтобы человек, облаченный в доспехи Господни, обращался за помощью к какому-то гуманисту?

— Эндрю — католик.

— Он посещает мессу, он причащается, он регулярно исповедуется, но он все-таки остается Голосом Тех, Кого Нет, и я не думаю, что он взаправду верит в Бога. Я еду один.

Миро взглянул на Квима, в глазах его мелькнуло восхищение.

— Знаешь, а ты ведь крутой, сукин сын!

— Круты только сварщики да кузнецы. У сукиных детей свои проблемы. Я просто служитель Господа и нашей церкви, и у меня есть работа, которую я должен исполнять. Вообще-то недавние события показали, что мне больше угрожает опасность погибнуть от руки собственного брата, нежели от козней наиболее яростных еретиков-пеквенинос. Со времен смерти Человека пеквенинос крепко держат свое слово — никто ни разу не поднял руки на колонистов. Может быть, они и еретики, но они по-прежнему остались пеквенинос. Они не преступят данную ими клятву.

— Прости, что ударил тебя.

— Я принял это как дружественные объятия, сын мой.

— Если бы действительно так оно и было, отец Эстевано!

— Как пожелаешь, так тому и быть.

Квим повернулся к дереву и начал отбивать ритм. Почти сразу звуки начали изменяться, приобретать то высокую, то низкую тональность — дерево перемещало пустоты внутри себя. Миро выждал пару секунд, прислушиваясь к речи, пусть даже не понимая языка деревьев-отцов. Корнерой общался единственным доступным дереву способом. Когда-то он обладал настоящим голосом, производил звуки при помощи губ, языка и зубов. Лишиться тела можно по-разному. Миро выжил, когда по идее должен был умереть. Он выжил калекой. Но он все же мог ходить, пусть неловко, мог говорить, пусть медленно. Он считал, что на его долю выпали страдания Иова. Корнерой и Человек, куда более ущербные, нежели он, твердо верили, что обрели вечную жизнь.

— Ситуация не из приятных, — заметила Джейн.

«Да», — молча согласился Миро.

— Отец Эстевано ни в коем случае не должен отправляться в тот лес один, — продолжала Джейн. — Пеквенинос зарекомендовали себя как опытные и безжалостные бойцы. Они не успели забыть прошлое.

«Так скажи это Эндеру, — ответил ей Миро. — Я здесь не властен».

— Отлично сказано, мой герой, — съязвила Джейн. — Я свяжусь с Эндером, а ты тут пока поброди, вдруг долгожданное чудо возьмет да свершится.

Миро глубоко вздохнул, спустился с холма и прошел в ворота.

Глава 9

УПОРСТВО И УПРЯМСТВО

— Я говорил с Эндером и его сестрой Валентиной. Она историк.

— Что это значит?

— Она изучает разные книги, чтобы поближе познакомиться с историей человечества, а потом пишет истории о том, что ей удалось отыскать, и передает остальным людям.

— Но если истории уже кем-то изложены, зачем она переписывает их?

— Потому что их не так поняли. Она помогает людям лучше понять их.

— Раз уж жившие в те времена не сумели разобраться, как она, пришедшая через века после случившегося, может что-то понять?

— Я и сам задал ей тот же вопрос, а Валентина сказала, что она не всегда толкует их буквально. Прежние писатели руководствовались тем, что было важно для их эпохи, а она представляет прошлое так, как оно должно выглядеть в глазах людей ее эпохи.

— Значит, история не остается прежней?

— Нет.

— Но каждый раз они принимают ее за правдивое освещение событий?

— Валентина что-то такое объясняла насчет того, что некоторые истории могут быть истинными, а другие — правдивыми. Я, правда, ничего не понял.