Родители ждали их к обеду, но Петер видел, что Тильде не в настроении.
— Хорошо. — Он хлопнул возницу по плечу: — Давай к парому.
Некоторое время они ехали молча.
— Чем займешься в гостинице? — поинтересовался Петер.
— Думаю, мне лучше вернуться в Копенгаген.
— Да что, черт побери, с тобой такое? — разозлился Петер.
— Мне неприятно то, что здесь произошло.
— Но мы должны были это сделать!
— Не уверена.
— Наш долг вынудить этих людей рассказать, что им известно.
— Долг — это еще не все.
Эту же фразу, помнилось, произнесла она, когда они спорили про евреев.
— Не играй словами! Долг — это твоя обязанность. Никаких исключений. В том-то и беда с нашим миром.
Паром стоял у причала. Тильде выбралась из коляски.
— Это просто жизнь, Петер, вот и все.
— Потому-то у нас такая преступность! Разве ты не хотела бы жить в мире, где каждый исполняет свой долг? Только представь! Добропорядочные люди в ладной форме делают что положено — без всякой расхлябанности, в срок, никаких полумер. Если бы все преступления карались, и без поблажек, у полиции стало бы гораздо меньше забот!
— Ты на самом деле хочешь именно этого?
— Да! И если когда-нибудь возглавлю полицию, а нацисты по-прежнему будут у власти, именно так все и будет! Что плохого?
Она кивнула, но на вопрос не ответила.
— До свидания, Петер.
Тильде пошла к парому, а он закричал ей вслед:
— Ну так скажи, что, что в этом плохого?!
Но она взошла на паром, так и не повернув головы.
Часть IV
Глава 24
Харальд знал, что полиция его ищет. Мать позвонила в Кирстенслот еще раз, вроде бы для того, чтобы сообщить Карен дату и час похорон Арне, но в разговоре упомянула, что полицейские допрашивали ее, интересуясь местонахождением Харальда. «Но я не знаю, где он, и потому не могла им сказать».
Это было предупреждение, и Харальд восхитился смелостью и проницательностью матери: та сообразила, что Карен, возможно, сумеет передать сообщение по адресу.
Несмотря на это, все же придется съездить в летную школу.
Карен позаимствовала у отца кое-какие старые вещи, так что Харальд не привлекал внимания своим школьным блейзером, сразу бросающимся в глаза. В поезд в Кирстенслоте он вошел в замечательно невесомом спортивном пиджаке американского производства, полотняной кепке и темных очках, похожий скорее на юного модника, чем на беглого шпиона. Тем не менее он нервничал и в вагоне чувствовал себя как в ловушке. Если подойдет полицейский, бежать некуда.
В Копенгагене короткое расстояние между пригородной станцией Вестерпорт и Центральным вокзалом он прошел, не встретив ни одного полицейского, а несколько минут спустя уже сидел в поезде на Водаль.
В пути Харальд думал о брате. Все считали, что Арне не место в подполье, что он слишком весел, слишком беспечен, может быть — даже недостаточно смел. А в итоге Арне оказался настоящим героем. От этой мысли глаза, скрытые стеклами темных очков, наполнились слезами.
Командир летной школы майор Ренте напомнил Харальду директора школы Хейса. Оба высокие, тощие, длинноносые. Из-за этого сходства лукавить перед Ренте оказалось непросто.
— Я приехал, хм, забрать вещи моего брата, — сказал он. — Личные вещи. Если это возможно.
Ренте, похоже, смущения не заметил.
— Разумеется, — отозвался он. — Товарищ Арне, Хендрик Янц, все упаковал. Там только чемодан и вещмешок.
— Спасибо.
Вещи Арне Харальду были не нужны, а нужен был предлог, чтобы приехать в Водаль. Приехал же он за тридцатью метрами стального кабеля управления, когда-то отрезанного у «шершня». Водаль — единственное место, которое пришло ему в голову, где можно добыть такой кабель.
Теперь, когда он сюда добрался, задача выглядела еще труднее, чем на расстоянии. Харальд слегка запаниковал: ведь без кабеля «шершень» не полетит, — но вспомнил про жертву, которую принес его брат, и взял себя в руки. Если смотреть на вещи трезво, выход непременно найдешь.
— Я собирался переправить эти вещи вашим родителям, — прибавил Ренте.
— Я сам отвезу, — сказал Харальд, гадая, можно ли майору довериться.
— И не сделал этого только потому, что подумал, не уместнее ли передать их невесте Арне.
— Хермии? — удивился Харальд. — В Англию?
— Так она в Англии? Была здесь три дня назад.
— Что она тут делала?!
— Я расценил это так, что она приняла датское гражданство и живет в Дании. Иначе ее присутствие здесь было бы противозаконно и мне пришлось бы известить о ее визите полицию. Но, очевидно, будь это так, она бы сюда не явилась. Девушка ведь знает, не так ли, что я, будучи военным и офицером, обязан обо всем, что выходит за рамки нормы, доложить по начальству? — И прибавил, в упор глянув на Харальда: — Вы понимаете, что я имею в виду?
— Полагаю, да. — Где ж тут не понять, что ему делают намек.
Ренте, подозревая, что они с Хермией вовлечены в шпионаж вместе с Арне, давал сигнал Харальду его самого, Ренте, в это дело не вмешивать. Он им симпатизирует, но правила нарушать не намерен. Харальд встал.
— Вы выразились очень ясно, благодарю вас.
— Я