Читать интересную книгу "Окаянные гастроли - Ольга Валерьевна Чередниченко"

удушливого клубка запахов благополучного Петербурга! Но она брела по мрачному лесу, где не пахло вообще ничем. Шурочка резко остановилась. Втянула ноздрями воздух. Как такое возможно: действительно совершенно ничем. Так было с самого начала пути или запахи исчезли только что? Она не помнила. Стало совсем не по себе.

Тут-то Шурочка и заметила избушку. Домик был укрыт снегом, а сразу за ним угадывался обрыв – видимо, за этой сторожевой заставой и лежало таинственное озеро Шайтанколь. Крохотное крылечко раззявилось как звериная пасть. На остатки частокола был насажен большой блестящий череп. Шурочка не очень разбиралась в анатомии, но все-таки поняла, что он слишком велик для человеческого. Наверное, лошадиный.

«Это всего лишь театральная декорация», – сказала она себе и решительно постучала. Никто не отозвался. Подергала дверь – та не была закрыта на замок, но залипла и не подавалась.

– Ну давай же, я в тебя верю, – попросила Шурочка.

Она дернула еще раз, и дверь распахнулась.

Шурочка осторожно ступила внутрь. Позвала хозяйку. Никто не отозвался, хотя в избушке было натоплено. Обрушились всевозможные запахи – сушеных растений, нагретой древесины, старости, шерсти. Закружилась голова. Пришлось присесть на краешек корявого стула.

Под низким потолком аккуратными рядами в строгом порядке висели пучки сухих трав, перевязанные разноцветными ленточками. Главными настенными украшениями были обмотанная мехом палка и большой старый бубен, сделанный из дерева и кожи какого-то животного.

На столе лежало одно-единственное яблочко – небольшое, почти белое, с крохотным румяным пятнышком. Едва Шурочка его увидела, ей нестерпимо захотелось есть и пить. Она откуда-то знала, что шаманов злить нельзя. Но ведь вышла она из дома ни свет ни заря, без завтрака, а потом три часа блуждала в лесу по колено в снегу. Не удержалась, схватила яблоко и укусила его. Какое же оно было вкусное, сладкое, в меру твердое, сочное. Даже сок потек по губам. Она кусала еще и еще, пока в липкой руке не остался крохотный огрызок. Сжевала и его вместе с косточками.

Облизывая пальцы, Шурочка заметила в дальнем углу что-то странное. Пот выступил на лбу. Она не верила глазам. Будто в мире не хватало маленького кусочка. Как если бы интерьер избушки, который она видела со своего места за столом, был фотографией – только очень хорошей: цветной, объемной. Но из середины этого снимка кто-то вырезал неровный овал, подложил под дырку белую бумагу и изобразил на ней карандашными линиями смешную детскую рожицу. Из темного угла на Шурочку в упор глядело лицо нарисованной девочки. Освещение в домике было очень тусклое, но можно было различить, что существо периодически моргало.

Шурочка помотала головой, сильно потерла кулаками веки. Прореха в пространстве исчезла. Зато появилось кое-что похуже. Из того же угла выступила волчица – настоящая, живая, вонючая. Шурочка встала, опрокинула стул, пятясь, добралась до двери и бросилась бежать из жуткого домика.

Она неслась со всех ног, падала, катилась кубарем, вскакивала и снова пускалась вперед. Когда совершенно выдохлась и впервые обернулась, поняла, что никто за ней не гонится. Она была в безопасности. Обратный путь лежал под гору, значительную часть его она пробежала, а остальное преодолела всего за час.

Как же рада была Шурочка вернуться в домик Аристарха в Каркаралинске – в спокойное, чистое помещение, к родной Тамаре Аркадьевне. Да и чувствовала та себя заметно лучше. Стала ворчать, чтобы Шурочка скорее закрыла дверь, что ей дует. Давненько она не брюзжала и не пеклась о своем здоровье.

– Да вы же моя любимая неженка, – обняла ее обрадованная Шурочка и стала разогревать суп.

Однако от еды Тамара Аркадьевна отказалась. Повторила, что ей холодно, и спросила, где батюшка. Шурочка вздохнула:

– Ну зачем вам этот батюшка, Тамара Аркадьевна. Церковь нас, актеров, всегда считала за греховодников, чуть ли не за язычников. Вот и Аристарх ваш не зря стал толстовцем, попов не признавал, – сказала Шурочка, глядя в пол.

– Нет сил с тобой спорить. Будь как будет. Я Ему теперь доверяю. Пусть как хочет, так меня и приберет. Я скоро к тебе приду, Аристарх, – сказала Тамара Аркадьевна.

Шурочка продолжила возиться на столе с продуктами, и вдруг на нее обрушилось ощущение нестерпимого одиночества. Она обернулась и поняла, что Тамары Аркадьевны с ней больше нет. Осталась только оболочка со счастливой, как ни странно, улыбкой. Пустое тело. Много было не исполнившихся желаний в жизни этой женщины, а исповедь по вине Шурочки стала последним из них.

* * *

Шурочка просидела на краешке кровати покойницы до темноты. Она смотрела в окно на черно-белый мир и слушала гулкие удары сердца в области ключицы. Внутренние звуки быстро утомили, но ни унять, ни ослабить их не получалось. Оставалось только ждать, когда к ней вернется хоть капля самоконтроля и она снова сможет думать и делать что-то, а не только чувствовать.

Шурочка впервые пошевелилась, только когда в доме повис мрак и лунный блик сверкнул в открытых глазах Тамары Аркадьевны. Улыбка той застыла, превратилась в жуткую гримасу. Шурочка попыталась прикрыть ей веки – не получилось. Пришлось придавить монетами. Потом стала суетливо обуваться. Наконец-то появилась цель, задача, даже навязчивое желание. Поспать! Вот только уснуть в одном помещении с трупом она никак не сможет. Выход один – как можно скорее похоронить.

Луна была большой и низкой. Шурочка отыскала под крыльцом, чем копать, отправилась в дальний конец участка и быстро счистила снег с прямоугольника длиной в человеческий рост. Дальше она попыталась ковырнуть землю, но та оказалась мерзлой, и лопата с лязгом отскочила. Шурочка рассвирепела, собралась с силами и постаралась получше. Только сдачи получила – удар неприятно отозвался в руке. Проще было расколоть камень, чем вонзиться в тело маленького города в заледеневшей степи. Но она не сдалась. Схватила инструмент обеими руками, размахнулась из-за спины и бахнула по земле будто топором. Лопата выскочила из рук и больно стукнула деревяшкой в зубы.

Шурочка рухнула на колени и завыла во все горло под луной. Когда же подняла распухшие глаза, то увидела перед собой волчицу – ту самую, из избушки в лесу. Удирать в этот раз она не стала. Ни бояться, ни спасаться у нее больше не было сил. В конце концов, это могла быть просто галлюцинация.

– Тоже тебе не спится? – спросила у волчицы Шурочка.

Та не ответила. Только отвернулась и принюхалась, словно приглашая кого-то. Тогда-то из темноты и выступила старуха-казашка. Она выглядела как разодетая, загримированная актриса. К тонким губам гнулся крючковатый нос. Седые волосы выпростались из-под замысловатого головного убора