найдя идеальный баланс двух веществ, позволяющий достичь «полной забывчивости о ходе родов» за счет устранения мысленного восприятия боли. В полукоматозном состоянии «внешние впечатления ускользали», потому что скополамин нарушал «кровообращение таким образом, чтобы боль, воспринимаемая нервами, не ощущалась женщиной или по крайней мере исчезала <…> из воспоминаний» [3]. Поскольку успех «сумеречного сна» зависел от того, насколько мало запоминала женщина, Крёниг и Гаусс разработали тест, позволяющий проверить, как хорошо их волшебный эликсир стирает память. Пациентке показывали какой-либо предмет сразу после второй инъекции и спустя полчаса. Если она его узнавала, вводили еще одну дозу. В противном случае «дозу не следовало повторять до тех пор, пока воспоминания снова не начнут формироваться».
Но соглашаться на полностью контролируемые врачом роды женщин побуждала не только перспектива отсутствия боли. В 1908 году Крёниг заявил, что доза скополамина в сочетании с морфином «не оказывала никакого неблагоприятного влияния», если ее вводил акушер, следивший за всем процессом. Анализы мочи новорожденных показывали, что препарат передается им в слишком малом количестве, чтобы представлять опасность. Иногда у младенцев возникали трудности с дыханием, которые, по заверениям Крёнига, были временными и устранялись энергичным массажем. Из 1500 пациенток, рожавших в «сумеречном сне», только одна пациентка умерла. Разумеется, это никак не было связано с препаратами — у нее просто был слишком узкий таз. Муж умершей отказался дать согласие на кесарево сечение, и она истекла кровью из-за разрыва матки.
Несмотря на риски, Женская больница при Фрайбургском университете продолжала хвалиться уровнем смертности рожениц, который был несравнимо ниже зафиксированного в США. Но хотя роды становились более медикализированными (по крайней мере, для женщин, которые могли себе это позволить), их опасность не уменьшалась. Материнская смертность в США оставалась одной из самых высоких в мире.
Перепись населения 1910 года определила послеродовой период как ведущую причину смерти женщин в возрасте 20–39 лет. Это ужасно, но 45,5 % женщин, умерших в этом возрасте, скончались во время родов или в течение шести недель после них [4].
Они были более опасны для женщин, чем несчастные случаи, рак, сахарный диабет, заболевания сердца, врожденные дефекты и инфекционные заболевания. Второй по распространенности причиной смерти женщин этой возрастной группы оказалось самоубийство. Во время затяжных родов у женщин часто случались разрывы промежности, шейки матки и влагалища, которые могли привести к свищам и опущению матки [5]. А при возникновении послеродового кровотечения повышался риск инфекции и смертельно опасного сепсиса. В последние десятилетия XIX века щипцы стали особенно популярными, однако применение этого инструмента неумелыми руками приводило к страшным последствиям для матери и ребенка. Вдобавок к этому лишь врач решал, заслуживает ли женщина получить обезболивающее, прежде чем металлические щипы будут с силой введены в ее родовые пути.
Стэнтон заявляла, что «больные женщины», на «лучшие годы жизни» которых оказалась брошена «мрачная тень», никогда не станут счастливыми матерями. Их дом превращался в больницу, поскольку у них не было другого выбора, кроме как рожать множество детей и воспитывать их, лишая себя «здоровья и счастья». Опасности родов, ужасы их последствий и неизбежность мучительной боли вселяли страх в сердца девушек. С конца 1800-х годов акушеры, поддерживавшие использование анестетиков, утверждали, что они облегчают «невыносимую агонию» и делают процесс безопаснее и быстрее. Многие сочувствующие врачи признавали, что страх боли — это опасное препятствие для родов. Однако не все женщины, по существовавшим в то время убеждениям, имели одинаковую чувствительность и болевой порог: все еще жило убеждение, что чем «цивилизованнее» женщина, тем тяжелее ей терпеть родовую боль. Стэнтон выразила эту идею в письме к Лукреции Мотт в 1852 году, после того как та легко родила девочку весом 5,5 килограмма. «Неужели я дикарка? — писала Стэнтон. — Разве утонченная, нежная, благородная, цивилизованная женщина восстановится за такой неприлично короткий срок?» [6]
Подобные расистские и классистские утверждения и побудили Крёнига разработать «сумеречный сон». Он заметил, что тяжелые роды особенно распространены среди обеспеченных образованных женщин, которые крайне чувствительны к боли из-за хорошей жизни и чрезмерной умственной работы. «Современная женщина, — объяснял он в лекции 1908 года, — реагирует на раздражитель в виде сильной боли нервным истощением и параличом воли, что мешает успешному завершению родов». Женщины, занимавшиеся «напряженным умственным трудом», были для него гораздо более чувствительны к боли, чем те, кто «зарабатывал на жизнь ручным трудом».
Именно среди «нервных» рожениц использование щипцов стало «угрожающе распространенным» [7]. Даже в опытных руках этот инструмент повышал риск разрывов, кровотечения, опущения матки и инфицирования. Неумелое их использование было равносильно резне. Крёниг не видел физиологических причин, делавших столь частое использование щипцов обоснованным, и считал, что они должны лишь облегчать боль матери, у которой из-за затянувшихся родов не оставалось физических сил на то, чтобы тужиться. В случае женщин, «неспособных терпеть боль <…> до конца», хирургическое вмешательство казалось ему единственным вариантом. Крёниг отмечал, что любой врач, наблюдавший за «полным ходом родов» нервной женщины из «лучших классов», согласится, что у такой боли нет преимуществ.
Акушеры, которые слушали «крики и стоны», но продолжали осуждать анестетики, были черствыми и невежественными.
Крёнига также беспокоило влияние травматичной боли на психическое и физическое здоровье женщины до и после рождения детей. Он считал, что воспоминания о боли и ее пугающее ожидание приводит к нервному истощению, «многочисленным жалобам» и «ипохондрическим настроениям» во время беременности. Ощущение надвигающейся беды усугубляется рассказами подруг о своих затяжных и болезненных родах. По мнению Крёнига, травматичными были не болезненные физические ощущения, а негативные эмоции, которые женщины с ними связывали.
Самнер Бойд была как раз одной из тех «цивилизованных» женщин, о которых говорил Крёниг. Она невероятно нервничала из-за грядущих родов. Ее сестра страшно мучилась в течение суток и стала инвалидом в течение нескольких месяцев после рождения ребенка. Помимо этого, Самнер Бойд считала, что из-за «структурных дефектов» — узких родовых путей — ей не избежать щипцов. Однако, услышав о Женской больнице при Фрайбургском университете, она избавилась от страхов. Бойд близко общалась с миссис Сесил Стюарт, второй американкой, рожавшей в «сумеречном сне», и встреча с ее крепким и хорошеньким годовалым сыном вселила в нее уверенность.
В сопровождении своей подруги Маргариты Трейси, сестры миссис Стюарт, Бойд прибыла в Женскую больницу