приговорили к двум неделям лишения свободы в тюрьме Винсон-Грин за протест, который она устроила в ответ на исключение со встречи в Бингли-холле, на которой выступал Асквит. Ли и две другие женщины забрались на крышу, откололи черепицу ручными топориками и забросали ею полицейских и автомобиль Асквита. В тюрьме Ли объявила голодовку, как и многие другие женщины до нее. Она протестовала против того, чтобы с ней обращались как с преступницей, а не политической заключенной. Голодающих суфражисток обычно отпускали, чтобы сохранить их здоровье. Однако когда все больше заключенных, отбывающих короткие сроки, стали отказываться от еды, надзиратели забеспокоились, что остальные последуют той же тактике. Правительство также не хотело, чтобы суфражисток стали воспринимать как мучениц. Поэтому в сентябре 1909 года министр внутренних дел Герберт Глэдстоун наделил тюремных врачей правом принудительно кормить суфражисток, которые отказывались от еды.
Однажды днем в камеру Ли вошли две надзирательницы и два врача. Надзирательницы удерживали ее, пока первый врач вводил ей в нос трубку, которая шла вниз по глотке. Второй врач стал вливать в трубку молоко. «Ощущения крайне болезненные, — позднее рассказывала Ли своему адвокату. — Кажется, что барабанные перепонки разрываются, а в горле и груди появляется страшная боль. Трубку проталкивают вниз на полметра» [29]. Когда принудительное кормление завершилось, Ли сбрызнули одеколоном и снова заперли в камере. Ее неоднократно подвергали этому суровому испытанию. Сообщество суфражисток, врачи и общественность были шокированы подобными процедурами. В Votes for women вышла статья, в которой сочувствующие медики описали опасности этого вмешательства, особенно для людей со слабыми легкими, заболеваниями сердца, нарушениями пищеварения и проблемными бронхами. Отвечая на письма о голодающих заключенных, приходящие в British medical journal, Луиза Гаррет Андерсон, врач-новатор, хирург, суфражистка и дочь Элизабет Гаррет Андерсон, назвала принудительное кормление «экспериментом», проводимым на уже нездоровых женщинах в политических целях [30]. Некий доктор Робертс опасался, что суфражисток сведут с ума столь «отвратительной пыткой» и «официальной жестокостью». Мэри Ричардсон, активистка канадского происхождения, стала одной из многих женщин, подвергшихся принудительному кормлению до начала Первой мировой войны, когда Женский общественно-политический союз приостановил свои кампании. Проведя в тюрьме Холлоуэй шесть месяцев за поджог, она 30 раз была подвергнута кормлению через нос. Представитель Министерства внутренних дел ознакомился с ее делом и решил, что ей необходима эта процедура. Ричардсон отказалась от еды, поэтому тюремный врач по фамилии Пирсон развел ей челюсти и вставил стальной кляп, чтобы рот оставался открытым. «Я плакала от его жестокости, — призналась Ричардсон. — Это чуть не свело меня с ума».
Пирсон утверждал, что Ричардсон находилась в «опасном психическом состоянии». По ее же признаниям, тюремный врач приказал надзирательницам не отпирать дверь ее камеры и кричать на нее, словно она «сумасшедшая», а перед кормлением ей вводили «подозрительные смеси». Когда заключенная спросила Пирсона, что это за зловонная субстанция, он ответил: «Это мое дело» [31]. Ричардсон была убеждена, что ее кормили бромидом, успокоительным и противосудорожным средством. По ее словам, принудительное введение препаратов стало пугающе распространенной практикой. «Мистер Маккенна[28] знает: чтобы хоть временно остановить неповиновение суфражисток физическим пыткам, он должен дать им то, что затуманит разум непокорных заключенных», — писала Ричардсон.
Ричардсон и до этого отбывала наказание в тюрьме. Она получила репутацию одного из самых воинственных членов Женского общественно-политического союза. После окончания одного из сроков она поклялась: Пирсон угрожал заморить ее голодом до такой степени, что она будет похожа на «скелет и нервную психбольную». Он также обещал отправить ее в «учреждение, где содержатся такие психбольные», если она снова нарушит закон. В палате общин депутат-либерал Джозайя Уэджвуд спросил Маккенну, будет ли проводиться расследование утверждений Ричардсон. Тот заявил, что ее слова «совершенно не соответствуют действительности», Пирсон просто предупредил ее о «физическом и моральном вреде, который она причинит себе, если продолжит отказываться от пищи». Он реагировал как любой другой заботливый врач, обеспокоенный стремлением пациентки навредить себе. Обвинения Ричардсон были отклонены из-за конфликта доказательств.
Маккенна считал «искусственное кормление», как он холодно называл его, терапевтической мерой, необходимой для спасения суицидальных суфражисток. По его словам, такая практика «не связана с опасностью и болью» и никак не угрожает жизни, если не сопровождается «агрессивным сопротивлением» [32].
Это пугающе напоминает печально известное утверждение английского гинеколога Роберта Лоусона Тейта о том, что «ни один мужчина не может овладеть женщиной, пребывающей в сознании, без ее согласия» [33], поскольку «нельзя вдеть нитку в движущуюся иголку» [34]. Лоусон Тейт подло намекал на то, что изнасилование невозможно, если женщина оказывает сопротивление. Если она заявляет о нем, значит, сама подчинилась. Проявлением жестокости и насилия считался не сам половой акт, а сопротивление женщины. Маккенна, как и Лоусон Тейт, считал, что именно нежелание женщин смириться с ужасающим насилием над их телами и есть причина их страданий. Это утверждение кажется особенно шокирующим в свете того, что некоторых суфражисток принудительно кормили через прямую кишку и влагалище [35].
На протяжении веков многие методы «лечения» женского неповиновения по сути были наказаниями, замаскированными под медицинскую помощь. Принудительное кормление было не мерой сохранения здоровья, а жесточайшей практикой, призванной сломить сопротивление, ослабить их волю и заставить подчиниться.
По мнению многих врачей того времени, желание женщин получить избирательное право было тяжелым заболеванием, опасной патологией [36].
У тех, кто бросал вызов очевидному мужскому превосходству, налицо все признаки нервного срыва, одержимости и истерии. За 30 лет истерия превратилась из клинических спекуляций в инструмент оскорбления. Суфражистки, сопротивлявшиеся трубкам для кормления, боролись со всевозможными общественными силами, которые слишком долго оправдывали попытки медицины снизить ценность жизни женщин и установить контроль над их телами.
Глава 10. Контроль рождаемости
Во время борьбы за предоставление избирательного права женщины восстали против участия медицины в социальном контроле над их жизнями и правами. Принудительное кормление, как и многие другие вмешательства, которым активисток подвергали «ради их же блага», представляло собой только один из способов, которыми мужская медицина устанавливала господство над женскими телами и умами. Даже в родильных залах, где исполнялся «священный долг» по принесению в мир новой жизни, роженицы страдали из-за мизогинической идеи о необходимости боли. В 1871 году Элизабет Кэди Стэнтон осудила необходимость «страдания матерей» в своей речи «Брак