чинили парты, маляры красили стены. До начала учебного года оставалось всего ничего...
Матвей Ильич Кудинов вместе с завхозом ходил по коридорам и осматривал качество работ.
— Тимофей Спиридонович, — спросил Кудинов завхоза, — в какой цвет будем красить второй этаж?
— Охра есть, — сказал завхоз.
— Охра — это ничего. А может, салатовый приятнее?
— Вообще-то приятнее, — согласился завхоз.
— Зато охра веселее, — сказал Кудинов.
— Это точно, — согласился завхоз.
— Но салатовый для зрения лучше.
— Матвей Ильич, — угрожающе сказал завхоз, — в другой раз я одну синьку завезу. Дождетесь.
В это время в коридор вошел Васька Терехин. Он был очень серьезен. С интересом оглядывался кругом.
Кудинов и завхоз обернулись к нему.
— Здравствуйте, товарищ, — сказал Кудинов.
— Здрасте, — сказал Васька.
— По какому вопросу пожаловали? — осведомился Кудинов.
— А где будет мой класс? — спросил Васька.
— Первый?
— Ага.
— Вот, пожалуйста, — Кудинов открыл одну из дверей. — Ну как, нравится?
— Ничего, — Васька оглядел помещение. — А аквариумы будут?
— Аквариумы? — Кудинов развел руками. — Знаешь, как-то не подумали... А чего это мы не познакомились? — спохватился он. — Я Матвей Ильич, директор школы. А тебя как зовут?
— Терехин, — сказал Васька.
Кудинов замолчал.
В это время на пороге появился Олег Олегович, Васькин отец.
— Это будет мой класс, — сообщил ему Васька.
— Красивый, — похвалил Терехин.
На Кудинова он не смотрел.
— Это мой папа, — сообщил Васька Кудинову. — Он тоже Терехин.
Наступила пауза. Долгая, напряженная.
— Послушайте, Терехин, — сказал Кудинов. — Что вам надо?
Терехин не ответил. Стоял, глядел в пол.
Васька с удивлением посмотрел на отца.
— Я вам не судья и не прокурор, — сказал Кудинов. — Мне ничего объяснять не надо... Есть следствие, оно и разберется...
Терехин вздохнул.
— Проблема у меня, — нерешительно проговорил он.
— Какая еще проблема?
— Семь ему только в ноябре, — Терехин кивнул на Ваську, — но я думаю, зачем год терять, пускай идет, учится...
Кудинов молчал.
— Вообще-то он хиленький, — сказал Терехин, — но Ольга Степановна говорила, что школа ему не повредит.
Кудинов перевел взгляд на мальчика.
Тот очень серьезно рассматривал директора школы.
— Хочешь в школу? — спросил его Кудинов.
— Ага, хочу, — сказал Васька.
Кудинов положил руку мальчику на голову, погладил.
— Ладно, пускай учится, — сказал он.
— Большое вам спасибо, — тихо поблагодарил Терехин.
...Кудинов шел по улице. Терехин не отставал от него, шагал рядом. За руку он держал мальчика.
— Что-нибудь еще? — спросил Кудинов. — Не все проблемы решили?
— Часы вот Ольги Степановны, — Терехин протянул их Кудинову.
— Спасибо, — Кудинов положил их в карман.
— Теперь ходят нормально, — сказал Терехин.
— Спасибо, — повторил Кудинов.
...Они стояли у калитки беляевского сада. Терехин опять не уходил, ждал еще чего-то.
— У меня просьба к вам, — сказал он наконец.
— Послушайте, Терехин, — взмолился Кудинов, — есть у вас хоть капля сострадания? Что вы от меня хотите?
Терехин вздохнул.
— Жена облепиху сварила, — сказал он. — Может, возьмете?
— Какую еще облепиху?
— Для вас, от язвы... Ольга Степановна просила... Возьмете? Я принесу...
Терехин, не отрываясь, умоляюще смотрел на Кудинова. Казалось, ничего в жизни не было теперь для Терехина важнее...
— Я вас очень прошу, возьмите, — сказал он.
Васька испуганно, во все глаза смотрел на отца.
Кудинов поглядел на мальчика.
— Хорошо, возьму, — сказал Матвей Ильич.
Терехин заморгал.
— Спасибо, — сказал он. Двумя руками схватил ладонь Кудинова и потряс ее. — Огромное вам спасибо...
И тут Терехин увидел старика Беляева. Он стоял с другой стороны калитки и, не отрываясь, смотрел на Терехина.
— Здравствуйте, Степан Алексеевич, — сказал Терехин.
Старик молчал.
— Степан Алексеевич, — сказал Терехин, — ну хотите, — он прижал к себе сына, — им вот поклянусь... Не виноват я.
Старик не проронил ни слова.
— Уходите, — быстро произнес Кудинов. — Слышите?
Терехин посмотрел на него, хотел было еще что-то сказать, но не сказал, повернулся и пошел прочь.
* * *
Не сняв башмаков, Игорь Степанович Беляев лежал у себя в комнате. Он не спал, глаза его были открыты. На полу в изголовье валялась книга. Видно, взял ее с полки, но так и не открыл. Вечерело. Огня Беляев не зажигал.
В дверь постучали.
— Кто? — спросил Беляев.
В комнату вошел Кудинов.
— А, Матвей! — с облегчением сказал Беляев. — Хорошо, что пришел. Садись.
Кудинов взял себе стул, сел.
— С работы уже? — спросил Беляев.
— Пора, — сказал Кудинов.
— Который же час?
— Девятый.
— А я и не заметил, — сказал Беляев. — Время остановилось.
Они помолчали.
— От Нины телеграмма была, — сказал Беляев. — Тебе и старикам выражает соболезнование.
— Я видел, — сказал Кудинов.
— А про меня ни слова, — сказал Беляев. — Меня как будто не существует.
Кудинов не ответил.
— Матвей, — Беляев сел, опустив ноги на пол, — я так не могу больше... С утра до вечера одна и та же картина перед глазами... Это только кажется, что я живу... Я ведь вместе с ними там, на мосту, остался...
Кудинов молчал.
— Подскажи, посоветуй, как быть, — сказал Беляев, — что мне с собой делать? Ты же умный, добрый, справедливый... Ты всегда был лучше меня... Оля тебя любила... Объясни, куда мне себя девать?.. Повеситься нельзя. А что же можно? Я на все согласен. Но бездействовать, вот так целые дни лежать и ждать, когда ждать уже