подхватил Помону на руки и вместе с ней соскользнул с увлажнившейся от пота спины иритта. Они сделали привал в сосновой роще, и йакит, недолго думая, усадил женщину у подножья медного ствола одного из деревьев, в тень и прохладу.
Помона застонала и после нескольких неуклюжих промахов обхватила лицо руками. От ветра открытые части тела потеряли былую чувствительность – только пульсировали и невыносимо зудели. Так она описала свое состояние и йакиту, когда тот справился о ее самочувствии.
Ти-Цэ подбадривающе кивнул.
– Пройдет. – Он присел рядом с ней на корточки и поскреб пальцами мягкую черную землю у самых корней сосны. Помона открыла глаза, которые дрожали теперь почти так же, как у йакита, но сумела разглядеть Ти-Цэ. – Вы быстро привыкните. Тут нужен навык. Но на первое время хватит и сильного желудка.
Он набрал в ладони щедрую горсть сырой земли и подошел к иритту, который уже лениво вертел малосимпатичной головой в поисках воды. Ти-Цэ запрыгнул ему на спину и залепил землей жабры. Иритт недовольно заворчал, когда йакит утрамбовал грязь особенно глубоко в сокращающиеся отверстия. Ти-Цэ ласково похлопал его по толстокожему боку и поблагодарил за работу на своем родном наречии.
Он расслабил ремешки и сбросил со спины зверя увесистый мешок. Вытащил хлеб и завернутые в ткань водоросли. Не глядя бросил зеленый цветущий ком иритту в лапы и направился к Помоне под звук работающих челюстей животины. Себе Ти-Цэ из мешка не взял ничего.
Йакит отломил от буханки краюху и протянул Помоне, а сам между тем рассматривал ее лицо, с которого еще не сошел нежно-салатовый оттенок. Сквозь растопыренные пальцы она смотрела на еду ничего не выражающим взглядом и никак не решалась ее принять.
– Воды? – предложил Ти-Цэ.
– Яду, – отозвалась Помона.
Ти-Цэ улыбнулся. На лице Помоны тоже появилось подобие усмешки.
Страж отошел к мешку за фляжкой и оттолкнул морду иритта, когда тот потянулся за добавкой.
29
Помона приходила в себя долго. От одного взгляда на иритта ей становилось нехорошо, и когда Ти-Цэ предложил ей ненадолго прилечь, она не стала спорить. Что угодно, лишь бы отсрочить предстоящую поездку.
Помона улеглась на собственную мантию и мгновенно провалилась в сон. А когда распахнула глаза, Ти-Цэ уже наблюдал за мерцанием вспыхнувших звезд на темнеющем полотне неба.
– Нет! – Помона вскочила на ноги и едва не снесла невысокий чум, который наспех построил Ти-Цэ из того, что нашел в лесу. Она отказывалась верить глазам.
Йакит спокойно повернулся к ней и только устроился поудобнее. На его лице было сытое и довольное жизнью выражение. Помона рухнула на колени рядом с ним. Она чуть не плакала.
– Что такое, Помона?
– Как что? – воскликнула она. – Ти-Цэ, Ти-Цэ, почему ты меня не разбудил?..
– Вам нужно было восстановить силы. Сейчас за вас в ответе я, поэтому обязан удостовериться в том, что вы выдержите путь. Не о чем беспокоиться. Главное, что теперь вы в порядке. Мы переночуем здесь, а утром снова двинемся в путь.
– Столько времени впустую, – сокрушалась Помона. Тошнота прошла, мир вернулся на место, но несколько следующих часов ей оставалось только бездействовать. В который раз за этот бесконечно долгий день она закрыла лицо руками. – Как же так? Если дальше так пойдет, то мы действительно будем добираться две недели.
– Если такими темпами, то да, скорее всего, – согласился Ти-Цэ. – Но конечно, – поспешил добавить он, – скоро вы к верховой езде привыкнете, и дело пойдет быстрее.
Он поднялся и стал неторопливо собирать мелкие веточки с земли. Помона скосилась на внушительную кучу хвороста, которую Ти-Цэ собрал еще вечером, пока она спала.
Помона начала злиться.
– Мне кажется, я догадываюсь, почему ты не хотел снимать маску в моем присутствии.
Ти-Цэ глянул на нее через плечо.
– Дело не в уставе, верно? Просто без нее тебе тяжелее скрывать свои эмоции.
Йакит обомлел. Минуту или около того он топтался на месте, собирался что-то сказать, но в конце концов испустил долгий выдох.
Ти-Цэ повертел в руке бесполезные прутья и отшвырнул их в сторону. Он тяжело уселся напротив Помоны и скрестил ноги.
– Простите, – сказал Ти-Цэ. Он отвел взгляд и принялся разводить костер. – Я понимаю, что для вас важно добраться до долины как можно скорее.
– А для тебя это разве не важно? Ти-Цэ, что с тобой происходит?
Йакит бросил на нее быстрый взгляд.
– Не поверю, что тебе это безразлично, – настаивала Помона. – Ты с такой любовью рассказывал о своем доме, о своей женщине. Говорил, как сильно скучаешь. Но ты как будто отчего-то тянешь с тем, чтобы попасть домой.
Ти-Цэ молчал. С легкой, вымученной улыбкой он наблюдал за тем, как занимаются огнем ветки. Иритт в нескольких шагах от них поморщился во сне.
– Вы очень проницательны, – только и сказал йакит. Он поковырял прутиком в глубине костра; во все стороны полетели искры. Иритт всхрапнул и отвернулся от света.
– Откуда у тебя на спине эти шрамы? – раздраженно всплеснула руками Помона. – Тоже твоя жена их оставила? Может, ты не торопишься возвращаться, потому что тебя бьют дома?
Ти-Цэ откинул голову и захохотал. Злость Помоны поутихла. Она неуверенно смотрела на мужчину, чей лающий смех возносился к звездному небу вместе с догорающим на лету пеплом.
– Интересное предположение, – сказал Ти-Цэ, все еще посмеиваясь, – но нет, наши самки не так кровожадны, как вы могли подумать. На самом деле, – оживился сменой темы йакит, – примерно одинаковые шрамы вы увидели бы на спине любого из наших, если бы попросили их снять мантию.
Помона выпрямилась и широко раскрыла глаза, будто проснулась второй раз за вечер.
– Хотя, на спинах других шрамы может и не такие частые. У иных и шесть, наверное, растет. – Ти-Цэ хмыкнул. – Все-таки у вашего покорного слуги был особый талант получать самые сочные тумаки.
– О чем ты? – ужаснулась Помона. – Откуда шрамы?
– От наказаний, конечно, – пожал плечами Ти-Цэ. – Их трудно избежать во время учебы. У нас учебная программа не такая, как у вас, – улыбнулся он в ответ на исказившееся лицо собеседницы. – Я говорю о воспитании. Йакит долго учится, прежде чем выходит в свет мужчиной. И конечно, прежде, чем обретает женщину. Эта привилегия достается только тем, кто доказал свое право на жизнь и продолжение рода.
Помона подобрала под себя колени.
– Это очень длинная история, – предупредил Ти-Цэ.
– Ну а нас ждет очень долгий путь, – парировала Помона.
Ти-Цэ неуверенно заерзал. Он подбросил в костер веток и нахмурился. Йакит уставился на пылающие угли невидящим взглядом. В нем бились не на жизнь, а на смерть желание поведать ей свою историю и, напротив, унести ее с собой в могилу, под семейное древо.
Решающую точку в его раздумьях поставил устав: в конце концов, ради этого все и затеивалось. Помона должна была взглянуть на мир глазами йакитов, чтобы их понять.
Ти-Цэ закрыл глаза – не прозрачными веками, как