понять, что венгры намерены вмешаться в ситуацию по своему усмотрению. "Это письмо очень напоминало объявление войны"[141].
Письмо Елизаветы вызвало у Папы нешуточную тревогу, и побудило его к действию. Климент VI немедленно отправил посланника в Вишеград, чтобы образумить королеву-мать. Вслед за этим, 17 июля, Папа направил венгерской королеве письмо, в котором заверил Елизавету, что, независимо от ранга, убийцы ее сына будут привлечены к ответственности. Тем не менее, он отказался уступить ее требованиям и предупредил, что если Венгрия предпримет вторжение, королевство будет объявлено врагом Церкви, а это грозило интердиктом.
После этого Папа обратил свое внимание на Неаполь. Вынужденный действовать через местных чиновников, Климент в письме от 3 июня уполномочил главного судью королевства Бертрана дель Бальцо (двоюродного брата графа Уго) действовать от имени Церкви при вынесении максимально строгого приговора подозреваемым, которые будут осуждены за убийство Андрея. 8 июня он обратился с письмом к императрице Константинопольской, королеве Иоанне, Роберту и Людовику Тарентским и Карлу Дураццо, призывая каждого члена королевской семьи сделать все возможное для содействия усилиям верховного судьи в скорейшем и верном наказании убийц. Очевидно, что намерение Папы состояло в том, чтобы умиротворить венгров путем публичной демонстрации верховенства закона и неотвратимости возмездия, так как публичная расправа, предпринятая и поддержанная неаполитанской короной, считалась лучшим способом устранить повод для венгерского вторжения. Однако, помня о том, что последствия таких диких расправ иногда очень трудно сдержать, особенно после бунтов в марте, Климент, 4 июня, тайно предупредил Бертрана дель Бальцо, чтобы тот воздержался от наказания любого члена королевской семьи, подозреваемого в участии в убийстве Андрея. Вместо этого верховный судья должен был передать все материалы по этому делу в Авиньон. Папа оставил за собой право судить и наказывать лиц, занимающих высокое положение.
Бертран дель Бальцо взялся за дело и сразу же натолкнулся на серьезное препятствие: константинопольскую императрицу. Объявив, что, если потребуется наказание, оно будет осуществлено по ее усмотрению, Екатерина отказалась выдать Карла и Бертрана д'Артуа под власть верховного судьи. Доменико да Гравина утверждает, что императрица руководствовалась желанием сохранить значительное богатство Артуа, которое было бы конфисковано в случае признания их вины, для себя, а не передавать Церкви. Но, возможно, у нее были и другие мотивы для нежелания сотрудничать с официальным следствием. Весьма вероятно, что Бертран д'Артуа на самом деле был одним из главных организаторов преступления, а показания человека, находящегося под пытками, невозможно было проконтролировать. В таком случае обвинения могли распространиться на родственников и фаворитов Екатерины, не говоря уже ней самой, чего императрица очень хотела избежать. Поэтому до поры до времени Карл и Бертран д'Артуа оставались под защитой императрицы надменно пренебрегавшей требованиями дель Бальцо и укрывались за крепкими стенами ее замка, который, находился всего в десяти милях от Аверсы.
Тем, кто сдался в Кастель-Нуово во время мартовского бунта, повезло меньше. Благодаря признаниям, полученным под угрозой и применением пыток, Бертран дель Бальцо и небольшая комиссия юристов, назначенная ему в помощь, раскрыли еще два заговора против жизни Андрея: один — с целью отравить будущего короля, а другой — с целью убить его с помощью колдовства. Это было весьма полезно для дознавателей, поскольку позволило им, в той или иной форме, распространить подозрения в заговоре с целью убийства Андрея, даже на тех, кто явно в этом не участвовал. К июлю все влиятельные придворные, ранее входившие в круг приближенных Иоанны, были приговорены к смерти и лишены титулов и имущества. Сам верховный судья присвоил себе одно из поместий Санции ди Катанья в Провансе. Первые казни начались в начале августа (хотя два мелких дворянина, чьи родственники клялись в их невиновности, но которые, тем не менее, оказались вовлечены во всеобщее безумие, умерли от болезни и осложнений после пыток еще в заключении). 2 августа Роберт ди Катанья и граф Терлицци были перевезены из замка Капуано на эшафот, специально возведенный на берегу моря недалеко от Кастель-дель-Ово. Доменико да Гравина сообщает:
Заключенные были приговорены к смерти под оскорбления собравшейся толпы. Верховный судья подготовил вооруженную стражу, специальные телеги, жаровни и палачей. В одной телеге находился граф Терлицци, закованный в железные цепи, в другой — сенешаль. Заключенных провезли по улицам Неаполя, многократно бичевали, их плоть безжалостно терзали раскаленными докрасна щипцами; и толпа, от самых маленьких до самых больших, в унисон кричала: "Пусть всех таких предателей постигнет та же участь и даже хуже!" Их оплевывали и забрасывали камнями. Когда, наконец, они добрались до места, где был сооружен костер (хотя от пленников осталось совсем немного, чтобы их сжечь), мастер Роберт уже скончался. Граф Терлицци, однако, был еще жив. Обоих мужчин стащили с телег и положили на костер. Но в этот момент толпа ринулась к костру и стащила тела, которые, живые или мертвые, были разрезаны на куски и брошены обратно в огонь, как поленья. Некоторые ремесленники взяли себе их кости, из которых потом сделали рукоятки ножей, на память[142].
Но на этом безумие не закончилось. Подражая особенно печально известной казни, которая произошла ранее во Флоренции, Боккаччо продолжает: "Полуобгоревшие трупы вытаскивали из пламени и… некоторые вырывали сердца и легкие, чтобы съесть их. Затем в тела втыкали крюки и тащили их по грязи и сточным канавам по всему городу; и куски этих тел оставались тут и там, разорванные в клочья"[143]. 7 августа это действо повторилось с участием Раймунда ди Катанья и Николо Мелиццано. В день казни каждого придворного, имущество жертвы делилось между его преследователями. Бертран дель Бальцо, в частности, получил большую долю трофеев.
После этого первого раунда казней верховный судья взял небольшой перерыв. Во время этого перерыва, 26 августа 1346 года, произошло чрезвычайное событие, политические последствия которого ощущались при каждом дворе Европы и которое, хотя и произошло далеко от Неаполя, тем не менее оказало сильное влияние на судьбу его королевы. Местом этого потрясения стал маленький городок Креси на северном побережье Франции, недалеко от границы с графством Фландрия.
* * *
В течение пяти лет, предшествовавших битве при Креси, Эдуард III, король Англии, добился немалых успехов в войне против французов. В 1342 году Эдуард выступил против Филиппа VI Французского в споре наследников герцогства Бретань, поддержав проанглийского кандидата войсками. Король пересек Ла-Манш и высадил на бретонский берег, для поддержки своего союзника, три отряда, одним из которых командовал сам. В ходе последующих сражений англичане овладели городом Ванн и большей частью побережья, после чего согласились на трехлетнее перемирие с французами. Воодушевленные этими успехами, король Эдуард и его шестнадцатилетний сын Эдуард, принц Уэльский, летом 1346 года высадили армию в Нормандии, разграбили город Кан и не дойдя до Парижа, повернули на север к Понтье. Филипп VI с целью противостоять английскому вторжению, собрал армию, превосходящую по численности армию своего противника и двинулся на перехват. Днем 26 августа эти две армии встретились при Креси.
Филипп мог похвастаться