на глаза женщине. Здесь ей некуда было свернуть. Она могла только пройти по склону вверх, а там на открытом участке двинуться в любую сторону. Селения отсюда были не ближе нескольких десятков километров. Никакого жилья, может быть, только за исключением ветхих хижин пастухов, здесь тоже не встретить. Никаких пастухов со стадами, кстати, Зыков не видел вообще. Куда и зачем могла идти Серегина, для него оставалось загадкой. Неужели она все-таки связана с диверсантами? Но как, почему? Случайность, что именно у нее остановился на постой Гараев, или это все было рассчитано заранее так тщательно?
Неожиданно Зыков понял, что уже не видит Нину. Он остановился, прошел, пригнувшись, правее и приподнял голову над камнями. На склоне женщины не было. Не было там и Гараева. Не двигаясь с места, Алексей стал ждать и смотреть по сторонам внимательнее. Куда же они подевались? И только спустя минуту он увидел Серегину совсем близко. Даже очень близко. В том месте, где он находился, только ниже метров на двадцать, что-то было. И к этому чему-то подходила женщина и кого-то громко приветствовала. Поискав глазами Гараева, Алексей наконец увидел снайпера. Тот присел на одно колено в стороне и, прячась за скалой, наблюдал. Зыков поднялся в полный рост, сделал знак Денису, что он идет вниз, и велел ему не трогаться с места.
Держа автомат в опущенной руке, Алексей стал спускаться по склону чуть выше того места, где находилась Серегина. Трава помогала идти без лишнего шума, но было немного скользко, и лейтенант дважды упал, пока спускался. Выйдя на тропу, он не увидел Нины, но понял, что в скале есть небольшая пещера. Ступая осторожно, он приблизился к ней. Гараев, которому пещера была видна, не подавал признаков беспокойства. И тогда Алексей просто подошел и заглянул в пещеру. В ней на краю сидел самый настоящий монах в черном одеянии. На голове скуфья, седая борода. Монах сидел, скрестив ноги, а Нина, расстелив платок, доставала еду и подавала старому монаху.
— Храни тебя господь за твою доброту, дочь моя, — сказал монах и посмотрел на появившегося вооруженного мужчину.
Странно, но в глазах старика Зыков не заметил ни страха, ни смятения. Он просто увидел нового человека и посмотрел ему в глаза с простым смиренным ожиданием. Пришел добрый человек, значит, сам скажет, что его привело сюда. Зачем задавать вопросы?
Нина поняла, что кто-то стоит за спиной и, резко обернувшись, вскрикнула.
— Вот, значит, куда вы ходите, — пробормотал Алексей и покачал головой. — А вот об этом я и подумать не мог. А вы кто такой и почему тут в пещере живете?
Нина, прижав платок ко рту, с испугом смотрела то на вооруженного старшего лейтенанта, то на старого монаха, который сидел, совсем никого и ничего не боясь. И тут раздался выстрел. Совсем далекий, но в горах пронеслось эхо. Зыков сорвал с плеча автомат и отшатнулся к скале. Внизу Гараев тоже схватился за автомат и обернулся. Значит, выстрел, по его мнению, тоже раздался в той стороне. Но тут до Алексея дошло, что он слышал свист пули. Он так резко повернул голову, что у него едва не хрустнули шейные позвонки.
Старый монах с побледневшим лицом заваливался на один бок. Он хватал рукой воздух, как будто хотел что-то сказать. Нина громко закричала и бросилась к старику, помогая ему лечь. На его груди расплывалось пятно крови. Увидев, что Гараев куда-то побежал, Алексей успокоился. Денис разберется. Раз побежал, значит, есть у него мысль, откуда стреляли, и он возьмет стрелка. Теперь нужно помочь старику. Пробито легкое! Алексей отложил автомат, вытащил финку и распорол монашеское одеяние на груди раненого. Рывком он порвал одежду до самой груди и увидел пулевое отверстие. Сбросив с полотенца еду, он сложил его в несколько раз и прижал к ране.
— Теперь платок, Нина, — крикнул он женщине. — Сверните вот точно так же платок и дайте мне. Быстрее!
Серегина послушалась. Она свернула в несколько раз платок и протянула Алексею. Он положил платок на грудь раненому поверх полотенца и снова прижал руками. Надо прекратить доступ воздуха в грудную полость. Может быстро развиться пневмоторакс. Теперь нужно перевязать, туго перевязать грудь раненому и срочно доставить его в госпиталь. Нина, она же санитаркой работает в госпитале, она же понимает, что надо делать. И женщина поняла. Пыльная ряса — это не то, что нужно. Она быстро задрала на себе юбку, проделала финкой Зыкова отверстие в сорочке, а потом оторвала полосу ткани. Снова прокол, и еще полоса. Не стыдясь, работая механически, женщина сделала несколько полос, оставаясь только в одних трусах. Подав повязки Алексею, она быстро опустила подол юбки.
Посадив старика, глядя на его бледное лицо, лейтенант думал, что надо очень спешить. Он стал полосами от сорочки туго бинтовать грудь монаха. Заканчивалась полоса, он привязывал к ней новую и продолжал обматывать. Оглянувшись, понял, что Гараева нет поблизости. Значит, придется действовать самому. Он посмотрел в лицо Нины и заговорил, старясь произносить каждое слово убедительно и веско:
— Я сейчас возьму его на руки и понесу в сторону города. Вы возьмете мой автомат и будете идти рядом. Когда я устану, вы поможете мне осторожно положить его. Если появится какая-то машина или телега, вы выйдете и остановите ее. Даже если вам придется угрожать автоматом, вы выйдете и остановите. Поняли? Вы можете спасти ему жизнь!
Нина только кивала, глядя в глаза этому незнакомому старшему лейтенанту. Но она почему-то ему верила, верила каждому его слову. Она послушно взяла автомат и прижала его к груди, как самую большую драгоценность. Алексей опустился на одно колено и, взяв раненого под спину и под колени, встал. Монах не был особенно тяжелым, но нести придется долго и далеко. Если не повезет, конечно.
Под гору идти было, конечно, легче, но Зыков боялся торопиться, чтобы не споткнуться и не упасть вместе с раненым. Он шел уже минут десять, чувствуя, что руки у него буквально отваливаются. Еще немного! Нет, хватит. Алексей остановился и позвал Нину: «Помоги!» Они вдвоем опустили старика на траву, и Алексей принялся ходить вокруг, разминая руки, снимая напряжение. Он прикинул расстояние. Наверное, около километра прошел. А до дороги не меньше десяти. Но беда в том, что уставать он будет с каждым разом все быстрее и быстрее. Значит, и расстояние, пройденное между остановками на отдых, будет все меньше и меньше.
Он снова поднял монаха на руки и пошел. Нина семенила то