Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

ящериц и насекомых. По дороге беспрестанно валяются кости лошадей, мулов и верблюдов. Над раскаленною днем почвою висит мутная, словно дымом наполненная атмосфера; ветерок не колышет воздуха и не дает прохлады. Только часто пробегают горячие вихри и далеко уносят крутящиеся столбы соленой пыли. Впереди и по сторонам путника играет обманчивый мираж. Если же этого явления не видно, то и тогда сильно нагретый нижний слой воздуха волнуется и дрожит, беспрестанно изменяя очертания отдаленных предметов. Жара днем невыносимая. Солнце жжет от самого своего восхода до заката. Оголенная почва нагревается до плюс 62,5 °C, в тени же, в полдень, мы не наблюдали от самого Хами меньше плюс 35 °»[176].

Ну каково? А Таинственный Толстяк пер один. Вот откуда у человека силы были?

Эх, когда уже только мы отправимся тропой Сюань-цзана в Индию! Хотя, честно скажу, мне больше хочется в Поднебесную, попрактиковаться, посмотреть «родину». Обзавелся тут пассией, казашкой, учителкой, зовут Аиша.

Как поживает твоя монашка? Пусть приезжает к нам. Тут есть на что посмотреть. Творения местного вундеркинда Баязита Сатпаева. Аиша говорит, что он такой зайсанский Антонио Гауди. Она меня водила по городу и показывала его постройки, ну этого Сатпаева. Ничего, впечатляет. Особо мавзолей в селе Жалшы. Как будто из красного пластилина вылеплен, теплый такой, пластика, короче. Мечеть в самом Зайсане тоже он строил. И ведь был самоучка, у него батька резчик по дереву, ну и сынок по его стопам и дальше. Науку перенимал у турецкого архитектора. Больше тридцати купеческих и прочих домов тут возвел. А после революции дернул в Поднебесную. И там еще понастроил. Его вначале, конечно, порицали, дескать, перебежчик. А сейчас — тот мавзолей объявлен в Казахстане национальным достоянием.

Короче, как говорил Конфуций, если тебе плюют в спину, значит, ты впереди идешь.

А мы скоро пойдем в поход? Путешествие для Сюань-цзана и его спутников было путем на запад, потому как они действительно сразу двинули на запад из Китая, а потом-то повернули все-таки на юг, в твои края. Так что ты уже начал. Нас обожди, будь человеком, поросенок!

Но и я времени зря не трачу, а раздобыл и перевожу в меру своих силенок труд Сюань-цзана «Записки о Западных странах эпохи Великой Тан»! Буду тебе высылать.

Сунь Укун, придавленный казахской сопкой

Генка Карасев тут намекал на наказание Сунь Укуна из «Путешествия на Запад» за его дебош в небесном царстве Нефритового императора, где его пытались приручить, давали должность смотрителя небесных конюшен, потом смотрителя сада с тысячелетними персиками, а он кочевряжился, задавался, прыгал, поедал персики бессмертия, хлестал вино, предназначенное для пира божеств, ну и тогда его сбросили на землю и придавили горой, чтобы пришел в себя и поразмышлял о судьбе на досуге в несколько сот лет. И только монах Сюань-цзан, отправившийся за буддийскими книгами в Индию, вызволил его, чтобы тот стал его спутником, как и томившийся за провинность — поджог небесных покоев — в водных глубинах конь-дракон (Федор Иванов), как и наказанный тоже за проступок — вазу в небесных чертогах разбил, — генерал Неба Песчаный монах (Юрка Васильев), прятавшийся в реке. И Стас Науменко, когда-то небесный маршал, а теперь жалкий поросенок Бацзе, попавший в немилость за пьяные выкрутасы.

И вот вся эта компания небесных генералов и маршалов, возглавляемая буддийским китайским монахом Сюань-цзаном, пошла в Индию за сутрами.

Кто на самом деле сопровождал этого монаха, неизвестно. Император тогдашнего царства Тан запретил кому-либо покидать пределы царства, но молодому монаху Сюань-цзану приснился некий сон, повелевавший отправиться в путь за сутрами. Сон как руководство к действию. И монах противиться этому велению просто не мог. Нарушая запрет, он собрал свои пожитки и зашагал к границе.

Генка Карасев разрабатывал этот маршрут еще в ВИИЯ, надеясь, что рано или поздно они и в самом деле сумеют повторить поход за книгами.

Пусть безумная идея,

Не решайте сгоряча.

Отвечайте нам скорее

Через доку-главврача…[177]

Глава 20

Ночью ветер стих. Махакайя откинул полог. Вокруг светились звезды. Неподалеку четко вырисовывался силуэт коня. Все еще безымянного. Звезд было так много, что монаху почудилось будто он уже в области золота, о котором сообщает в «Абхидхармакоше» Васубандху, описывая строение мира-вместилища. И он таков: на акаше круг ветра, возникший из энергии живых существ, неизмеримый по окружности и твердый настолько, что великий богатырь не в силах расшибить его ваджрой; а над ним круг воды, и эта вода удерживается ветром, как зерно в амбарах стенами, и воды, движущиеся под воздействием ветра, вскипают золотом, как молоко на огне превращается в сливки. И в диаметре круги воды и золота — один миллион двести три тысячи йоджан. В круге золотой земли посередине возвышается гора Сумеру.

И Махакайя сейчас и был этой великой горой.

Разве не так?

Посреди бесплодных песков чьих-то напрасных упований, горячих страстей, пагубных желаний его чистое устремление вырастало хрупкой горой. Или деревом, о котором тоже пишет Васубандху, — о древе Джамбу, что стоит посреди континента людей Джамбудвипа. Джамбу со сладкими плодами.

Разве помыслы его не таковы же?

Так зачем еще что-то предпринимать? Куда-то идти? Снова возвращалось какое-то странное чувство, то и дело посещавшее его с детства. Чувство всего свершившегося.

И он был горой Сумеру, вокруг которой текли звезды, влекомые ветром. Но на вершине Сумеру еще четыре пика и между ними плато, на котором стоит город Сударшана, со сторонами по две тысячи пятьсот и высотой полторы из золота, с поверхностью, разноцветной и упругой. Это город — Прекрасный. Земля в этом городе пестрит сто одним цветом, она мягкая на ощупь, словно хлопок, и пружинит под ногами[178].

И Махакайя встал и ступил шаг, другой. И земля под ним и впрямь была мягкой и хранящей золотое тепло.

Где же дворец владыки богов Шакры? Дворец, называемый Вайджаянта? Полный сокровищ. И его парки по четырем сторонам: Чайтраратха, Парушья, Мишра и Нандана. А вокруг — Прекрасные земли, где любят развлекаться боги. Здесь благоухание деревьев распространяется даже против ветра. Боги предаются любви улыбками и взглядами. И еще смехом.

Но боги из группы Четырех правителей мира и группы Тридцати трех делают это, как люди.

Тебе все это доступно, смейся и совокупляйся!

Махакайя оступился и пришел в себя, будто достиг предела плотной материи.

Он глубоко вздохнул. И сразу почувствовал страшную жажду. Язык его распух, веки тоже стали большими и тяжелыми, глаза с трудом ворочались, вызывая боль. Голова раскалывалась, будто