мосты. Давай перейдём на другой берег, а там уже будет рукой подать…
…Когда Троицкий, приветствуя ночь, вскинул к небу свою руку, Алекс довольно вздохнула, обвела взглядом панораму города:
– Я просто счастлива. Нет его краше!
– Да, – вздохнул и Макс, – Никакой Париж не сравнится.
– Пойдём… Ты был в Париже?
– Да. Дважды с дедом. И с женой туда поехали в свадебное путешествие.
– Нравится?
– Очень! Красивый город. Весь белый.
– Я Лиссабон люблю… Почти пришли.
Они свернули с Большого проспекта на тесную тихую улочку, подошли к узкому дому с эркером, Алекс факирским жестом достала из сумочки ключи, открыла парадную. Они поднялись на второй этаж, вошли в тёмную квартиру.
– Где мы?
– У меня дома.
Она зажгла свет.
– А твои родители?
– Не беспокойся, никто нас не застукает. Давай, ванну вместе примем. Хочешь?
– Спрашиваешь!
– Сейчас я наберу воды, а потом растопим камин и будем пить вино у огня.
– В квартире есть камин?
Она кивнула…
…Алекс расстелила на полу возле камина большое одеяло и после ванны они сидели, обнявшись, смотрели на огонь, и пили Цинандали. Макс гладил её бархатное тело.
– Какая ты красивая в этих отблесках! И как же здорово, что у вас в городской квартире есть камин!
– Здесь во многих домах есть, но чаще всего они запущенные, а в нашем доме жильцы сами следят, трубочиста нанимают. Мой отец даже шашлык здесь готовит на углях.
– Хорошая квартира.
– Коммуналка бывшая. Они сначала жили втроём в этой огромной гостиной – родители и моя бабушка. И ванной никакой не было.
– Как так?
– Да так. Ещё в восьмидесятые в баню раз в неделю ходили, для центра это не было редкостью.
– А откуда взялась та большая ванная комната?
– Там раньше была кухня, потому-то у нас в ванной есть окно, прямо как у Милы в доме, – улыбнулась Алекс, – Узенькая соседняя комната была признана непригодной для жилья, она меньше двух метров шириной, родители её «трамваем» звали. Вот… В других комнатах жила соседка, очень старенькая, ещё до революции родилась, и её сын. Потом соседка умерла, а сын через несколько месяцев попал под поезд, и моему отцу удалось получить их жилплощадь – подозреваю, что не обошлось без взятки, но это только догадки. Мои родители оба инженеры, скромные люди, они никогда не смогли бы ни купить, ни получить такую квартиру, это просто случай. Отец взял у себя на заводе ссуду, всё привёл в порядок, многое они с мамой сделали своими руками. Потом решились, наконец, меня родить – я очень поздний ребёнок… Кухню переделали в ванную, в соседней комнате устроили столовую, им с мамой досталась комната соседкиного сына, нам с бабушкой – трамвай, ну и общая гостиная. Потом бабушка умерла… Я редко здесь бываю, стараюсь приходить, когда их нет…
– А где они сейчас?
– Как и положено пенсионерам – на даче. Раньше сентября не вернутся. Давай ляжем прямо тут, на этом одеяле?
– Давай.
– И утром не сразу на вокзал поедем, а погуляем по Невскому. Хорошо?
– Хорошо. Всё будет так, как хочешь ты. Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Глава 3
Со станции прямиком пошли к Макарычу, забирать Лёню. Мальчик ещё накануне сказал, что попробует пройти на костылях всю дорогу, Макс нервничал, переживал.
– Паша, успокойся, – говорила Алекс, поднимаясь на крыльцо дома Вальтеров, – Если мы увидим, что ему трудно, то ты просто закинешь его к себе на спину, как тогда, в лесу.
Макс хлопнул себя ладонями по бокам:
– Да как же ты не понимаешь! В том то всё и дело, что он не захочет, чтоб весь посёлок видел, как я его на закорках тащу, и даже если ему будет больно, то он нам не скажет! Нет, нужно сходить домой за его креслом для подстраховки и тогда…
– Гляди! – перебила его Алекс и глазами показала на стоящее в углу прихожей Лёнино кресло.
В дверях нарисовался Макарыч:
– Привет, молодожёны! Как отдохнули?
– Хорошо, – ответили хором.
– Воображаю, – масляно улыбнулся Вальтер, вздохнул, – Эх, молодость, молодость… Ну-с, не стойте, проходите. Амелия нам готовит тако, Лёня на подхвате. Сегодня свежие кукурузные лепёшечки в продуктовый завезли… – он посмотрел на массивные часы на запястье, подмигнул Алекс, – Уж полдень миновал, можно и по рюмочке!
Макс застонал…
В кухне Мила творила закуску. Волосы у неё были убраны под цветную косынку, великолепные стройные бёдра и тонкая талия туго обтянуты передником, лоб блестел от испарины. Она ловко, споро, заправляла начинки, наполняла ими лепёшки, передавала мужу. Он принимал, каждой давал рекомендацию:
– Да-с. Всё для тех, кто целоваться сегодня уже не будет… Говяжья вырезка и маринованный лучок… Мм… Это кижуч, травки, перепелиное яйцо, айоли. Айоли, замечу в скобках, я сегодня собственноручно перетирал до онемения в руках. Эти с чоризо. Купил её на днях в городе, натурально – вырви глаз и праву ногу. Нарезал её Леонид, очень тоненько и ровно. Молодец! И ещё есть курочка с солёными огурцами в сливочном соусе… Ну грех не выпить, Паша!
– Одну, – сурово сказал Макс.
– Вот и славно! – засуетился Макарыч, – А что скажут наши дамы?
Алекс замотала головой, Мила вздохнула:
– Я пы и рата, Антрюша, но мне ещё варенье варить.
Макарыч погладил её по спине:
– Пчёлка моя! – повернулся к Максу, – Жену вижу урывками, по целым дням пропадает в лесу!
Макс посмотрел на Милу:
– Зачем?
– Тень кот кормит.
Макс перевёл взгляд на Вальтера.
– Летний день год кормит, – сказал Макарыч, разливая коньяк в две маленькие цветные рюмочки, – Ягоды собирает и готовит изумительные конфитюры! Зимой я топлю свою осиновую баньку, хлещу мою Афродиту вениками, заметь – по-молодецки, в две руки, а потом мы ставим самовар, прямо там, в предбаннике, и чаи гоняем с вареньем.
Макс усмехнулся:
– Умеешь ты жить, Макарыч!
– Так всю жизнь же учился! Ну, будем здоровы!
Мила, стояла, прислонившись к плите, остальные сидели за столом. Все, молча, жевали. Макарыч взял салфетку, вытер рот, пальцы:
– Тихий ангел пролетел…
– Это ты кресло привёз?
Макарыч кивнул:
– Да. Леонид хочет сам идти до дома, но ведь здесь, если не напрямки, то с полверсты будет, страховка не помешает. Я сходил за креслом, заодно и к собакам лишний раз заглянул.
– Спасибо, Андрей… – искренне сказал Макс, – Не знаю, как и благодарить!
– Ну, давай по второй, и будем квиты!
Макс рассмеялся.
Выпили. Макарыч сполоснул рюмочки, поставил в шкафчик, заглянул жене в глаза:
– Сегодня больше не буду.
Она кивнула:
– Корошо.
Макарыч набил трубку, раскурил, посмотрел на Алекс:
– Ты в лес не ходишь?
– Я здешних мест не