Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

девяностодевятипроцентного цыганского китайца, как продолжение мюзикла «Путешествие на Запад 2». Ну, это был не мюзикл настоящий, а скорее такой капустник с музыкой, который и взбрело состряпать к очередному Новому году Генке Карасеву. С этого все и началось. До этого решения они были обычными нормальными советскими студиозами с военным уклоном. Грызли гранит науки, совершенствовались в военной подготовке, слушали всякую музыку, ходили на танцы и в кино в увольнение, встречались с девушками и с нетерпением думали о загранице. В Москве жить было неплохо, кто спорит. Но мир за пределами социалистической родины манил.

Ту инициативу друзья тоже восприняли с шутками и смехом. Какие они актеры? И певцы? Но Генка сказал, что петь будет приглашенный ВИА. А им надо только изображать, открывать рты. Главное, хорошо вжиться в роли чудаков древних сподвижников монаха, оказавшихся в современном мире.

— В Москве? — спросил кто-то.

— Не! В Нью-Йорке! — тут же ответил Карасев, двигая густыми бровями, черными глазами и оттопыренными ушами. О старина Дарвин, как же ты был прав!..

— Что-то типа «Четвертого»? Ну где Высоцкий играет американского журналиста? — вдруг спросил Стас.

Все уставились на него, припоминая фильм. Карасев закрутил головой, недовольно морщась.

— С чего тебе взбрело в голову?

— Ну как, — растерянно пробормотал Стас, — там же тоже… Америка и четверка друзей.

— Так и «Трех мушкетеров» тоже было четверо, — заметил Юрка Васильев, обводя всех своими разноцветными глазами.

И Генка Карасев вдруг задумался. Когда он упорно соображал, у него лихорадочно вращались зрачки. Это всех увлекало и немного пугало.

— А что! — воскликнул он. — Это идея! Древнекитайские персонажи идут на запад, в Париж, а не в Нью-Йорк.

— И покоряют Эйфелеву башню? — вопросил Юрка Васильев. Карасев вперил в него свои вращающиеся зрачки и прихлопнул в ладоши.

— Да!

— А зачем ее покорять? — меланхолично возразил долговязый Федя, потирая шнобель. — Там же лифт, заплатил, сел и поехал.

— Так это же не филистеры и не туристы, а древние герои: конь-дракон, монах, поросенок, еще один монах и обезьяна. И их капиталистические охранники не хотят пускать на башню, в лифт. С конем-то. И с поросенком, — ударился в рассуждения Карасев, все больше и больше загораясь и воодушевляясь. — Правда, они могут превращаться. Да. В обычных китайских туристов. Но Сюань-цзан отказывается это сделать. Ему вера не позволяет снять рясу кирпичного цвета, сандалии.

— Да там пускают всех, — заметил Федя, — хиппи, солдат, проституток, наркоманов. Кого угодно: маоистов, коммунистов, лейбористов из Англии, францисканцев…

— И что им там надо? — поинтересовался рыжий Юра.

— Париж сверху посмотреть.

— Нет, этим древним паломникам?

Генка Карасев соображал. И наконец его осенило:

— Выкинуть флаг.

— Красный? — спросил Федя.

— Нет. Древнее знамя мира.

Карасева начали расспрашивать. Он и сам толком не знал, что это за знамя. На самом-то деле паломники «Путешествия на Запад» вернулись в Китай с возом сутр на пальмовых листьях. Правда, там были и всякие предметы буддийского культа, статуэтки, чаши. Наверное, и какие-то священные изображения на шелке и хлопке…

— Вот что, — вдруг заговорил Стас, — если уж переносить это дело в наше время. Ты говоришь, путь этого монаха пролегал через Афган? Так вот там его и похитили душманы, потом продали западным спецслужбам. Ну а эти спутники и разыскивают его теперь на западе.

Переводчики ВИИЯ уже отправлялись в Афганистан. И о происходящем там курсанты знали из первых рук. Генка Карасев уставился вращающимися зрачками на крупного Стаса и чуть не подпрыгнул, а может, и подпрыгнул.

— Точно, Стасик!

Но рыжий Юрка с разными глазами тут возразил, что как же это душманы не захватили и его спутников?

— Ну вообще-то все спутники — демоны, волшебники, — объяснил Карасев. — Умеют исчезать напрочь. А монах, он человек.

— Что ж это за спутники, если без боя сдали его душманам, — заметил меланхолично Федя.

Стас уточнил, реальная ли фигура этот монах. Карасев ответил, что еще какая реальная. Он и книгу написал «Путешествие на Запад». И для хранения привезенных сутр и всяких текстов император велел выстроить пагоду. Есть скульптуры Сюань-цзана. Прах его индийцы выпросили у китайцев, ну только черепушку, остальное пропало во время Культурной революции. А уже в шестнадцатом веке сочинитель У Чэнъэнь накатал огромный роман, тоже называвшийся «Путешествие на Запад», на котором и взрос Генка благодаря сестренке Тамаре и ее хахалю, тырившему в библиотеке отца по одному тому и дарившему ей, а она-то и не знала, все вскрылось позже, но закончилось благополучно — свадьбой.

— И всем вам придется роман прочитать, — сурово заключил Генка.

— Тогда мы не успеем к Новому году поставить эту рок-оперу, — откликнулся Юрка.

Стас спросил, читал ли Карасев реальную историю этого монаха, ну его книгу? Генка сверкнул глазами. Так не перевели до сих пор! Ради этого он, может, и поступил в ВИИЯ. Но отрывки появились в одной хрестоматии по истории Средних веков и в публикации Академии наук Казахстана.

— Так вот я что и предлагаю, — сказал Стас, прихлопывая себя по колену. — Объединить эти книги: первая часть будет по запискам самого монаха. Вторая — по фантазиям этого… как его? Ага, У… Чэнъ… эня. У Чэнъэня. Какие-то ходоки направляются к писателю и просят его написать еще одну книгу.

Но все пришли к выводу, что это слишком сложно и будет не очень понятно для зрителя. Это же спектакль, а не новый роман. Лучше все сделать просто: монаха похитили душманы, и все начинается с прибытия четверки его спутников на запад.

В Париж.

Вот дурашливо-затейливый спектакль о пребывании в Париже четверки выходцев из средневековой книги они и сумели поставить, да с песнями и музыкой, причем одна песня была на китайском в исполнении Сунь Укуна (Генки Карасева), а другая — на персидском в исполнении Бацзе (Стаса Науменко), ну и на арабском спел Песчаный монах (Юрка Васильев), а на немецком петь должен был Конь-дракон (Федя Иванов), но в день премьеры у него разболелось горло, и он только и мог подавать реплики, но уже не петь. Сюань-цзана сыграла Любка. Она была восхитительна. Роль ей досталась случайно. Экспериментируя с окрашиванием волос, девушка превратила свои чудесные русые локоны, по ее словам, в какую-то паклю, и в итоге коротко обрезала их, а потом и вовсе сбрила, чтобы начать жизнь заново. Когда Карасев, проезжая на трамвае, увидел ее со Стасом, прогуливающихся по набережной Яузы неподалеку от Астраханских казарм, он выскочил на первой же остановке и вприпрыжку побежал за ними, но так и не нашел их, они свернули в Лефортовский парк и исчезли за деревьями. Вечером он накинулся на Стаса с расспросами, что за паренек с ним был? Брат приезжал? Узнав, что это Любка Гусарова с женского факультета западных языков, Карасев на мгновенье окочурился,