— Все будет хорошо, дорогая, идите. Мы приготовим печенье. Да, малышка?
Та радостно кивнула.
— Ладно, — сказала я уже на русском и скомандовала, скрываясь за дверью спальни: — Тони, собирайся, я буду готова через пятнадцать минут!
Достала платье, приготовленное специально к этому вечеру и разложила на кровати. Столько готовилась, хотела Виктора удивить, а теперь… удивляю Антона.
Из гостиной раздался грохот, а потом возмущенный вопль:
— Ты что лежишь? — устроила брату разнос Полина. — Давай вставай, тебя девушка ждет.
Я улыбнулась. Когда вырастет, уж она-то парням покажет!
— Поверь мне, она выйдет оттуда не меньше чем через полтора часа! — От возмущения я едва не задохнулась. Кое-кто точно получит сегодня. Уже хотела уже выкрикнуть, что его слова ложь и провокация, но вместо меня ответила Полина:
— Потому что она принцесса, Антон. А принцессы не торопятся!
СТРАЖ
Полина с няней По унеслись печь «настоящее французское печенье», все еще повергая меня в шок, как они друг друга понимают, а я озадачился вопросом, что надеть.
Этот вечер для нас был последним в Париже, и, честно говоря, больше напоминал финальный раунд в игре — испытании на прочность моей выдержки и нервов. И я решил, буду в состоянии прожить его, значит и от зависимости под названием «Адель» избавлюсь.
«Это даже хорошо, что ее не будет в городе, — произнес Север, узнав, что Адель собирается в Париж без него. — Да, и то, что ты поедешь. С тобой она будет в безопасности».
Если б он знал мои мысли.
Хотя бы догадывался…
Я тут же представил, как после подобных откровений меня будут хоронить. А Виктор, стоя под дождем, одиноко бросать на мой гроб белые розы.
Зазвонил мобильный, я едва не выронил его из рук. Но вместо Северова звонила мама.
— Как дела, милый? — раздался на том конце мягкий голос.
— Всё нормально мам, сестра в восторге, — прижимая плечом трубку к уху, я попытался натянуть штанину.
— Я смотрела прогноз. Ожидается похолодание…
— Маааам, — протянул я. — Ну кончай уже, мне двадцать три скоро.
— Ладно, ладно, но я положила тебе шарф и шапку.
Я улыбнулся.
— Мне надо бежать, я потом позвоню, у нас рейс завтра утром.
— Целуй от меня Полю. Себя можешь не целовать, раз ты такой взрослый, — ответила она.
— Я тебя тоже. Все, пока.
Я натянул джинсы, перебрал свой нехитрый багаж, состоящий из черной футболки и… черной футболки, а потом вспомнил про рубашку Виктора, которую закинул на дно чемодана на всякий случай. Кажется, это был он.
Собравшись, окинул взглядом себя в зеркале, стараясь не смотреть выше плеч, и вышел из комнаты.
Адель спустилась в холл через двадцать минут. Одетая в расписанное золотыми узорами платье с распущенными волосами, уложенными на одну сторону, она была прекрасна. На сегодня, пусть и не по-настоящему, она была моей. И я с трудом верил, что глаза меня не обманывают.
— Ты выглядишь… — я тут же одернул себя, потому что ее губы уже растянулись в широкую улыбку. Она знала, что перед ее красотой никто не был в состоянии устоять. — … просто потрясающе.
— А еще как?
— Умопомрачительно. Ошеломляюще. Бесподобно. Черт, у меня кончился словарный запас.
Адель рассмеялась тоже и протянула руку, чтобы я помог ей спуститься с лестницы. Не думаю, что у нее возникли бы сложности с последними тремя ступеньками. Первые несколько этажей, она ведь преодолела. Но видимо, так было принято в высших кругах, поэтому я с удовольствием протянул ей руку.
— Ты тоже, — ответила она, сжав мою ладонь.
Я сглотнул, смачивая пересохшее горло.
Минутная слабость. Мгновение, украденное у другого.
— Смотри, разбалуешь меня своими комплиментами, и я привыкну. Буду требовать больше и больше.
«Я готов хоть сотню раз повторять, как ты прекрасна».
— Но если это правда.
Он коснулась моих волос, пытаясь поправить жесткие пряди, которые как бы я ни старался, не хотели зачёсываться назад, и на секунду показалось, будто это не случайно. И это «не случайное случайно» бомбило в голове тяжелым пульсом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За окном просигналило такси, и Адель резко одернула руку.
Всю дорогу мы напряженно молчали. Благо приехали быстро, хотя я только и ждал момента, когда неловкие паузы можно будет просто заполнить едой.
Ресторан поражал великолепием. Хостесс провела нас к месту у окна. Свет приглушили, а на столике между нами горела свеча. Интересно, этот ужин Виктор сам планировал?
Официант положил перед нами меню, но заглядывать внутрь я не стал, доверяя вкусу Адель. Да и все равно по-французски ведь не понимал ни слова.
Пока она выбирала заказ, я посмотрел по сторонам, заглядывая в чужие тарелки. Устрицы, какой-то жуткий паштет, пара ложек пюре, художественно размаянного по тарелке. Что мне сегодня не удастся точно, так это нормально поесть. Желудок, удостоившийся легким завтраком, и вялым подобием обеда, заворчал.
— Будешь такими хмурым и серьёзным, морщины появятся еще до двадцати пяти. — Адель протянула руку через стол, ткнула пальцем мне прямо в лоб и принялась одну из складок усиленно разглаживать. — И будешь ходить некрасивый, угрюмый и с морщинами.
«А то, что я со шрамами по всей роже хожу, тебя по ходу не смущает?» — хотел спросить я, но вдруг в голову пришла идея.
— Слушай, Адель, — я наклонился через стол, поманив ее пальцем, — а давай уйдём отсюда?
— Почему? — ее брови вопросительно поползли вверх.
— Мы ведь не сделали заказ. Рядом с домом круглосуточный супермаркет. В квартире — кухня. А на улице…
Я обернулся. За окном начал сыпать снег. Очевидно первый в этом году, крупными редкими хлопьями кружась в воздухе.
— А на улице Париж, — закончил я и протянул руку, предлагая сбежать из душного зала. Хотя бы на сегодня. На один вечер.
Не рассчитывая ни на что. Отгоняя от себя странное чувство, которому было наплевать на здравые доводы логики.
Просто веря…
— Решайся.
И Адель протянула свою ладонь в ответ.
На улице было ветрено и сыро. Температура понижалась. Такси ждало на перекрестке. Адель развернулась, чтобы успеть поймать его, пока никто не увел, но я остановил ее, потянув за руку.
— Давай прогуляемся, — слова соскочили с губ быстрее, чем я мог их остановить. Быстрее, чем бы захотел. — Мы же в Париже.
Она улыбнулась.
Пахло травой и мокрой древесиной. Кофе и глянцевыми журналами. Именно с этими запахами теперь ассоциировался у меня французский город любви и свободы. А еще с ее духами.
— А как же ужин, мистер спонтанность? — девушка рассмеялась, выпуская на свободу облачко белого пара. Ее нос и щеки покраснели, придавая ей какое-то особое очарование.
— Здесь всего пару кварталов, я запомнил дорогу, — ответил я, тоже отмечая, что похолодало. Нырнул в карман и достал оттуда шапку, что мама закинула в чемодан. — Держи, а то замерзнешь, — протянул я ее Адель, но та отмахнулась.
— Прическа помнется. Сегодня первый вечер, когда я наконец нарядилась. А шапка испортит образ.
Я рассмеялся.
— Адель, здесь тебя ни единая душа не знает, надевай, — остановился и не дожидаясь разрешения, натянул ей на голову шапку по самые глаза.
— Эй, — смеясь, она принялась отбиваться. — Хочу убыть красивой! Антон, отпусти!
Мы остановились друг напротив друга.
— Ты итак самая красивая. — Разгоряченное дыхание сорвалось с губ, белым облаком зависнув между нами на мгновение.
— Ты отвратительный тип, — толкнула она меня в грудь и залилась смехом. Иногда мне казалось, что за все время, что мы знакомы, она столько не смеялась. Я знал, что это лишь мгновение, которое уже завтра потонет в глубине рутинных дней. Но сейчас, когда она улыбалась вот так, этот миг казался важным и значительным. И просто находиться рядом для меня уже было более чем достаточно.
Адель подняла телефон кверху, обняв меня за плечи:
— Давай сделаем селфи. Мир должен запомнить момент, когда я впервые надела самую уродливую в мире шапку.