ни одного подозреваемого, Людовик и его мать предоставили Папе собственный список заговорщиков. "И эти убийцы — вышеупомянутая Иоанна, мужеубийца и вдова моего брата; мадам Мария, ее сестра; Роберт, принц Тарентский, и его братья; Карл, герцог Дураццо, и его братья; и все, кто тайно стремится к короне Сицилийского королевства", — написал Людовик в качестве прелюдии к обвинению еще около двухсот предполагаемых преступников, среди которых особо выделялось имя кардинала Талейрана Перигорского. Вдовствующая королева поддержала обвинения сына, назвав Иоанну
viricide, или мужеубийцей, и потребовав, чтобы королева Неаполя была лишена своего королевства. Елизавета также настаивала на том, чтобы ее внук, Карл Мартел, для его же безопасности, был отобран у матери, привезен в Вишеград и воспитан венгерскими родственниками, прежде чем вернуться к управлению Неаполем.
Что касается того, кто будет править Неаполем, пока королевство будет ожидать совершеннолетия Карла Мартела, король Людовик в том же письме предложил свое решение: "Ваше Святейшество, несомненно знает, что я являюсь первенцем от первенца короля Сицилии; и я вновь обращаюсь к Вашему Святейшему и умоляю Вас, как Ваш смиренный и благочестивый сына, проявить милосердие и вернуть жизнь моей озлобленной душе и тепло моему смятенному сердцу, соизволив, по Вашей доброте и апостольскому великодушию, передать мне полностью (вместе с моим братом Стефаном) и на условиях, установленных для предшествующих мне королей, Сицилийское королевство, а также другие владения"[134]. Затем, зная, как ведутся дела в Авиньоне, Людовик многозначительно намекнул: "Чтобы я мог посвятить себя нашей Святейшей Матери, Римской католической церкви [ссылка на то, что он принял сторону Климента или, по крайней мере, сохранил нейтралитет в борьбе Папы с амбициями Эдуарда III и императора Священной Римской империи]; чтобы я мог выплачивать пошлины [ежегодную дань в 7.000 унций золота, которую Иоанна не выплатила за год до этого, поскольку легат взял на себя управление королевством]; и чтобы я мог выполнять те же обязательства, что и предыдущие короли [обязательство обеспечить выплату дани в будущем], и даже некоторые более крупные [ожидаемая взятка]".
В этом письме была четко обозначена реакция венгров не на убийство Андрея, а на предполагаемый повторный брак Иоанны. За три с лишним месяца, прошедших с момента убийства, семья ее мужа не выдвинула против королевы Неаполя ни одного обвинения. Только после того, как сноха раскрыла свое намерение выйти замуж не за представителя венгерского дома, Елизавета выяснила, что она убийца. Если бы Иоанна согласилась выйти замуж за ее третьего сына, Стефана, венгры, скорее всего, никогда бы не выдвинули обвинения, но Иоанна заранее дала понять, что не будет этого делать, отправив своих посланников специально для переговоров о том, чтобы ее освободили от первоначального брачного контракта. Чтобы венгры смогли реализовать свои амбиции в Неаполе, которые, как говорилось в письме Клименту от 15 января, включали в себя назначение Стефана на место Иоанны (Людовик должен был оставаться в Венгрии, чтобы сохранить свою власть) и разлучение Карла Мартела с матерью с целью привить ему венгерские нравы, Иоанна должна была быть низложена. Отсюда возникла необходимость распространить вину за убийство Андрея и на королеву, так как на этом зиждились все венгерские надежды.
* * *
Рождение здорового ребенка, похоже, придало Иоанне новые силы, ведь вскоре после появления на свет сына королева предприняла меры по своей защите, публично отказавшись от требования Роберта Тарентского в пользу его младшего брата Людовика. По иронии судьбы, Иоанна нашла поддержку, необходимую ей для отказа от Роберта, в семье своего кузена. Людовику благоволила как его мать, Екатерина Валуа, так и ее канцлер и главный советник Никколо Аччаюоли, потому что у обоих были свои причины поддерживать этот брак. Сестра Никколо была второй женой Карла д'Артуа, и оба Артуа — Карл и его сын Бертран — подозревались в участии в заговоре с целью убийства Андрея. Аччаюоли был гораздо ближе к Людовику, чем к Роберту и первый прислушивался к Никколо, а второй — нет. Кроме того, Роберт, высокомерный и властный, открыто ссорился с матерью. Екатерина недолюбливала его почти так же, как и Иоанна, и обратилась к своему брату Филиппу VI Валуа с просьбой поддержать кандидатуру Людовика, а не его старшего брата. Французский король согласился и ходатайствовал перед Папой за Людовика.
Людовик представлял собой, для королевы, единственную реальную альтернативу, так как Иоанне нужен был муж который понимал бы внутреннюю политику Неаполя, что исключало возможность привлечения жениха из-за пределов королевства, а после предательства Агнессы не было шансов, что она обратится к семье Дураццо, что является признаком того, что это было больше, чем просто политическая договоренность. Людовик был среди тех, кому хронисты приписывали романтические отношения с Иоанной. Как и Андрей, Людовик был на год моложе Иоанны, но он был сильным, светловолосым и очень красивым. Самое главное, Людовик был опытным воином, способным защитить свою жену, ее младенца-сына, двор и королевство. Иоанна написала Папе, объясняя, что изменила свое решение ради блага королевства, основываясь на рекомендациях своих советников, прелатов и баронов, но Климент ей не поверил. В письме королю Франции от 30 марта 1346 года Папа сообщил, что Людовик был выбран вместо своего брата, потому что обещал оградить фаворитов королевы от преследования за заговор с целью убийства Андрея. "Если его брак [с Иоанной] состоится, то тем, кого можно заподозрить в участии в позорной смерти короля, Людовик гарантировал, что они избегнут наказания", — писал Климент[135].
Похоже, что к этому времени все сомнения Иоанны относительно роли Филиппы и ее семьи в убийстве Андрея прошли. Похоже, что королева была убеждена в невиновности тех, с кем она была близка, и активно стремилась защитить их. Возможно, ее поведение было реакцией на агрессивные попытки Роберта жениться на ней, но, возможно, и потому, что Иоанна понимала, что ее придворные стали очевидными целями для мести. Хотя описания внешности Раймунда, Роберта и Санции ди Катанья не сохранились, они были потомками африканского раба, и поэтому вполне вероятно, что они были чернокожими. Их расовое происхождение не повлияло ни на оценку Иоанной их способностей, ни на ее привязанность к ним, но многие другие в королевстве считали иначе. Когда Боккаччо пишет о муже Филиппы: "Как нелепо видеть африканца выходца из рабской тюрьмы, служившего на кухне, стоящим перед королем Робертом, исполняющим обязанности достойные только дворянина, управляющим двором и издающим законы для власть имущих!", он, вероятно, выражает не только свои собственные чувства, но и мнение, которого придерживалась общественность, и которое затем распространилось и на потомков этого человека. Возможно, что Людовик с целью продвижения своей кандидатуры вместо кандидатуры своего брата Роберта, пообещал защитить приближенных королевы от мании охоты на ведьм.
Однако Роберт совсем не собирался отказываться от помолвки. Корона находилась почти в его руках, и он был полон решимости завладеть ею, с согласия невесты или без него. Людовик, со своей стороны, также был полон решимости обойти брата и самому жениться на