Арне мертв, оказалось непросто. Он советовался мысленно с братом: одобрит ли он его действия, что скажет по поводу того или иного пункта плана: рассмеется, съязвит или похвалит».
Харальд, не разделявший строгих религиозных убеждений отца — разговоры о рае и аде казались ему проявлением суеверия, — приблизился к пониманию, что в каком-то смысле мертвые живут в памяти тех, кто их любил, и что это и есть разновидность бессмертия. Когда решимость ослабевала, он вспоминал, что Арне за эту миссию отдал жизнь, и прилив преданности брату придавал ему сил, пусть даже брата, которому он обязан своей преданностью, уже не было на свете.
Вернувшись к церкви с седьмой канистрой, он увидел солдата, который в одном белье выскочил из монастырской галереи. Харальд замер. Канистра в его руках — улика не хуже дымящегося ружья. Полусонный солдат, зевая, стал мочиться в кусты. Харальд узнал Лео, рядового, который так навязывался со своей дружбой три дня назад.
Лео поймал его взгляд и сам перепугался.
— Извини, — пробормотал он.
«Ага, значит, мочиться в кусты запрещено», — догадался Харальд.
За монастырем выстроили уборную, но туда было далековато и Лео словчил.
— Пустяки, — выдавив улыбку, сказал по-немецки Харальд, но с дрожью в голосе совладать не сумел.
Но Лео этого не заметил и, застегнувшись, нахмурился.
— А что в канистре?
— Вода для моего мотоцикла.
— А! — Лео широко зевнул и ткнул пальцем в кусты. — Понимаешь, мы не должны…
— Да ладно!
Лео, кивнув, поплелся назад урвать еще немного сна.
Харальд вошел в церковь. Там постоял с закрытыми глазами, приходя в себя от пережитого, а потом перелил горючее в бак.
Подходя к цистерне в восьмой раз, он понял, что план их начинает давать слабину. Карен, которая шла к лесу, обернулась, чтобы помахать часовому, так что расстались они, надо думать, в дружеских отношениях, но, конечно же, часового звал долг. Впрочем, он удалялся от цистерны в сторону столовой и наполнить канистру Харальду не помешал.
На обратном пути, в лесу, Карен поравнялась с ним, чтобы прошептать:
— Ему надо затопить плиту в кухне.
Харальд кивнул и заторопился дальше. Опорожнив канистру в бак самолета, пошел в девятую ходку. Часового нигде не было. Карен подняла большой палец, что значило: «Давай, вперед!» Харальд наполнил канистру в девятый раз, вернулся в церковь. Как он и предполагал, бак наполнился до краев, в канистре даже осталось немного. Но нужна была еще канистра, про запас, и он снова пошел к цистерне, в последний раз.
На опушке его остановила Карен, кивком указав на цистерну, перед которой топтался часовой. Харальд увидел, что в прошлый раз он в спешке, черт побери, забыл вернуть наконечник шланга на крючок, и тот неопрятно висит-покачивается. Солдат в недоумении огляделся, потом повесил шланг как полагается, достал из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот, открыл коробок со спичками и только тогда одумался, отошел от цистерны, прежде чем чиркнуть спичкой.
— Разве уже не хватит? — прошептала Карен.
— Еще одну нужно!
Часовой, покуривая, удалялся от цистерны, и Харальд решил рискнуть, перешел по траве к цистерне. Оказалось, что та не вполне скрывает его: если солдат обернется, непременно заметит, — тем не менее сунул наконечник в канистру и принялся качать. Наполнил, повесил наконечник на место, завинтил канистру и пошел к лесу.
И почти уже дошел, когда раздался окрик. Сделав вид, будто ничего не слышат, не повернув головы и не ускорив шаг, Харальд продолжал идти.
Часовой снова закричал, послышался топот сапог, но Харальд как ни в чем не бывало углубился в лес.
Из-за дерева возникла Карен.
— Спрячься! — прошептала она. — Я заморочу ему голову.
Харальд бросился за густые кусты, вжался в землю, укрыв канистру собой. Тор прыгнул за ним, думая, что это игра, получил по носу и, обиженный, поплелся прочь.
— Где он? — послышался голос.
— Ты про Кристиана? — невинным голосом поинтересовалась Карен.
— А кто это?
— Один из наших садовников. Слушай, Луди, тебе так идет, когда ты злишься!
— Да брось ты! Лучше скажи, что он там делает.
— Лечит деревья от этих, видишь, уродливых наростов на стволах. У него там в канистре специальная жидкость для этого.
Придумано, надо отдать должное Карен, здорово, хоть она и забыла, как по-немецки «фунгицид».
— В такую рань? — недоверчиво спросил Луди.
— Говорит, лекарство лучше действует, когда прохладно.
— Я видел, как он шел от цистерны с бензином.
— Бензином? А зачем Кристиану бензин? У него нет машины. Скорее всего просто срезал путь по лужайке.
— Что-то я, — хмыкнул Луди, — не заметил тут никаких больных деревьев.
— А посмотри сюда. — Трава зашуршала, когда они сделали несколько шагов. — Видишь нарост на стволе, похожий на огромную бородавку? Она погубит дерево, если Кристиан его не полечит.
— Надо же! Что ж, скажи своим слугам, пусть держатся подальше от лагеря.
— Непременно скажу. И прошу прощения за беспокойство. Уверена, Кристиан не хотел ничего плохого.
— Ну хорошо.
— До свидания, Луди. Может быть, завтра увидимся.
— Я буду здесь.
— Счастливо!
Харальд переждал несколько минут, пока Карен не прошептала: «Все чисто», — и выбрался из-под куста.
— Ты была великолепна!
— Становлюсь такой вруньей, что впору забеспокоиться!
Они направились к монастырю, где их ждал еще один сюрприз.
Почти уже выйдя из