Позже были, конечно, возможны героические деяния в высокогорьях, пустынях и морских глубинах, но для географических открытий места уже не оставалось.
В течение XIX века были впервые исследованы и описаны многие части мира:
• области Африки, расположенные к югу от Сахары, далеко за пределами известной с давних времен узкой полоски вдоль побережья африканского континента, исследовали такие путешественники, как южноафриканский врач Эндрю Смит, немецкий географ Генрих Барт, действующий по поручению британских заказчиков, и шотландский миссионер Дэвид Ливингстон;
• вся западная часть североамериканского континента целиком была изучена знаменитой экспедицией Мериуэзера Льюиса и Вильяма Кларка, посланной на Запад президентом Томасом Джефферсоном в 1804–1806 годах. Детально картографирована эта часть континента была, однако, только к концу XIX столетия;
• внутренние районы Австралии, при пересечении которых в 1848 году бесследно пропал бранденбуржец Людвиг Лейхардт, долгое время не были картографированы;
• большая часть Центральной Азии, которая начиная с XVIII века была лучше знакома китайским географам, нежели европейским, стала примерно с 1860 года предметом интенсивного изучения русских, британских и французских исследователей, к числу которых в конце столетия присоединились и немецкие путешественники.
О географии других частей света Европа была достаточно хорошо информирована начиная уже с раннего Нового времени. Это касается Мексики, бывшей центром испанской экспансии; Индии, о которой подробно писали еще в доколониальное время; и ряда других стран, не входивших в число европейских колоний, таких как Сиам, Иран и турецкие территории Малой Азии. Европейские познания об Азии были настолько обширными, что берлинскому географу Карлу Риттеру, который наряду с Александром Гумбольдтом считается основателем географии как науки, потребовалось подготовить 21-томную публикацию, чтобы их обобщить и прокомментировать. В фундаментальном, объемом в 17 тысяч страниц, труде «Землеведение в отношении к природе и истории человечества» (Die Erkunde im Verhältniß zur Natur und zur Geschichte des Menschen), издававшемся с 1817 года, Риттер аккумулировал и критически разобрал собранную за века европейскими путешественниками информацию об Азии[300].
Многое из этой информации к тому времени уже устарело, но этот вовсе не легковерный исследователь приложил значительные усилия, чтобы проверить и выбрать данные, с которыми могла бы еще работать наука. Так, например, почти все европейские знания о внутренних провинциях Китая даже в 1830‑е годы основывались на сообщениях иезуитов, восходивших к XVII–XVIII векам. А по отношению к Японии, отгородившейся от внешнего мира, основным источником информации все еще оставалось сочинение вестфальского врача Энгельберта Кемпфера, описавшего свое пребывание там в 1690‑е годы[301]. Во всех подобных случаях требовался свежий взгляд. Для этого были предприняты новые экспедиции, многие из которых инициировали такие выдающиеся личности, как Риттер и Гумбольдт (Германия) или сэр Джозеф Бэнкс и Джон Барроу (Великобритания). Позже к поддержке экспедиций постепенно подключились такие организации, как Африканская ассоциация или Королевское географическое общество, основанное в 1830 году[302]. Образцом для этих экспедиций послужило путешествие Александра Гумбольдта по Центральной и Южной Америке, предпринятое им с июня 1799 года по август 1804-го. По результатам этого путешествия в течение четверти века появлялись многочисленные публикации Гумбольдта, в центре тематических разветвлений которых находились его путевые заметки[303]. К концу XIX века, к 1900‑м годам, были опубликованы фундаментальные труды, содержащие географические описания многих областей Земли, повсеместно признанные и соответствующие научным стандартам того времени.
Освоение географического пространства Европы происходило параллельно и, по сути, не предшествовало крупным заокеанским экспедициям. Всего через несколько месяцев после того, как Александр фон Гумбольдт ступил на борт корабля, отчалившего в направлении Гаваны, в сентябре 1799 года его брат Вильгельм отправился в путешествие в Испанию. Там он оказался на такой же неизвестной – и в научном, и в туристическом плане – территории, как и его брат, путешествующий по Новому Свету. Для наблюдателя из Берлина или Парижа баскские провинции Испании выглядели не менее экзотично, чем Америка[304]. Это было справедливо и по отношению ко многим другим областям на перифериях Европы. Индивидуальные экспедиции отдельных путешественников, движимых как авантюризмом, так и научным любопытством, предпринимались в течение всего столетия. В их числе были и знаменитые путешественницы, например англичанка Изабелла Берд, бывшая если не исследователем, то, пожалуй, одним из лучших наблюдателей чужих обычаев и нравов[305]. Все большее значение приобретали два особых типа «путешественника»: империалистический первооткрыватель, задачей которого было овладение территориями по поручению правительства его родины, и следующий за ним по пятам колониальный географ, который присматривался к полезным ископаемым и возможностям развития сельского хозяйства и транспорта.
Представления географов охватывали различные по своей широте горизонты. Перед глазами путешественников и землемеров находилось их непосредственное окружение. Общая картина пространства, объединяющая множество описаний, наблюдений и измерений, рождалась в тиши далеких от этих мест кабинетов. Французские картографы-новаторы, составившие карты Азии в XVIII веке, как позже Карл Риттер, сами никогда не ступали на этот континент, образ которого они столь точно зафиксировали как в общем, так и в деталях. XIX век исходил, само собой разумеется, из шарообразной формы Земли, очевидность которой укрепилась благодаря морским кругосветным путешествиям. Следует помнить, однако, что до проведения первых аэрофотосъемок взгляд на земной шар сохранял «наземный» характер, соответствующий ракурсу сухопутных или морских путешествий того времени. Перспектива с птичьего полета или даже из космических далей была тогда возможна только в воображении. Приблизиться к этой фиктивной перспективе можно было в определенной степени при помощи воздушного шара. Перед лицом таких уникальных географических явлений, как, например, Большой каньон в Колорадо, традиционная техника графического отображения ландшафта, без проблем применявшаяся по отношению к альпийским долинам, оказалась малопригодной. Невозможно было найти такое положение, из которого бездонные пропасти Каньона представали бы во всей своей драматической эффектности. В ответ на такую природную преграду рисовальщик первой научной экспедиции к реке Колорадо 1857–1858 годов создал воображаемую картину, которая могла бы открыться при взгляде на это пространство с высоты в одну милю над земной поверхностью[306].
Названия континентов
Географам и картографам всегда принадлежало авторство в области топографических наименований[307]. Независимо от происхождения того или иного названия места или территории их имена становились общественным достоянием, как только они появлялись на глобусе или на карте, хорошо составленной и наделенной научным или политическим авторитетом. Когда речь шла о наименованиях отдельных топографических объектов, таких как горы, реки и города, местные названия имели шанс быть перенятыми их европейскими открывателями. При картографировании Британской Индии в XIX веке, например, действовало правило, согласно которому официальные названия новых мест наносились на карту только после согласования с местными знатоками и должны были по возможности соответствовать уже принятым названиям. Знаменитым исключением из этого правила стал