Читать интересную книгу Первый: Новая история Гагарина и космической гонки - Стивен Уокер

отказа «Восток» приземлится не на суше, а в море. Каманин упоминает, что «космонавты остались довольны»[300] всем, что услышали, но затем добавляет, что «они не знают о серьезных недостатках в оснащении морских поисковых кораблей средствами поиска». Не знали они и о том, что уж если приводнение произойдет, то «спасение космонавта на воде совершенно не обеспечено, и над решением этой проблемы придется еще немало поработать». Каманин не записал – по крайней мере в этом месте, – что при морских испытаниях надувная спасательная лодка оказалась неустойчивой, протекала и почти наверняка затонула бы. Он также не стал напоминать, что на все, с чем следовало «немало поработать», оставалось три, максимум четыре недели, если график Королева будет соблюдаться.

Через два дня после этого, 23 марта, для космонавтов провели занятие по использованию устройства «Глобус» – навигационного инструмента с цветным маленьким глобусом Земли, очень похожим на миниатюрную версию обычного школьного глобуса, – которое находилось в центре довольно простой приборной панели «Востока». «Глобус» должен был показывать космонавту, где именно над поверхностью Земли он находится в текущий момент, а также место, где предполагается приземление корабля, если включить тормозной двигатель «Востока». Невозможно поверить, что шесть мужчин, работавших на тренажере в Москве, пусть даже и примитивном, могли до этого не знать, как используется критически важное навигационное устройство, но, если верить Каманину, они все равно нашли занятия очень полезными. Он характеризует занятия как «достаточно хорошо подготовленные»[301] и «определенно полезные для космонавтов», и его слова больше всего напоминают отчет какого-нибудь школьного инспектора.

Вот так прошло первое знакомство космонавтов с Тюратамом. Все, что они видели в те восемь дней перед вторым полетом Ивана Ивановича, было для них в новинку, откровением, даже если кое-что им и рассказывали раньше. Переходя с места на место в сопровождении гида, как группа туристов, взирающих на все с изумлением, они, как и оператор Владимир Суворов в первое свое посещение космодрома в 1960 году, как будто попали в «фантастическое кино». Суровый доктор Яздовский наблюдал, как они впитывали в себя атмосферу этого места:

Космодром поразил космонавтов. Огромный монтажно-испытательный корпус… циклопический стартовый комплекс… – все это казалось грандиозным и фантастическим, но вместе с тем делало будущий полет более реальным, и все уже понимали, что не месяцы, а недели или даже дни остались до первого полета человека на космическом летательном аппарате в просторы Вселенной[302].

В районе, известном как площадка № 10, они увидели большой поселок Ленинский[303] с населением больше 10 000 человек – на том самом месте, где всего шесть лет назад был лишь железнодорожный полустанок Тюратам. Они увидели новую дорогу и опоры высоковольтной линии электропередачи вдоль нее, идущие прямо, как стрела, на 30 км на север по однообразной степи к площадке № 2 с ее исполинским зданием МИК, военными казармами, арсеналом ядерных боеголовок – которые, надо думать, они не видели – и никак не вписывающимся в общую картину маленьким домиком Королева. Всего таких домиков там было два. Но из всех поразительных туров самым впечатляющим была экскурсия, которую 22 марта с 10:00 до обеда, если верить скрупулезно точному Каманину, провел для них по пусковому комплексу на площадке № 1 его главный конструктор Владимир Бармин.

По словам одного из инженеров комплекса Анатолия Солодухина, в задачу Бармина входила «ознакомительная экскурсия для космонавтов»[304]. Это была их первая возможность увидеть площадку, с которой Ивана и Удачу должны были запустить в космос через три дня, 25 марта, и откуда одному из них предстоит стартовать вскоре после этого. Пока шестеро молодых людей стояли, моргая в лучах яркого весеннего солнца, Бармин с гордостью показывал им сооружение, которое Каманин с определенной долей шутки называл «его обширным хозяйством»[305], но которое в реальности представляло собой одно из секретных чудес современного мира.

Во-первых, комплекс был громаден. Доминантой стартового стола была массивная бетонная платформа, щетинившаяся стальными решетчатыми опорами и башнями обслуживания, которые должны были обхватить ракету Р-7, находящуюся пока в МИКе, и удерживать ее до последних мгновений перед отрывом. Все это было внушительным само по себе, но еще более внушительно выглядело то, над чем нависала платформа, – гигантский искусственный кратер, напоминающий по форме шлем с острием, 250 м в длину, 100 м в ширину и 45 м в глубину. Это был газоотводной канал для Р-7 – выемка объемом в миллион кубических метров земли, облицованная 30 000 т бетона и предназначенная исключительно для сдерживания потока огня и дыма от крупнейшей в мире ракеты в момент ее старта. Ничего подобного не было больше нигде на планете. Марк Галлай, один из инструкторов космонавтов, испытал благоговейный трепет, когда впервые это увидел. «Никакая фотография, никакая киносъемка не в состоянии передать масштаб этого сооружения, – писал он в своих мемуарах. – Представьте себе: громадную гору срезали у основания, перевернули вниз головой и вдавили в землю… а затем вынули»[306]. Он сравнивал это сооружение с американским Большим каньоном. Подобно каньону, оно представляло собой «великолепную бездну», но, в отличие от каньона, было целиком сотворено человеческими руками.

Создание стартового комплекса и его газоотводного канала началось в конце лета 1955 года, всего через семь месяцев после того, как первые представители будущего 10 000-го отряда рабочих приступили к строительству объекта с кодовым наименованием НИИП-5 – крупнейшего ракетного комплекса в мире. Общая площадь этого комплекса в Кзыл-Ординской области Советского Казахстана должна была примерно в 100 раз превзойти площадь мыса Канаверал. И это только сам стартовый район. Зона, закрытая для проживания людей и предназначенная для падения боевых ракет и отработавших ступеней ракет-носителей, по площади соответствовала штату Кентукки[307].

В определенной мере именно удаленность и малонаселенность этой территории привлекли внимание Королева в 1954 году, когда ему потребовалось место для испытания новейшей ракеты Р-7. Испытания здесь можно было проводить в секрете, а небо оставалось ясным 300 дней в году. Были и другие преимущества: район находился ближе к экватору, чем любой из существующих советских ракетных полигонов. Благодаря большей скорости вращения Земли это давало боевым ракетам Королева – а позже и его космическим ракетам – дополнительное ускорение. И крохотный полустанок тоже был полезен – удобный остановочный пункт на железнодорожной линии Москва – Ташкент, позволявший доставить на место все, что требовалось для строительства и обслуживания ракетного полигона, потому что «каждый камень, кирпич, доску, гвоздь»[308] приходилось везти за тысячи километров из разных мест.

Но наряду с достоинствами у этого места хватало и серьезных недостатков – не зря же чуть ли не единственными жителями там были казахи-кочевники, которые тысячи лет бродили со своими стадами по засушливой степи в соответствии со сменой времен года. С прибытием строителей все они были безжалостно изгнаны. Это была враждебная человеку, дикая и опасная земля внезапных песчаных бурь и густой удушливой пыли, злых комаров, ядовитых змей и скорпионов. К тому же, несмотря на 300 ясных дней в году, климат здесь был резко континентальным с жарой до +46 ℃ летом и морозом до –45 ℃ зимой, который казался еще сильнее из-за частых сильных ветров. Только в апреле, на протяжении одного короткого волшебного месяца, дикая степь оживала и становилась многоцветной – всюду во множестве цвели тюльпаны, а остальные 11 месяцев ландшафт представлял собой плоскую, покрытую жестким низеньким кустарником пустошь от горизонта до горизонта. «У нас сложилось удручающее впечатление, – писал генерал Алексей Нестеренко, первый начальник космодрома, прибывший туда в марте 1955 года. – Окинешь взором все это, и грусть безысходная овладевает тобой»[309].

Выбор Нестеренко в качестве начальника космодрома был весьма разумен. Он не только являлся одной из немногих личностей, способных противостоять Королеву при необходимости, но и имел боевую закалку: в самых ожесточенных сражениях с немцами во время войны он командовал батареями ракетных систем «катюша». Строительство этого колоссального космодрома в таком отдаленном и негостеприимном месте тоже было своего рода войной и тоже требовало храбрости и самопожертвования, а также неисчерпаемой энергии. Немало рабочих Нестеренко тоже пришли из рядов тех, кто пережил ад сражений. Они жили в палатках, в железнодорожных