Я дернулась в сторону, пытаясь удобнее развернуться и больнее садануть наглеца ногой, но мужчина молниеносным движением вытащил из ножен клинок.
Я похолодела от ужаса. Зажмурилась, прижавшись к каменной стене замка. Вот и все…
— Ваше Величество, я вам ничего не сделаю, — вдруг успокаивающе произнес мужчина, — просто мне необходимо, чтобы вы меня выслушали…
Я удивленно посмотрела на него сквозь застилающие глаза слезы, узнавая в нем человека, которого я встретила когда-то на лестнице. Потом перевела взгляд на клинок, который тот незамедлительно спрятал обратно.
— Прошу прощения, но это единственное, что я мог сделать, чтобы вы не вырывались. — начал он. — Сейчас я отпущу вас. И вы не закричите. Это в ваших интересах, поверьте. Просто послушайте меня.
я кивнула. Еще не отойдя от испуга, я согласилась бы на что угодно.
Он убрал ладонь от моего рта и сделал шаг назад, а я осталась стоять, не смея отстраниться от стены. В руках еще сжимала дневник. Первое желание было действительно закричать, но стража не появится быстрее, чем острый клинок этого сумасшедшего. Какое безопасное место, оказывается, этот замок, что на королев нападают средь бела дня.
— Вам не следует доверять Селиции, — помолчав, сказал господин. — И тем более, если вы собираетесь рассказать о том, что узнали, то вы торопитесь. Госпожа не должна об этом узнать.
— Кто вы? — жалко спросила я. — И какое право имели мне угрожать? Да вас за такое должны казнить.
— Если доверитесь Селиции, то на казне мы будем вместе стоять у палача. Я вас предупреждаю, Агата де Риаман, не нужно создавать себе проблемы перед свадьбой. Подумайте о завтрашнем торжестве.
Господин медленно поклонился и просто ушел. Я проводила его мрачным недоверчивым взглядом. А почему я не позвала стражу, я так и не смогла понять.
Вспомнила письмо матери и ее предостережение не доверять Селиции. Честно, не знаю, чему верить… Во мне поселился червячок сомнений, и я, так и не дойдя к бабушке, вернулась в комнату.
Узнав тайну, я окунулась в то темное болото интриг, откуда, кажется, не спастись.
И почему судьба ко мне так жестока? Вместо того, чтобы чувствовать себя счастливой невестой, трепетать перед свадьбой, проводить время с любимым женихом, я извожу себя вопросами, на которых нет ответов, и терзаюсь подозрениями, которые могут оказаться не так далеко от действительности? Что скрывает моя бабушка, которой я хочу доверять и доверяла до сегодняшнего дня.
Я королева!? Истинная, по праву крови, а не замужества.
Глава 12, в которой меня предают и в которой предаю я
Я была в смятении. Есть ноша, которую просто невозможно вынести в одиночестве. Примерно то же самое было и с моими мыслями, они разрывали меня изнутри, и я была обязана с кем-нибудь разделить их непосильную тяжесть. Рассказать все, и про дневник, и про Селицию. Я так запуталась… И… мне страшно… Я приоткрыла завесу огромной, выношенной годами тайны, и она разверзывается бездонной пропастью под ногами…
Я ни в чем не была уверена, не знала, кому можно доверять, а кому нет.
Селиция, ей я верила безоглядно, но теперь моя в ней уверенность серьезно пошатнулась, видно, построенная на лжи, она не могла быть крепкой. Есть еще Адам, но он еще более беспомощный, чем я, да и ввязывать его ни во что не хочется. И Генри, да, мой жених единственный, кому я хочу и могу верить.
К нему я шла с твердым намерением обо всем рассказать.
У двери я встретила личного слугу Генри, которого и раньше видела с принцем. Молодой парень, слишком рослый и угловатый, мрачной тенью стоял у стены. Он наградил меня весьма странным взглядом, в котором читалось удивление с еще чем-то… волнением, паникой?
— Его Величество у себя? — я задала вопрос.
Тот будто словно для себя что-то решал, потом вдруг, мрачно усмехнувшись, поклонился и отошел в сторону, освобождая проход. Я проводила его настороженным взглядом и вошла в комнату.
Кажется, я помешала очень пикантному развитию событий. Хотя, в пылу страсти они меня сразу и не заметили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что же я почувствовала, когда мне довелось увидеть их обнаженные тела, услышать хриплые стоны с похотливым смехом… Наверное, все это вызвало лишь отвращение. И что самое странное…не боль, а стыд. Мне было жутко стыдно за себя, что я могла влюбиться, могла поверить этому мерзавцу. В траур по отцу изменять невесте с. Катариной? Вроде это была она.
Я несколько секунд стояла окаменевшей статуей, с равнодушием взирая на них, не отвернулась, не закричала и не ушла, а заставляла себя смотреть, словно стремясь доставить себе большую боль, словно наказывая себя за беспредельную глупость.
Вдруг Генри заметил меня. Эмоции на его лице перетекли от наслаждения до осознания, от удивления до досады.
— Агата… — выдохнул он. — Что ты здесь делаешь..?
Глупее вопроса он задать не мог!? Зато это выдернуло меня из ступора, точно хлесткие удары пощёчин.
— Пришла сообщить, Ваше Величество, что свадьба отменяется.
— Агата, стой, подожди, я…
Но я уже не слышала. Выбежала из комнаты вместе с наступившим откатом после равнодушия… Вот теперь пришло все. Боль, разочарование, обида и душащие слезы. Я безнадежно глупа, но от понимания этого, увы, не легче.
Отменив свадьбу, я отказалась и от короны. От короны, которая принадлежит мне по праву. Но значит, так тому и быть…
Я не могла и секунды находиться в этих душных, давящих стенах. В этом замке, ненавистном, изъевшим все мои нервы, всю меня. Как я устала… Как же я устала от всего этого.
Слезы застилали глаза, коридоры смазывались, и лишь огни факелов врывались яркими вспышками. Чувствуя, что задыхаюсь рыданиями, я переходила на бег. Так легким приходилось судорожно вдыхать воздух, и слезы высыхали.
Дойдя до своих покоев, я дрожащими руками заперла дверь, а потом медленно сползла на пол. Хотелось кричать от бессилия… От омерзения к самой себе. Ведь я пала, приняв предложения этого тщедушного эгоиста, не имеющего за душой никаких принципов. А все потому, что я жалкая дурочка, от отчаяния доверившаяся прожигателю жизни, ведь он же, такой аристократ, влюбился в неё, снизошел. Принц! Я забыла обо всем, нафантазировав титул, богатства, настоящую любовь красавца. Может, титул и богатство у меня ещё будут, если я выйду за него сейчас, окружу себя роскошью и, тогда уж и кучкой любовников, надо же как-то сравняться с любимым и его числом девушек по шкафам… Только не о такой жизни я мечтала, жизни, в которой я не ценю себя.
Я сильно закусила губу, чтобы почувствовать соленый привкус во рту, от боли становилось легче. Надо же, моральную боль можно заглушить физической. Я засмеялась, а потом снова беззвучно заплакала.
Я не любила принца. Наверное, не любила… Я не знаю. Я запуталась. Я не почувствовала ревности, такой сильной боли от предательства или разочарования, словно я понимала, что от такого типа, как Генри, ожидать нужно именно этого. Люди в его возрасте и обществе меняются либо от слишком сильной любви, либо от испытанных душевных потрясений, ну или совсем не меняются.
Как я не переступлю себя, встав у алтаря с ничтожным человеком, так и Генри не изменит своему характеру, не стоит строить сахарных надежд о сказочном изменении мерзавца. Возможно, несмотря на это, из него получится неплохой король, но при нем точно не получится из меня королевы.
Постучали в дверь. Я вздрогнула, осознав, что сижу, прислонившись к шершавому дверному дереву.
— Агата, нам нужно поговорить, — раздался тихий, с хрипотцой голос Генри. — Открой
Если я буду молча его игнорировать, он поймет, что мне больно. Я встала, торопливо привела себя в порядок, если честно, попыталась сделать так, чтобы лицо не выглядело таким заплаканным, а потом открыла дверь.
Генри выглядел рассерженным и раздосадованным, словно жирный кот, получивший тапком за то, что пытался своровать сметану или нагадил посреди дома.
— Мне надо было снять напряжение, Агата, это ведь ничего не значит. — поспешно заговорил он, проходя в комнату и делая шаг ко мне.