По крайней мере, руки к нему уже не тянет — и то хорошо. Русаков перевел дух, и присел на стул.
— Я просто делала тебе массаж. Ты же знаешь — я всегда делаю то, что ты хочешь. Сначала ты хотел массаж — пожалуйста, мне не сложно. Потом захотел большего — ну что ж, на то и друзья, чтобы помогать в трудную минуту. Что случилось-то? Чего ты испугался? Думаешь, я хочу тебя прибрать к рукам?
Она нервно хихикнула, а Русаков едва удержался, чтобы не кивнуть согласно: думаю, именно так и думаю!
— Не бойся, в загс не потащу, — продолжила она оправдываться. — Я хотела тебе помочь. Ты четыре месяца один — мужику-то без бабы, поди, не сахар? Что ж я, не понимаю? Прекрасно понимаю. Это не говорит о твоей распущенности. Это всего лишь физиология. Тебе это нужно. Для здоровья. Сам посуди — не пойдешь же ты ради здоровья на Тверскую? Это как раз чревато обратными последствиями.
До Тверской он еще не докатился. И не докатится. Однако Лариска права — четыре месяца одному и в самом деле не сахар.
— А мне совсем не тяжело. Я же забочусь о своей матери? Забочусь. И о Маришке забочусь, и о тебе. Мне это не составит труда, не стесняйся! Для меня главное, чтобы вам было хорошо. Чтобы вы были живы-здоровы. Неужели ради твоего здоровья я не пожертвую такой малостью?
'Малостью'? Для тебя, может, и малость переспать с кем попало. А Русаков себя не на помойке нашел.
Выставил вперед руку, вложив в жест весь протест. Будто защищался от нападения, хотя Лариска стояла спокойно и нападать вроде не собиралась.
— Что тут такого?! Что страшного произойдет, если ты получишь то, что нужно каждому мужчине? Когда ты болеешь — принимаешь лекарство из любых рук: будь то мать, дочь или доктор. Сейчас точно такой же случай, рассматривай его с точки зрения медицины. Я — твоя скорая помощь. Тебе понадобилась прививка — я доктор, я готова ее сделать. Что тут страшного? А ты поднял истерику. Как ребенок, честное слово!
Надо сказать, ей удалось его удивить. Не тем, что требовала от него секса. У Сергея уже случались подозрения на этот счет. Больно уж она любила в его присутствии мыть полы. Выставит угловатую задницу, и водит ею из стороны в сторону. Думает, что очень сексуально при этом выглядит. То халатик супер-короткий нацепит — дескать, в нем удобнее хозяйством заниматься. Сколько уж раз говорил: нам не нужна домработница! А ты и подавно не нужна!
Удивила Русакова ее изобретательность. Не подозревал он в этой дуре находчивости. Смотрите-ка, философию под свои эротические фантазии подвела: прививка, медицинская процедура! По ее логике выходит, и правда — ничего страшного. Получил таблетку из рук доброй тетеньки, утолил жажду стаканом воды, поданным чужим человеком — в чем крамола? А потом и переспал черти с кем — опять же ничего зазорного. Диссертацию можно писать о пользе сексуальных отношений с кем попало.
— Шла бы ты домой, 'скорая помощь'. Я уже говорил: тебя стало слишком много.
Сволочь! Тупая трусливая сволочь!
Она четыре месяца его дерьмо прибирала. Двадцать лет мечтала, как отобьет его у Ирки. Уже ведь почти получилось! Вернее, получилось почти все — последний штрих остался. А теперь все ее труды насмарку? Она зря старалась? Он ее банально выгоняет? Сволочь!
Ну нет! Ее место здесь! Это ее дом! Это ее семья!
— Что ты, Сережа, здесь еще столько дел, — поменяла она тактику. — Со стола убрать, посуду вымыть. Нужно салаты в холодильник вмонтировать — как их все там уместить?..
— Без тебя управлюсь. Да и Маринка скоро придет, поможет. Иди.
Ларочка поняла, что вот сейчас, в эту минуту решается ее судьба. Или она останется здесь хозяйкой, или в следующий раз ей даже не откроют двери.
Унижаться и молить о любви? Нет, только не это! Ларочка гордая!
Не велика гордость — умывшись проигрышем, возвращаться к материному дерьму. Она шла к победе всю сознательную жизнь. Терпела унижения от Ирки.
От врагини терпела, а от мужика, которому всю себя посвятила, гордость не позволяет?
Кинулась на колени, прижалась к ногам Сергея:
— Не прогоняй меня! Я тебе еще пригождусь… Пригодюсь…
Он пытался сбросить ее, но не тут-то было: Ларочка цепкая! Ножки тоненькие, как лапки паучьи. Раньше-то она их стеснялась, и лишь теперь поняла, что это совсем не недостаток, а дополнительный бонус в борьбе за выживание.
— Сережик, миленький, неужели ты не видишь, как я тебя люблю? Что еще тебе нужно? Я хорошая хозяйка, буду самой лучшей матерью Маринке — а потом и своих родим. Тебе женой буду верной, не как та шалава!
Попытки сбросить ее с завоеванной территории стали более энергичными, и Ларочка пошла на последнюю уступку:
— Не хочешь жениться? Не надо! Я и так согласна. Могу приходить, когда нужно. Как сегодня: захотел, а я раз — и здесь, и вот она. Ну пожалуйста. Что тебе стоит? Чем я хуже? Хочу быть рядом с тобой! Кем пожелаешь. Женой. Любовницей. Хочешь? На меня, возьми прямо сейчас. Я вся-вся твоя! И никаких обязательств. Я сделаю все, что ты захочешь. Не стесняйся, проси! Нет, приказывай! Я раба твоя, твоя скорая помощь… Я столько лет терпела эту сучку только ради того, чтобы быть рядом с тобой. Теперь ее нет, она нам уже не помешает…
Нет, слов мало. Нужно делать то, что все мужики любят — только это может подействовать. Словам грош цена.
Пальцы судорожно пытались расстегнуть ремень, но, захлебываясь словами, Ларочка никак не могла с ним сладить. Боялась замолчать — вдруг в наступившей тишине он опомнится, и оттолкнет ее?
Войдя в раж от собственных признаний, от впервые высказанных в голос слов, не дававших покоя много лет, начала рвать ремень зубами, рискуя сломать зубы. Руки царапали голую грудь Сергея, будто пытаясь сгрести его в кучку, унести с собой.
Что-то мерзкое копошилось внизу, подвывало. Он всегда ее терпеть не мог. Теперь же отвращение достигло апогея.
Сбросить ее с себя более-менее деликатно не получилось — Лариска лишь еще крепче вцеплялась в него. Что ж, он пытался по-хорошему.
Двинул ногой как следует, отпихивая назойливую дуру:
— Намеков не понимаешь? Пошла вон! И возвращаться не смей. Предупреждаю — с порога спущу.
Несколько мгновений она смотрела на него с щенячьей преданностью. Но уже скоро лицо ее приобрело выражение мстительности. Поднялась с ковра. Оправила собственноручно разодранное в пылу страстей платье:
— Дурак ты, Серенький. Пожалеешь. Но я дважды не предлагаю. До сих пор сучку подзаборную любишь? Да она с ним прямо на рабочем столе трахается! Жалюзи закроет, и трахается! А я в дырочку подглядываю. Народ прикалывается: 'Русакова проводит очередную пятиминутку'! Я жалела тебя, не хотела говорить. Они заявление в загс подали. А ты терпи, онанируй в тряпочку. Козел.