ушла в прошлое, но не исчезла из генетической памяти, живет в наших пред-
рассудках, в стереотипах восприятия, в мифах о народах и странах. И все-
таки устная история, передаваясь, от чего-то может уберечь.
Расскажу об исповеди генерал-майора Александра Антоновича Ляхов-
ского, участника войн и локальных конфликтов в Афганистане, Чечне, При-
балтике, Анголе, Эфиопии, автора серьезных книг и главного редактора из-
вестного журнала. Он почти забыл, никогда не вспоминал, как двадцати-
двухлетним лейтенантом, окончив в 1968 году военное общевойсковое учи-
лище, получил назначение в Прикарпатский военный округ, принял под
свою руку мотострелковый взвод (27 солдат) и, не успев к ним присмотреть-
ся, 20 августа со своим взводом двинулся на Чехословакию. От места дисло-
кации в Мукачево взвод на трех бронетранспортерах шел в составе 149-го
полка 128-й дивизии через Чоп и Кошице в Южную Чехию, в район Ческе-
Будеёвице. Всю дорогу лейтенант следил, чтобы у солдат не было соблазна
сделать выстрел. Хотя с собой везли боеприпасы в немалом количестве, был
строжайший приказ не стрелять.
Через несколько дней колонна подошла к австрийской границе в Юж-
ной Чехии, неподалеку от городка Ческе-Будеёвице, когда-то известного
торговлей солью и серебром, вошедшего в историю первой в Европе (1832)
железной дорогой на конной тяге, связавшей чешский город с австрийским
Линцем. Полк разбил палатки в лесу, взвод в составе полка четыре месяца
наблюдал за австрийской границей и нес охрану командного пункта полка.
То ли по молодости, когда жизнь только начинается и все вокруг пре-
красно, то ли по той причине, что со школьных лет чехи вошли в сознание
как очень близкий славянский народ, но уже в начале перехода, оказавшись
в Кошице, лейтенант был удивлен тем, с какой раздраженностью чехи и сло-
ваки встречали советских солдат, которые ничего плохого им не сделали.
Мало ли что происходит между политиками, между властями, но причем тут
солдаты, выполняющие приказ? А люди вытаскивают из брусчатки камни,
швыряют в машины с солдатами, разбивают стекла, шлют ругательства, вы-
мещая свою ненависть к политикам на безответных солдатах, вчерашних
школьниках и молодых рабочих, растерянно смотревших вокруг.
Сегодня генерал понимает, откуда была болезненная ненависть чехов и
словаков к вошедшей к ним армии, но это не помогает освободиться от воз-
никшего тогда в молодой душе психологического надлома. Последующие
встречи надолго вытеснили былую к этому народу симпатию. Будь они вра-
ги, не так было бы обидно, но это же «наши» чехи и словаки.
Этнонациональная картина мира многим представлялась в виде пира-
миды, на вершине которой «старший брат», а место остальных зависит от
близости к «старшему». Братья-славяне ближе многих, но вот мы пришли,
пусть в танках, но ведь не стреляем, с добром шли, с освободительной мисси-
ей, помочь хотели, а они в одну ночь забыли русский язык.
«Знаете, что всего больше задело? Говоришь с человеком, а он смотрит
на тебя как на ничтожество, ты для него, цивилизованного, не существуешь.
Ты существо даже не третьего, а десятого сорта. Никто!
Говорят, во времена протектората, когда немец входил в помещение,
люди вскакивали с места, не дай Бог было вызвать его неудовольствие. А тут
заходишь в магазин, продавщица тебя в упор не видит, тебя не существует. И
ведет себя так, потому что ты ей не опасен. Знай она, что я могу выхватить
из кобуры пистолет, а продолжала бы презирать “оккупанта”, я бы ее даже
зауважал. А вот так, когда ей ничего не грозит, и она об этом знает, и демон-
стрирует свое высокомерие, свое презрение, это вызывало ярость; у меня,
молодого, нервы были на пределе, и если бы не запрет стрелять, я не знаю,
вряд ли бы удержался…» 10 Генерал долго не может успокоиться.
«Я бывал в разных странах, но только к чехам возник психологический
барьер. У меня в доме нет ни одной вещи чешского производства, не хочу
напоминаний. Умом понимаю, отрицательный личный опыт надо забыть. Не
получается!» 11
Советские офицеры и солдаты выполняли приказ добросовестно, но без
энтузиазма. Это не Отечественная война; воевать без подъема, без «Вставай,
страна огромная…» можно, но радости победно обнимать однополчан и с
гордо поднятой головой возвращаться на родину, – от вторжения в Чехосло-
вакию такого счастья не было.
Не было радости и в душе капитана Эдуарда Александровича Медведе-
ва, когда в числе первых он со своей частью ворвался на улицы Праги, захва-
тил ратушу, взял под арест мэра (приматора) города, всех его сотрудников.
Начальник штаба дивизиона, он нес службу в Северной группе войск,
его часть стояла под Берлином. В июле всех вывезли на мариенбургский по-
лигон для боевых учений с применением ракет. Не успел дивизион вернуть
на места свои восемнадцать 122-миллиметровых гаубиц, капитана вызвали в
штаб армии. Там оказалось еще пять офицеров из других частей. Начальник
штаба 20-й армии генерал-майор Радзиевский назначил над ними старшим
подполковника Иванова и приказал шестерым офицерам срочно выехать в
район Дрездена. Они попали в палаточный лагерь советских и немецких ди-
визий. Там прибывших объявили направленцами; каждому дали подразде-
ление для быстрого захвата и охраны особых объектов в Праге.
«В дрезденском лагере не понимали, кто мы и откуда, полагая, что мы
группа крупных чекистов из Москвы. Сами мы, как нам было приказано,
молчали. Отправляться на задание мы должны были по сигналу: “Желтые
листья”» 12.
Сигнал «Желтые листья» прозвучал по войсковому радио 17 августа.
Частям предстояло блокировать в Праге важные стратегические объек-
ты, а направленцам надо было прибыть к месту заранее, стремительно, пер-
выми, и удерживать объекты до подхода главных сил. Каждому офицеру-
направленцу вручили лист крупномасштабной карты на русском языке. На
карте Медведева красным кружком была обведена ратуша – там мэрия горо-
да. У других в кружках оказались резиденция Дубчека, Вацлавская площадь,
телецентр, предместье Праги (там стоял чехословацкий танковый полк)…
«Все это с ходу надо было взять под охрану. Мне дали танковую роту, стрел-
ковый батальон, потом подключили взвод десантников. При нас был также
противотанковый взвод и зенитный взвод.. У кого, например, Вацлавская
площадь, тому войск давали побольше. Все командиры частей были в нашем
распоряжении, у направленцев. Мы спрашивали, можно ли применять ору-
жие. “По усмотрению”, – отвечали нам».
Направленцы с командирами частей обошли колонны, проверили го-
товность – запас продуктов, воды, походные кухни и т.д.
20 августа 1968 года между 17 и 18 часами поступил приказ: по маши-
нам!
Перед границей с Чехословакией колонны остановились. Было часов
10-11 вечера. В чем дело? Бежит подполковник Иванов: «Давайте выгружай-
те своих солдат, командуйте – к бою готовсь!» Прошел слух: будто чешская
танковая дивизия под Прагой вышла на боевые порядки, у нее 350 танков.
Солдаты стали выскакивать, готовиться к бою. Медведев обходил подразде-
ления. У пехотинцев дрожали руки, не получалось вставить в гранату запал.
Гранатами в армии редко пользуются, даже на учениях. Для большинства это
было трудно и опасно. Многим Медведев сам помогал. Почти час готовились
к бою, но тревога оказалась напрасной. У полосатого шлагбаума стояли чеш-
ский пограничник и советский солдат. Они вдвоем подняли шлагбаум, и ко-
лонны пошли. Был час ночи. Медведев осмотрелся; слева, справа, впереди –
сплошной дым, назад повернешь голову – колоннам не видно конца. На всех
дорогах танки, бронетранспортеры, крытые бортовые машины с пехотой.
Горький воздух забивает ноздри. Сквозь ночь, дым, грохот отовсюду слепят
прожекторные лучи. Низко над головами шли самолеты. Это прибывали и
прибывали десантники. На дороге от аэропорта Рузине к Праге десантники
«выкидывали чехов из легковых машин, автобусов, грузовиков. Захватывали
все подряд транспортные средства, даже с иностранными номерами. Проси-
ли выйти, сами садились за руль, а при сопротивлении отбирали ключи. По-
том беспризорные машины долго собирали по всему городу».
Было пять утра, когда подошли к Праге.
«Дорога поблескивала булыжником. Чуть пережмешь скорость, машина
на булыжниках вращается, как юла. Для танкистов, привыкших ездить по
полям, по грязи, по рытвинам такая дорога оказалась испытанием. Сколько