приглашу кого-нибудь, чтобы вас провели в комнату Арне.
— Не стоит. Я знаю дорогу.
В комнате Арне он был две недели назад, когда летал с Поулем на «тигровом мотыльке».
— Примите выражение моего самого глубокого сочувствия, — пожал ему руку Ренте.
— Спасибо.
Харальд вышел из штаба и пошел по единственной дорожке, которая вела к низким зданиям летной школы. Шел медленно, заглядывая в каждый ангар. Жизнь там едва теплилась. В самом деле, что делать на воздушной базе, где полеты запрещены?
Его грызло отчаяние. Кабель, который так нужен, наверняка лежит где-то здесь. Всего и надо — войти и найти. Но как?
В одном из ангаров стоял разобранный «тайгер мот»: крылья отсоединены, фюзеляж на подпорках, мотор на стенде. Вспыхнула искра надежды. Он вошел в распахнутые ворота. На канистре с маслом сидел механик в комбинезоне, пил из кружки чай.
— Надо же! — восхищенно обратился к нему Харальд. — Никогда не видал самолета вот так, по кусочкам.
— Как же иначе-то, — ответил механик. — Детали изнашиваются; нельзя, чтобы они на лету отваливались. На самолете все должно быть тютелька в тютельку. Иначе грохнешься — и привет.
Вот это была мысль охолаживающая. Сам-то Харальд собирался пересечь Северное море на самолете, к которому никакой механик не подходил несколько лет!
— Значит, вы все меняете?
— Все, что движется, — да.
Харальд с надеждой подумал, что этот человек сможет дать ему то, что нужно.
— У вас, должно быть, много лишних деталей.
— Ну да.
— А сколько всего кабеля в самолете? Метров сто, да?
— В «мотыльке» — да, почти сто.
«Они-то мне и нужны», — взволнованно подумал Харальд.
Но опять не стал торопиться с просьбой, опасаясь выдать себя человеку, который может его убеждений не разделять. Он огляделся, словно предполагая, что детали самолета валяются вокруг, — бери не хочу.
— И где вы их держите?
— На складе, где же еще. Это ведь армия. Тут все по счету.
Харальд разочарованно хмыкнул. Вот если б где-то валялся моток провода и его можно было незаметно подобрать… но рассчитывать на легкие решения неразумно.
— А где склад?
— Вон рядом здание. — Механик нахмурился. — А ты зачем выспрашиваешь?
— Да просто так.
Стало ясно, что терпение механика на пределе. Надо уходить, пока тот всерьез не забеспокоился. Харальд махнул прощально рукой и повернулся к дверям.
— Рад был потолковать, — пробормотал он.
Дойдя до соседнего здания, он зашел туда. За конторкой сидел сержант, курил, читал газету. В глаза бросилась фотография сдающихся в плен русских солдат и заголовок «Сталин возглавил Наркомат обороны».
Харальд оглядел бесконечные ряды стальных полок. Он чувствовал себя как ребенок в лавке со сластями. Здесь было все, чего душа пожелает, от ершиков до целых моторов. Он мог бы выстроить самолет, будь у него такое богатство.
И целая секция проводов, километры каждого вида, как катушки с нитками, аккуратно намотанные на деревянные цилиндры.
Харальд воодушевился. Теперь ясно, где найти кабель. Остается придумать, как до него добраться.
Сержант наконец оторвался от газеты.
— Да?
«Может, его подкупить?»
У Харальда с собой был полный карман денег — Карен специально на этот случай снабдила его. Но он не знал, в каких словах предложить взятку. Даже продажный кладовщик может обидеться, если скажешь что-нибудь не так. Прямо беда, что не обдумал это раньше. Тем не менее попробовать нужно.
— Можно мне вас спросить?.. Все эти детали… есть какая-нибудь возможность, чтобы кто-то… кто-то гражданский, хочу я сказать… купил что-нибудь? Или…
— Нет, — отрубил сержант.
— Даже если цена, как бы это сказать, не имеет значения?
— Нет, и все тут.
Больше Харальду сказать было нечего.
— Надеюсь, я вас не обидел…
— Ерунда.
По крайней мере сержант не пойдет в полицию. Харальд повернулся, чтобы уйти.
«Дверь из цельного дерева, на трех запорах, — заметил он выходя. — Проникнуть в склад непросто. Надо полагать, я не первый гражданский, которому пришло в голову, что дефицитные детали можно добыть на армейском складе».
С чувством, что потерпел поражение, он дошел до офицерского общежития, где нашел комнату Арне. Как и говорил Ренте, в изножье кровати аккуратно лежали чемодан и вещевой мешок. Больше в комнате ничего не было.
«Как это печально, — подумал Харальд, — что вот упаковали пожитки брата в две сумки и в комнате не останется от него ни следа».
От такой мысли на глаза вновь навернулись слезы. Впрочем, по-настоящему важно лишь то, что человек оставляет после себя в сердцах других. Арне всегда останется в памяти Харальда: вот он учит его свистеть, вот смешит мать, да так, что та заливается как девчонка, вот причесывается перед зеркалом. Вспомнилось, как он видел брата в последний раз: тот сидел на полу церкви в Кирстенслоте, усталый, испуганный, но твердо намеренный выполнить свою миссию.
«Да, выполнить эту миссию, закончить начатое братом дело — лучшее, что можно сделать в память об Арне», — в который раз решил Харальд.
В дверь заглянул капрал:
— Ты что, родственник Арне Олафсена?
— Брат. Меня зовут Харальд.
— А я Бенедикт Вессель. Зови меня Бен. — Лет тридцати, он дружелюбно посмеивался, показывая пожелтевшие от курева зубы. — Я надеялся, что приедет кто-нибудь из родни. — Порывшись в кармане, он вытащил оттуда деньги. — Я должен Арне сорок