которой были рождены, но признали открывшийся им край родным с первых запахов, звуков и взглядов. Огромные древа с ветвями до земли манили их прикорнуть в тени розовых цветов, в безопасности, уюте и тепле. Здесь не было удушливого духа экскрементов и мертвечины – только ароматы цветущей, текущей и приумножающейся жизни со всех сторон.
С приездом малышей вся Плодородная долина наполнилась суетой и шумом: подбегали мужчины, выныривали из гнезд женщины – все облепили телеги. Мальчики во все глаза взирали на чудесных взрослых.
Один за другим маленькие йакиты вскакивали на ноги и исчезали в горячих объятиях отыскавших их матерей и отцов. Осознающий впитывал взглядом окружающий мир, следил за полетом осыпающихся с древ цветов и вертел головой: найдется ли пара из самца и самки и для него?
Он видел мужчин и женщин, счастливых и несчастных. Счастливые подхватывали свое дитя на руки и уносили подальше от суеты, а другие, по три раза осмотрев все телеги, падали на колени. Женщины немедленно поднимали жалобный рев под виноватыми взглядами тех, для кого этот день стал поводом для праздника. Мужчины прижимали плачущих самок к себе и уговаривали успокоиться, хотя и сами, наверное, держались из последних сил.
Еще одна несостоявшаяся мать рухнула под колеса телеги и залилась слезами. У Осознающего увлажнились глаза. Но грусть длилась лишь до тех пор, пока его самого не охватила долгожданная радость: мальчик учуял запахи отца и матери и начисто оглох к чужим причитаниям.
Они пробились к нему и, сияя от счастья, вытянули из телеги. Осознающий восхищенно рассматривал их лица, огромные, полные любви глаза матери, и теплую, широкую улыбку отца. Они были божествами, которым Осознающий уже сейчас мечтал уподобиться.
Маленький йакит с удовольствием вверил себя в их руки и прижался щекой к шее папы.
– Добро пожаловать домой, Ти-Цэ, – сказал он и нежно обнял сына. – Ты молодец. Теперь все закончилось.
Глаза заслезились второй раз. А когда на руки его взяла мать и прижала к полной груди, по щекам покатились слезы. От нее пахло молоком. У мальчика давно уже были зубы, но он не сумел удержаться: подхватил ее сосок языком и вытянул несколько сладких жирных капель.
Он был кому-то очень, очень нужен, и на руках его несли не куда-нибудь, а домой. Туда, где он будет есть и спасть в объятиях родителей, а колыбельной ему будет служить не предсмертный хрип уставшего бороться за жизнь ребенка, а сердцебиение этих чудесных-пречудесных взрослых.
Ти-Цэ. Так вот как его на самом деле зовут.
Основы воспитания
6
Ти-Цэ чувствовал себя так, словно ему воздалось разом за все пережитые мучения, и вместе с именем он получил билет в вечное блаженство. У него появилось сразу два покровителя, неизлечимо больных и заразных любовью. Появился свой собственный теплый и безопасный дом с целой кучей родни в придачу. Появилось много легкодоступной пищи, за которую никто друг с другом не дрался.
Родители помогли Ти-Цэ забраться на древо, их сладко пахнущую цветущими плодами ветвь, и сорвали ему самый большой персик из всех, что росли поблизости. Он долго любовался фруктом, подобных которому никогда не видел в джунглях. Персик не пах кровью и вообще ничем не напоминал мясо, но все равно выглядел очень аппетитно.
Ти-Цэ сосредоточенно жевал мякоть, лопавшуюся кожицу, и не заметил, как вымазался в липком соке. Родители добродушно переглянулись. Ти-Цэ к грязи было не привыкать: он облизнул ладони и покончил на этом с наведением красоты. Мальчик обглодал кость от сладких волокон и уже замахнулся, чтобы ее выбросить, но отец покачал головой и протянул руку. Он послушно вложил косточку в его ладонь, а тот передал ее матери. Самка тут же положила ее на язык и легко перемолола своими маленькими, но очень крепкими зубками. Ти-Цэ изумленно заглядывал ей в рот, недоверчиво смотрел на то, как мать обсасывает темно-коричневую крошку. У него самого косточка такого аппетита не вызывала.
Ти-Цэ разморило. Все, о чем он мечтал – как можно скорее бухнуться спать, но отец подхватил на руки и понес недовольного сына к воде. Здоровяк никогда не отводил их к водоемам после погони, лишь иногда загонял в лужи после обеда, когда они ходили бурыми от крови с ног до головы. Но в этом крае были другие правила. Ти-Цэ придется это запомнить, если он хочет в следующий раз забраться в гнездо и прикорнуть сразу после обеда. Это он уяснил особенно твердо, когда отец долго и нудно вымывал из его подшерстка въевшуюся грязь и кусочки фрукта.
Чистый как никогда прежде Ти-Цэ прекрасно выспался в гнезде, каждый дюйм которого насквозь пропах убаюкивающим запахом родителей. Этот аромат как кровь циркулировал в его теле и очищал от скверны: никогда до этого дня он не спал так спокойно.
7
Как только бодрость полностью вытеснила из маленького йакита усталость, Ти-Цэ стал постепенно знакомиться со всеми обитателями древа. Первого родственника он увидел сразу, как выполз из гнезда: мать поднесла к нему девочку меньше года отроду, которую качала на руках. У малышки еще не было зубов, и именно у нее Ти-Цэ украл несколько капель молока часа четыре назад. Он с интересом дотронулся до девочки с разрешения самки, но она особого внимания на него не обратила: слишком была занята истощением материнской груди.
Ти-Цэ наблюдал за девочкой, но вскоре почувствовал шкурой, что за ним самим кто-то пристально наблюдает.
Он оглянулся. На краю ветви сидел йакит, который был гораздо старше Ти-Цэ, но намного младше отца. Подросток, догадался он. Его жилистое, вытянувшееся за короткий промежуток времени тело только начинало обрастать мышцами. Три белых локона, два по бокам и один – по центру, опускались ему до плеч. Его бедра стягивала коричневая набедренная повязка, что показалась Ти-Цэ уж совсем неестественным: насколько он мог видеть, в Плодородной долине все ходили нагишом.
Подросток покачивал свисающими вниз ногами, разыгрывая непринужденность, которой явно не ощущал, и наблюдал за новоприбывшим младшим братом. В его глазах Ти-Цэ не увидел мудрости, удовлетворения и гармонии, как у взрослых, не увидел детской наивности и любопытства. Невозможно было вообще понять, о чем он думает и что чувствует.
– Ки-Да!
Подросток мгновенно отозвался на свое имя и поглядел вниз: с охоты вернулся отец. На плече у него лежало тело неизвестного Ти-Цэ грязно-розового зверя, вернее, только его туловище: тут и там виднелись следы от вырванных конечностей.
Ки-Да без лишних вопросов уцепился за цветущие лианы и скользнул к самцу вниз. Ти-Цэ смотрел, как они молча раздирают мясо на части. Отец склонился над туловищем и вонзил в грудную клетку загнутые в разные стороны саблезубы. Немного повозился, подобрал угол и рванул на себя.