Читать интересную книгу Очерки теории эволюции - Эрнест Викторович Ивантер

китообразными многих черт строения, характерных для рыб, закрывает перед ними дорогу эволюции по пути неограниченного прогресса, привязывая их к очень узким (сравнительно) условиям существования.

Правда, А. В. Яблоков считает (1968), что дельфины представляют в этом отношении исключение и что их положение в системе животного мира — особое. Особенности строения стада, выдающееся развитие мозга и второй сигнальной системы, наконец, положение их в океане на «вершине» пищевых цепей и полное «овладение» окружающими условиями позволяют предположить, что развитие материи, познающей себя, на последних этапах шло одновременно в нескольких направлениях. Эту точку зрения поддерживает А. Г. Пономаренко (1972, с. 91), утверждающий, что «множество ветвей органического мира развивается в направлении познающей материи, а различия между ними не столько в возникновении каких-то принципиальных особенностей, сколько в темпах появления у них признаков, сближающих их с носителями сознания». А. Г. Пономаренко считает, что появление человека стало препятствием для достижения надбиологического способа движения материи в других линиях эволюции, и утверждает, что «нет, по-видимому, никаких черт строения, запрещающих неограниченный прогресс головоногих моллюсков» (Пономаренко, 1972, с. 297).

Согласиться с такой крайней точкой зрения, однако, вряд ли можно. В случае с дельфинами мы имеем всего лишь одну из характерных попыток природы «выйти в люди» на более ранней ступени эволюции посредством развития центральной нервной системы, но попытку, заранее обреченную на неудачу, т. к. дельфин — животное слишком специализированное, слишком хорошо и узко адаптировано к среде, чтобы появился стимул к дальнейшему развитию мозга и мышления. То же относится и к другим «одаренным разумом» представителям своих таксонов — головоногим моллюскам, муравьям, пчелам. И совершенно прав К. М. Завадский, утверждавший, что «магистральная линия прогресса могла неуклонно осуществляться вплоть до человека только при совершенно определенном течении процессов эволюции в других ветвях, и в этом смысле — она сама есть результат развития всей живой природы в целом» (Завадский, 1968, с. 103).

Итак, главной причиной утери какой-либо группой широких потенций в эволюционном развитии является приобретение ею узкоспециализированных признаков. Именно отсутствие узкой специализации и дало возможность многочисленным группам организмов в прямом ряду магистральной линии развития природы пройти все сложные и очень меняющиеся условия существования. Отсутствие же узкой специализации прямо определяется частой сменой условий существования, т. к. частое изменение условий среды не позволяет произойти специализированному развитию органов и систем.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что при обсуждении неограниченного прогресса речь шла о прогрессивном развитии в самом широком смысле, и с такой самой общей позиции критерий этой формы прогресса в виде степени приближения к носителю социальной формы движения материи кажется совершенно справедливым и единственно возможным. Это, однако, не облегчает поиски конкретных критериев прогресса, в качестве которых различные авторы выдвигали и выдвигают самые различные стороны эволюционного процесса: упорядоченность движения и увеличение количества информации, сохраняемой организмом (Седов, 1965), кинетическое совершенство (Шноль, 1971), уровень организованности системы (Камшилов, 1961, 1974), морфологическое усложнение (Догель, 1954 и др.), развитие мозга (Габуния, Мчелидзе, 1986) и т. д. Не вдаваясь в развернутую критику каждой из этих концепций, отметим лишь, что все они страдают односторонностью и не учитывают сложность явлений прогресса, неоднозначность его проявлений.

Вместе с тем не может нас устроить и релятивистский подход к решению этой проблемы. Сторонники данной точки зрения утверждают, что понятие прогресса субъективно, относительно и зависит от выбора критерия высокой организации: по темпу накопления живого вещества на вершине эволюции находятся бактерии, по способности создавать живое из простейших веществ — растения, по наиболее эффективному соотношению массы тела и способности производить работу — насекомые. Направление неограниченного прогресса в развитии живой природы является не ретроспективно выделенной абстракцией, а объективным результатом исторического развития жизни, следовательно, и критерии прогресса должны быть реальны, надо лишь уметь (и захотеть) их увидеть.

Очевидно, что понятие неограниченного прогресса, связывая биологическую форму движения с соседними, является наиболее общим из возможных понятий прогресса, относящихся ко всей биологической форме движения материи. Однако оно слишком общо для применения внутри разных стволов развития органической природы, поскольку, как писал Ч. Дарвин, «в каждом большом классе существуют ряды организмов от очень сложных до самых простых». Возможно, что и критерии прогресса для разных стволов эволюционного древа будут не одинаковы, но это ни в коей мере не исключает объективно существующего общего критерия неограниченного прогресса — увеличение относительной автономии организма от среды.

Выше уже было показано, что развитие по пути неограниченного прогресса шло через преобразование самого плана организации, через ароморфозы. С течением времени биосфера Земли значительно усложняется, что является непосредственным результатом увеличения многообразия видов растительного и животного царств. Усложнение биосферы ведет к усложнению отношений со средой каждой группы организмов. И на этом фоне постоянного усложнения среды появляются новые группы организмов, сначала малочисленные и незаметные, которые позднее становятся господствующими формами.

Для того чтобы завоевать господствующее положение в экосистеме, возникающие группы должны были успешно конкурировать с прежними, обладать в каждом случае определенными особенностями, обеспечивающими им преимущество. Эти новые особенности каждой впоследствии, по выражению Дж. Хаксли, «доминантной» группы давали ее представителям преимущества в отношениях со старой средой.

Главным отличием этих преимуществ от частных приспособлений к конкретным условиям существования является их перспективность, то, что они несут возможности общего характера, что ведет к отсутствию специализации, постоянному увеличению «независимости» от внешнего окружения путем приобретения признаков, одинаково пригодных для разных условий существования.

Во всех случаях с приобретением новых особенностей наступало как бы «освобождение» организма и группы в целом от ограничивающих связей со старой средой и они как бы поднимались «над многими частными условиями среды» (Шмальгаузен, 1939).

В целом все изменения, ведущие к прогрессу группы на линии развития к высшей форме движения материи, увеличивают относительную независимость организма от прежних условий существования, и в этом их коренное отличие от изменений других типов.

Нельзя не видеть глубокой противоречивости этого процесса. Увеличение независимости от внешних условий связано с усложнением отношений группы со средой (с одновременной дифференциацией и интеграцией организма). Но эта увеличивающаяся сложность связей группы со средой вызывает необходимость появления все новых и новых регулирующих систем. Процесс эволюции по пути неограниченного прогресса неизбежно должен был идти в направлении перевода непосредственных воздействий в опосредованные. Чем сложнее развивающаяся система, тем строже требования к условиям существования, но в то же время, благодаря действию естественного отбора, наиболее широкое распространение получит система, способная при сохранении высшей степени сложности соответствующим образом регулировать наибольшее количество раздражителей, обеспечивая свое независимое развитие.

Итак, увеличение независимых от прежних условий существования, освоение новых, более разнообразных сред (и новых, более широких адаптивных зон), более широкая степень автономизации развития, возникновение всё более совершенных регуляторов