но это не значит, что в спальне у меня нет властной жилки.
Марлоу подтягивает колени к груди, пристально наблюдая за мной.
Я беру бутылку шампуня с бортика ванны и выдавливаю щедрую порцию на ладонь. Она откидывает голову назад, а я провожу пальцами по ее выбеленным солнцем волосам, втирая мыло в кожу головы медленными, уверенными кругами. Ее тело заметно расслабляется от моих прикосновений, и я понимаю, что мне нравится заботиться о ней. Думаю, именно поэтому я начал готовить ей завтрак каждое утро. Это то, что я могу сделать, чтобы убедиться, что она получает хотя бы одну здоровую пищу в день, не переходя никаких границ.
— Мгм… — Марлоу одобрительно хмыкает, когда я поглаживаю ее по вискам. — Боже, у тебя это так хорошо получается. — Говорит она.
Я представляю, каково это — услышать от нее эти слова, когда мы оба голые, а она лежит на кровати. Я бы стоял перед ней на коленях, обхватив руками ее бедра, и смотрел вверх, чтобы увидеть на ее лице выражение желания, пока я доставляю ей безудержное удовольствие. Я бы лизал ее киску языком, а пальцы Марлоу запутались в моих волосах, пока я усердно обрабатывал ее клитор, приказывая ей быть моей хорошей девочкой и кончить для меня.
Что я делаю?
Марлоу больна. Сейчас не время давать волю воображению, как бы сильно мне ни хотелось сделать с ней что-то еще в этот момент.
Я прочищаю горло.
— У меня было много практики, помнишь?
После того как я смыл шампунь с помощью насадки для душа, нанес кондиционер на ее волосы и ополоснул их во второй раз, я взял полотенце и ее халат с обратной стороны двери ванной.
Она берет меня за руку, когда я помогаю ей выйти из ванны, но настаивает на том, чтобы высушить себя, пока я стою на расстоянии вытянутой руки, на случай, если я ей понадоблюсь.
Ее лифчик и трусики все еще влажные, и я быстро помогаю ей облачиться в халат, когда замечаю мурашки, покрывающие ее руку. Я несу Марлоу к кровати и беру пижаму из комода с голубым амбре на другой стороне комнаты.
Следующие две минуты превращаются в пытку, пока она заставляет меня стоять лицом к стене, чтобы Марлоу могла переодеть мокрое белье. Когда она заканчивает, я поворачиваюсь и вижу, что она сидит на краю кровати в розовой майке и шортах, которые я выбрал для нее.
Боже, она просто неотразима.
Мои руки липкие, а дыхание затруднено от осознания того, что сейчас на ней нет трусиков под шортами. Она не попросила меня принести ей их, и это требует от меня решимости не позволить моим мыслям снова блуждать.
— Хочешь, я расчешу тебе волосы? — Прошептал я.
Она кивает с усталым выражением лица.
Я беру расческу из ванной и сажусь на кровать позади Марлоу. Я провожу щеткой по ее волосам медленными, уверенными движениями, стараясь не дергать слишком сильно. Ее волосы длиной до пояса золотистыми волнами ниспадают по спине, и как только я распутал все путаницы, начинаю заплетать французскую косу.
— Что ты делаешь?
Она откидывает голову назад, в ее глазах светится любопытство.
— Заплетаю тебе волосы. Я подумал, что будет лучше, если они не будут лезть в лицо, пока ты спишь.
— Это очень заботливо с твоей стороны. — Она улыбается мне, а затем поворачивает голову лицом вперед. — Я никогда не встречала другого мужчины, который бы так умел укладывать волосы, как ты. Я впечатлена.
— Очень мило с твоей стороны. Не уверен, упоминал ли я об этом раньше, но Мэдди, мама Лолы, уехала, когда она была совсем маленькой. В то время моей жизнью управляло множество внешних факторов, но единственным аспектом, над которым я имел власть, была моя реакция на ситуацию. С самого начала я решил сделать все возможное, чтобы Лола не лишилась счастливого детства, потому что ее мамы не было рядом.
Я делаю паузу, прикрепляя резинку к концу косы Марлоу. Это означало выучить наизусть песню из «КоКомелона», когда она была маленькой, научиться укладывать волосы и нарезать сэндвичи в форме единорогов и радуги. Я бы с радостью повторил все это сотни раз, лишь бы она знала, что ее любят без всяких условий.
— Что случилось с Мэдди? — Марлоу делает паузу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.
Обычно я не люблю говорить об этом, но с Марлоу чувствую, что готов открыться и рассказать ей больше о своем прошлом.
— Мы с Мэдди начали встречаться в старших классах. Оглядываясь назад, я подозреваю, что отчасти ее влечение было связано с финансовым положением моей семьи. К несчастью для нее, я никогда не был заинтересован в экстравагантном образе жизни, что стало источником конфликта между нами. Мы часто ссорились, особенно когда я затрагивал тему брака или рождения детей. — Я делаю глубокий вдох, проводя рукой по волосам. — Я был ошеломлен, когда Мэдди ушла от нас, когда Лоле было всего шесть недель.
Марлоу резко вздохнула.
— Куда она ушла?
Ее тон стал тише.
— Насколько я знаю, она переехала в Канаду. С тех пор как она уехала, я ничего о ней не слышал.
У меня было разбито сердце, когда Мэдди выбросила десять лет, проведенных со мной, как будто они ничего не значили, и так легко оставила свою дочь. Я потратил годы, обижаясь на нее за то, что она сделала, но в конце концов гнев и предательство переросли в благодарность за то, что она вообще подарила мне Лолу.
Когда я оглядываюсь на Марлоу, то с тревогой вижу, что по ее лицу текут слезы.
— В чем дело? Почему ты плачешь? — Я вытираю слезу подушечкой большого пальца. — Я не хотел тебя расстраивать.
Я начинаю отдергивать руку, но Марлоу тянется, чтобы прижать ее к своей щеке и поцеловать мою ладонь.
— Я в порядке, обещаю. — Она утешительно улыбается мне. — Ты через многое прошел, и все же ты отложил это в сторону, чтобы обеспечить Лоле лучшее, что может предложить жизнь. Я серьезно говорю, что лучшего отца ей не найти.
— Спасибо.
Моя грудь напряглась.
Замечание Марлоу находит во мне отклик, о котором она, возможно, не догадывается. Я не говорил ей, что в последнее время меня мучило чувство вины за то, что я недостаточно забочусь о Лоле, и ее слова задели меня за живое.
Даже когда она чувствует себя хуже всех, она быстро приходит мне на помощь. Учитывая наше прошлое общение, у нее