Читать интересную книгу "Окаянные гастроли - Ольга Валерьевна Чередниченко"

– сиреневой шапки-малахая с двумя длинными рогами-конусами. На месте челки – птичьи перья и цветные ленточки. Из-под старой плешивой шубы торчала зеленая юбка, а под ней, похоже, были надеты еще и мужские брюки. В руках старуха держала посох с железными кольцами и подвесками. За спиной у нее висел тот самый бубен с колотушкой, который Шурочка днем успела заметить в избушке у озера Шайтанколь.

Гостья была очень маленького роста и к тому же сутулая, так что без своей великолепной шапки получилась бы вровень с волчицей. Обута была в валенки, причем на одном из них невозмутимо покоилась свежая куча пахучего дерьма. «Надо же, какая нелепость, – подумала Шурочка. – Интересно, чье это – волчье, самой баксы или чье-то еще? Может, она не заметила в силу возраста? Надо, наверное, ей сказать. Но как это сделать?» Баксы будто прочитала ее мысли и заливисто, молодо рассмеялась. Почесала волчицын лоб. Та вильнула хвостом и заложила назад уши, словно домашний пес.

Баксы жестами велела принести дров и развести три костра на очищенном от снега прямоугольнике. Потом Шурочка вернулась в дом и одела Тамару Аркадьевну во все лучшее, что нашлось в чемодане. Дальше возникла сложность. Как вынести усопшую? Она стала такой тяжелой. Баксы и волчица грелись у костров. Не просить же о помощи древнейшую старушку и животное.

Пришлось ухватить Тамару Аркадьевну под мышки и тащить волоком. Монеты свалились с век и звонко покатились по полу. Около двери Шурочка смутно вспомнила, что покойников вроде бы отправляют в последний путь вперед ногами. Когда из квартиры выносили маму в гробу, она о таком даже не задумывалась. Всем распоряжался отец. Помедлив, решила все-таки развернуть тело. Толкать его вперед было ужасно неудобно. Ноги некрасиво раскидывались и упирались в пол. Туфля покойницы зацепилась за порог и соскочила.

Все было похоже на какой-то сон, ужасный кошмар. Шурочка даже уцепилась было за эту надежду и попыталась проснуться. Бросила труп, посмотрела на свои руки, ущипнула себя за ладонь. Ничего не изменилось. Тогда она снова подняла Тамару Аркадьевну и поволокла прямо по снегу.

Добравшись наконец до костров, Шурочка бросила покойницу как вязанку дров, сложилась пополам и закашлялась от переутомления. Подступила и откатила назад дурнота, оставив в глотке отвратительный кислый привкус. Отдышавшись, Шурочка подняла глаза и обомлела.

Малюсенькая баксы проворно ползала по внушительной Тамаре Аркадьевне и копошилась в ее одежде как хищный зверек. Сначала Шурочке показалось, что старушка обшаривает карманы усопшей. Однако та занималась совсем другим – разрывала на лоскутки все ее вещи. Шурочка собрала последние силы, чтобы остановить это кощунство, не дать обнажить немолодое белое тело. Но едва она пошевелилась, как волчица зарычала. Тогда Шурочка медленно ушла в дом и стала мыть пол. Что ж, самое время для уборки.

Через некоторое время баксы окликнула Шурочку. Тамара Аркадьевна голой лежала рядом с кострами на ложе из веток. Небольшая грудь ее выглядела на удивление молодой и крепкой. Вокруг тела валялась разорванная одежда. Баксы бережно протянула Шурочке полоску ткани – прямоугольную ленту, оторванную от той самой юбки псевдосекретарши Подкорытовой Тамары Аркадьевны, в которой она предстала когда-то впервые в театральном агентстве. Шурочка прижала лоскуток к груди. Как же она будет скучать по этой остроумной и практичной женщине!

Баксы закрыла тело Тамары Аркадьевны чем-то вроде шалаша из веток и поднесла факел к рваной одежде. Вскоре языки пламени стали жадно лизать покойницу. Запахло паленым. Кожа на бедре пошла пузырями и лопнула.

Баксы взяла в руки бубен и стукнула по нему колотушкой, сначала осторожно. Потом еще раз – более уверенно. Наконец, затянула песню на казахском и пошла в пляс вокруг костра, отбивая ритм. Волчица тоже задвигалась, будто в танце, и завыла.

Мощь ударов в бубен, сила голоса и энергия движений нарастала. Когда баксы впала в экстаз, горе, скопившееся у Шурочки в груди, поднялось как тесто, повинуясь мистической мелодии. Единственным способом с ним ужиться стало движение – и Шурочка тоже пустилась в дикий пляс, завыла вместе со старухой и волчицей. Так пели и танцевали они до рассвета, пока пустая оболочка Тамары Аркадьевны окончательно не превратилась в пепел.

– Скажите, у меня тиф? Я тоже скоро умру? – спросила Шурочка, когда похоронный ритуал завершился, солнце взошло и все трое молча отдыхали на крыльце.

Баксы повернула к ней лицо, и только тогда Шурочка впервые заметила, что старуха слепа – на глазах у нее были бельма. Невидящий взгляд просветил Шурочку насквозь, как рентгеновский луч.

Ей вдруг показалось, будто она стала стеклянной и легко увидела в себе разные инородные предметы. Колючую проволоку в правом боку, чужое вареное сердце в левой лопатке, три длинных кудрявых волоса в левом бедре, бараньи котлеты в яичниках, кандалы на ногах, червяка в мозгу, гайку в переносице, старческие длинные желтые ногти на больших пальцах. Это напомнило ей тот секретный прием внутренней работы, которому ее обучила когда-то мама.

Повинуясь интуиции, Шурочка в собственном воображении стала извлекать из себя все эти предметы – каждый своим, соответствующим только ему способом. Одно всосала специальным насосом, другое вытащила плоскогубцами, третье спалила. Только с левой лопаткой вышла заминка – она никак не хотела заживать. Пришлось долго вливать в нее эликсир любви, и все равно остался заметный шрам. Еще из матки что-то лишнее не получилось удалить, но Шурочка почему-то бросила эту затею, не стала упорствовать. Тем более под конец в горле обнаружилась здоровенная кишка с гноем. Скверную жидкость она отсосала, эластичную трубку очистила и после позволила ей проявиться: та зазвучала как саксофон, наполняя горло вдохновением. Шурочка почувствовала себя полностью обновленной, даже счастливой.

– Сен ауырып тұрған жоқсың. Сенің аяғың ауыр, – устало сказала баксы.

Общение ее явно вымотало. Она трудно поднялась с крыльца, собираясь в обратный путь.

– Что? – переспросила Шурочка.

Баксы провела ладонью дугу над животом. Потом изобразила, что качает младенца и ткнула скрюченным указательным пальцем в собеседницу.

– А, вон оно что. Расплата, – равнодушно отозвалась Шурочка.

И крохотная баксы с линяющей волчицей пустилась в далекий обратный путь к лесной избушке.

Глава 11

Ия ползла на свет из-под обломков своего идеального жилища. Чем ближе она продвигалась к спасению, тем тяжелее с каждым вздохом оседала бетонная пыль в легких. Тем явственнее ощущала она раздробленные кости внутри себя. Тем чаще подводила ее координация движений. На том свете физической боли не было, чего не скажешь об этом.

Наконец она дала себе передышку, расслабилась, обмякла. Левый