Читать интересную книгу Ксеноцид - Орсон Кард

Она поежилась. «Я луна. Даже греки считали луну холодной девственницей, охотницей. Разве я не такая? Шестнадцать лет в неприкосновенности…

И флейта звучит,будто кто-то идет.

А я все прислушиваюсь, но никогда мне не заслышать музыки незнакомых шагов…»

Нет. До ее слуха донеслись отдаленные звуки готовящейся еды, бряцание бокалов и ложек, смех кухарок и поварят. Ее печальные думы испарились, она вытерла рукой глупые слезы, катящиеся по щекам. Как могла она счесть себя одинокой, когда живет в огромном доме, где каждая живая душа любит ее и будет заботиться о ней на протяжении всей жизни? «У меня полно работы, а я сижу здесь и цитирую себе строки древних поэтов».

Она вызвала на дисплей все сведения, касающиеся расследования тайны личности Демосфена.

На миг у нее создалось впечатление, что она забрела в очередной тупик. Более трех десятков писателей на стольких же планетах были арестованы по обвинению в публикации пропаганды, подписанной этим именем. В конце концов Звездный Конгресс пришел к наиболее очевидному выводу: Демосфен — это не что иное, как обыкновенный псевдоним, которым пользуется кто попало, в основном мятежники, пытающиеся привлечь к себе внимание. Настоящего Демосфена никогда не существовало, ни одна тайная организация не скрывается под этим именем.

Но Цин-чжао сомневалась в справедливости этого вывода. Демосфен продемонстрировал немалую сноровку в организации бунтов на населенных людьми мирах. Не может быть, чтобы на каждой планете нашлось по человеку, равному своими талантами таланту Демосфена. Не может быть.

Кроме того, вернувшись в памяти к временам, когда она сама увлекалась Демосфеном, Цин-чжао припомнила, что заметила тогда определенное сходство между всеми его трудами. Он был индивидуален, постоянство и логичность видения мира — вот что делало его таким опасным. У него все всегда сходилось, казалось, все должно быть так, как он говорит.

Разве не Демосфен разработал систему Иерархии Чужеродности? Утланнинги, фрамлинги, раман и варелез. Да нет, она была создана много лет назад — наверное, то был другой Демосфен. Может быть, именно Иерархия Демосфена и натолкнула бунтовщиков на мысль воспользоваться этим именем как прикрытием. Они писали в поддержку независимости Лузитании, единственной планеты, где была обнаружена разумная нечеловеческая раса. Ничуть не удивительно, что неизвестный писатель избрал себе псевдоним того, кто первым сумел разъяснить человечеству, что Вселенную нельзя разделять на людей и нелюдей, на разумные расы и неразумные.

Одних, как утверждал ранний Демосфен, можно назвать фрамлингами — это люди, которые прилетели с другой планеты. Другие были раман — иная разумная раса, которая, однако, могла вступить с человечеством в контакт, чтобы общими усилиями покончить с расовыми различиями и вместе выносить решения. И, наконец, варелез, «умные животные», обладающие разумом, но не способные прийти к соглашению с человеком. Война оправданна только с варелез. С раман люди могли заключить мир и честно поделить сферы влияния. Это было особое мышление, исполненное надежды, что абсолютно отличные друг от друга расы могли стать друзьями. Люди, считающие так, никогда бы не послали флот, оснащенный Маленьким Доктором, чтобы уничтожить населенную разумными существами планету.

Ей стало слегка неудобно при мысли, что и Иерархия Демосфена не одобряет флот на Лузитанию. Но тут же Цин-чжао пришлось возразить самой себе. Какая разница, что там думал себе древний Демосфен? Новый Демосфен — предатель. Это не прежний философ, который пытался сплотить разные разумные расы. Напротив, он старается посеять семена вражды и непонимания между мирами — провоцирует раздоры и даже войны между фрамлингами.

И Демосфен-предатель не есть нечто аморфное, состоящее из населяющих разные миры мятежников. Ее компьютерные изыскания скоро подтвердят это. Да, верно, многих бунтовщиков поймали на том, что на своей планете они публиковались под именем Демосфена, но их статьи всегда оказывались незначительными, неэффективными и бесполезными писульками. Они ни в какое сравнение не шли с теми действительно опасными документами, которые способны одновременно всплыть на половине обитаемых планет. Однако местные полицейские власти только и ждали подходящего случая, чтобы во всеуслышание объявить, будто их собственный Демосфен самый что ни на есть подлинный, а затем раскланяться и закрыть дело.

Звездный Конгресс тоже немало обрадовался, когда ему представилась возможность покончить с этим расследованием. Набрав несколько десятков случаев, когда местная полиция арестовывала и сажала за решетку мятежника, который что-то там опубликовал под псевдонимом Демосфен, следователи Конгресса удовлетворенно вздохнули, сделали вывод, что псевдонимом Демосфен пользуются все кому не лень, и покончили с расследованием.

Короче говоря, они избрали самый легкий выход из положения. Какой эгоизм, настоящее предательство! Цин-чжао почувствовала, как внутри нее зарождается возмущение при мысли, что все эти люди по-прежнему занимают высокие посты. Их следует наказать, и наказать сурово, ведь именно их лень и жажда почестей привели к тому, что расследование дела Демосфена было прекращено. Неужели они не понимают, что Демосфен действительно представляет опасность? Что его статьи цитирует обычный люд по крайней мере одной планеты, а где одна, там и все остальные? Сколько человек на скольких мирах возликовали бы, узнай они о том, что флот на Лузитанию бесследно исчез? Полиция посадила за решетку чуть не полсотни мнимых Демосфенов, а его работы продолжают появляться на свет, и в каждой присутствуют прежняя мудрость и логичность. Нет, чем больше официальных сообщений она просматривала, тем больше убеждалась, что Демосфен — это один человек и его пока никто не нашел. Один-единственный человек, который умело хранил свои тайны.

С кухни донеслась трель флейты: всех созывали на обед. Цин-чжао неподвижным взглядом уставилась на дисплей, над терминалом мерцал текст — последние документы дела Демосфена, имя этого писаки повторялось и повторялось.

— Я знаю, что ты существуешь, Демосфен, — прошептала она, — и я знаю, ты очень умен, но я найду тебя. Когда я сделаю это, твоя война с правительством подойдет к концу, и ты скажешь мне, что случилось с флотом на Лузитанию. Тогда я покончу с тобой, Конгресс тебя соответственно накажет, а отец станет богом Пути и обретет вечную жизнь в бесконечных просторах Запада. Мне с самого рождения было предначертано разрешить эту проблему, боги избрали меня для ее исполнения, ты можешь сдаться сейчас или потом — неважно, ведь все мужчины и все женщины когда-нибудь смиряются перед волей богов.

Флейта продолжала выводить тихую мелодию, отвлекая Цин-чжао от раздумий и соединяя ее с домашними. Для нее этот полушепот-полумузыка превратилась в песню сокровенного духа, в тихую беседу деревьев, склонившихся над замершей гладью пруда, в воспоминания, непрошеными вторгающиеся в сосредоточенность погруженной в молитву женщины. Так в доме благородного Хань Фэй-цзы призывали к трапезе.

* * *

Услышав вызов Цин-чжао, Джейн подумала про себя:

«Так вот каков на вкус страх смерти. Человеческие существа постоянно ощущают его, однако им как-то удается справиться с ним и продолжать жить, а ведь они отлично понимают, что в любую секунду могут перестать быть. Но это потому, что они умеют помнить забывая; а я не могу забыть, не лишившись полностью знания. Я знаю, что Хань Цин-чжао находится на грани раскрытия тайн, которые оставались в неприкосновенности только потому, что никто всерьез не занимался ими. А когда эти тайны раскроются, я умру».

— Эндер, — прошептала она.

Интересно, сейчас на Лузитании день или ночь? Бодрствует ли он или погружен в глубокий сон? Для Джейн не существовало риторических вопросов — она либо знала, либо не знала. Поэтому она сразу узнала, что на планете сейчас ночь. Эндер спал, но теперь проснулся, она поняла. Он все еще отзывается на ее голос, несмотря на то что за последние тридцать лет не раз выпадали времена, когда они подолгу не общались.

— Джейн, — в ответ прошептал он.

Рядом с ним сонно заворочалась его жена, Новинья. Джейн услышала ее, почувствовала вибрацию ее движений, заметила тень, упавшую на передатчик, который Эндер носил в ухе. Хорошо, что Джейн так и не научилась ревности, иначе она бы возненавидела Новинью за то, что она лежит там — теплое тело рядом с телом Эндера. Но Новинья, будучи человеком, не раз испытывала это чувство, и Джейн знала, как бурно реагирует Новинья, когда видит, что Эндер общается с женщиной, которая живет у него в серьге.

— Тсс, — шепнула Джейн. — Не разбуди никого.

Эндер ответил ей движением рта, языка, лишь легкое дыхание слетело с его губ.