Они долго сидели так без движения, пока женщины не расправили крылья и резко не оторвались от земли. Они кружили у кроны своего древа, ныряли в нее и сшибали с ветвей столько розовых лепестков, что неподвижных внизу мужчин окатил из них целый ливень.
Только когда холмик основательно присыпало цветами, самцы наконец стали подниматься на ноги и возвращаться на ветви к своим женщинам.
– Древний давно уже перестал есть, – сказал отец Ти-Цэ, когда они присели у порога гнезда. Внутри мать покачивала проснувшуюся малышку. – Может, прожил бы еще год иди два, если бы сам не хотел умереть.
– Но зачем ему это? – дрожащим голосом спрашивал мальчик. На него было жалко смотреть. – Я вот умирать не хочу. И уж тем более, чтобы меня закопали вот так. Там же дышать совсем нечем.
Самец вздохнул и подтянул Ти-Цэ к себе за плечи. Тот привалился к нему и зажмурился, чтобы только не видеть черно-розовый холм внизу.
– Он хотел умереть, потому что ему давно уже пора было перестать кормиться предками и самому стать кормильцем семьи.
– Я все равно ничего не понимаю, – пожаловался Ти-Цэ. – Как можно кого-то кормить, если ты мертвый? Мертвые же кормят только птиц…
Его голос надломился. Отец, который в свое время прошел через тот же естественный отбор и один во всем мире мог его понять, прижал голову Ти-Цэ к груди. Под стук сердца матерого самца мальчик задохнулся от слез и намочил его гладкую шерсть.
– С древним случилось нечто куда более прекрасное, чем с детьми, которым просто не нашлось место в жизни. Взгляни вот на наше древо, – предложил отец. – Ему для жизни нужен уход. Мы избавляем его от ноши зрелых плодов и отдаем свое тело, чтобы оно было сыто. И в ответ древо ухаживает за нами. Оно дает дом, защиту, еду – свое тело, чтобы сыты были мы. Уже сейчас мы с древом – одно целое. Поэтому нельзя говорить, что древо нас ест. Просто однажды мы растворяемся друг в друге.
– Как это мы уже одно целое с ним?
– А вот так. К примеру, мы делим на двоих одно дыхание, – сказал отец и для наглядности вдохнул так глубоко, что голова Ти-Цэ высоко поднялась. – Видел? Это выдохнуло древо. А сейчас, – его живот опал, – оно вдохнуло. Попробуй.
Ти-Цэ настороженно слез с отца, сел напротив него со скрещенными ногами и нахмурился. Он положил ладонь на собственный живот и проследил за тем, как тот с глубоким вдохом поднимается все выше, к самой грудной клетке. Ти-Цэ неотрывно следил за поведением древа. Оно хранило молчание, но Ти-Цэ вдруг показалось, что он высасывает из каждой его трещины в стволе, из каждого прутика и почки свой драгоценный воздух. Затем он медленно выдохнул. У него слегка закружилась голова, как если бы из него вытянули кислород поцелуем.
Ти-Цэ изумленно вскинул брови. Отец просиял.
– Усвоил? Мы не можем друг без друга жить сейчас. И точно также будем существовать вместе – потом.
– Потом? Существовать? – Ти-Цэ еще раз глубоко вдохнул и выдохнул – обменялся с древом дыханием. – Сейчас мы дышим, значит, вместе живем. Это я понял. Но древний больше не дышит, я точно знаю.
– Через корни древний воссоединится с древом, а значит, будет также меняться с тобой дыханием.
– А-а!
– И не только, – оживился отец. – Он будет также в каждом персике, каждой ветке, каждом цветке. Как и его приемные родители, древний обретет вечную жизнь. И покуда на древе будут жить и сменяться поколения йакитов, древо и все, кто стал его частью, будут жить вечно.
– Правда? – Ти-Цэ прищурился, но в глазах мужчины не было и тени сомнения. Недоверие Ти-Цэ сменилось благоговением. – Значит, никто по-настоящему не умирает? Все они здесь, оберегают нас, а мы – их?
– Да.
Ти-Цэ утер глаза и глянул на бугор земли под их ветвью.
– Скоро древний попадет в древо по корневой системе, – пояснил йакит, – сейчас он в пути. И по дороге обязательно воссоединится со своей любимой женщиной. Ты ее не застал. Она стала заботиться о нас немного раньше.
– Вот это да! Значит, умереть, если тебе в жизни нашлось место, совсем-совсем нельзя?
Лицо отца омрачилось тучей. Сын уставился на него с немым вопросом. Страх снова прикоснулся к сердцу Ти-Цэ прохладными пальцами.
– Можно, – сказал матерый йакит и указал пальцем куда-то вглубь долины. – Нам отсюда их не видно, и я благодарен за это звездам. Мои дети растут далеко от загнившей аллеи.
– Это что? – насторожился Ти-Цэ.
– Иногда в долине можно встретить пересохшие древа. А есть и целое их скопление. Как бы объяснить… Вот глянь, – он указал в гнездо, на мать и малышку у нее на руках, которая смотрела на отца и брата так, будто понимала каждое слово. Мать подмигнула им. – Когда Ка-Ми вырастет, она займет ветвь, на которой мы сейчас сидим. К ней придет мужчина, и вместе они породят следующих обитателей древа. А те – следующих за ними. Древние будут умирать, освобождать ветви, кормить и оберегать их. Так было и так будет. Но есть древа, на которых в какой-то момент перестали рождаться наследницы. – Он скорбно покачал головой. – Отсутствие в семье девочки – самое большое горе из возможных. Мужчины уходят из семей и кочуют на другие древа из поколения в поколение, чтобы образовать новую. А если девочки в семье нет, то и мужчине идти не к кому. Древние умирают, пустых ветвей становится все больше, и так продолжается до тех пор, пока не погибает последний житель. Какое-то время древо еще стоит, но постепенно без тех, кого нужно кормить и кем кормиться, засыхает, а вместе с ним – засыхают целые поколения. Это и есть настоящая смерть, – подытожил отец.
– У нас ведь так не будет? – спросил Ти-Цэ. – Ведь нет?
– Жизнь этого древа будет продолжаться благодаря Ка-Ми, – ответил он и снова указал на свою гордость – дочь. – Ты и Ки-Да станете парой для двух других наследниц древ, и создадите свои семьи. Чтобы не погубить семейное древо, вам нужно будет создать девочек. И тогда вы и ваши новые родственники обретете вечные жизни.
– А как создать девочку? – заволновался Ти-Цэ. – Вдруг у меня не получится?
Отец захохотал, засмеялась и мама. Ти-Цэ смотрел на них во все глаза: он совершенно сбился с толку.
– Получится, – сказал мужчина. – Может и пару мальчиков заодно. Тоже очень хорошо.
9
Всего через несколько дней земляной холм полностью разгладился. На памяти Ти-Цэ мертвецы никогда не разлагались так быстро, и он поверил, что древний йакит действительно перебрался в древо по корням. Он больше не грустил, и всякий раз, когда срывал персик, вместо того, чтобы плакать и причитать, благодарил усопшего за еще один сытый день.
Скоро они