Вот в кинокартинах или на спортивных соревнованиях, которые он иногда смотрел, даже он понимал. А тут нет. Тут два… сверхчеловека? пытались выбить дух друг из друга. И похоже это было на мешанину пятен, а не на череду боевых приемов.
Когда-то, еще до всех бурь, когда Гвейле подумывал купить квартиру в столице и остаться там насовсем, он без особого любопытства читал о боевой школе Пяти лепестков: техники, основанные на смеси восточных единоборств, философия (которую здесь основательно забыли, если судить по окружающим), организация дружин для работы со студентами и школьниками… одна из не то чтобы многих боевых школ страны. Пара однокурсников Гвейле там занимались, и ничем особенным не выделялись.
Оши-Ари недавно удивлялся тому, как сохранилась Корпорация, создав почти государство, но то, что какая-то общественная организация, школа боя, сборище разнородных чудаков, сумасшедших и фанатиков, сейчас стала угрожающей силой, пока что непобедимой, разве это не было на самом деле удивительным? Хотя теперь Гвейле почти наверняка знал, что руководят Пятью лепестками вовсе не командоры Домов, а некие более могущественные типы.
Но эти люди прятались в тени, и быть может, как раз потому что с этой силой просто так справиться было сложно.
Тайтелин тем временем оказалась сверху, а Диэди почти не двигался. Она яростно ударила несколько раз ему в корпус и лицо, пока не убедилась, что противник уже не шевелится.
Потом встала и, выругавшись, потащила за ногу длинное тело Диэди к морю. Его руки со сбитыми костяшками волочились следом, оставляя неровные полосы на песке.
— Хей, — предупреждающе сказал Оши-Ари, потому что это выглядело так, будто она хочет его утопить.
Тайтелин оскалилась в его сторону.
— Я просто ему в морду водой полью, — сипло объяснила она, резко разворачивая Диэди в сторону прибоя. Его темные волосы как водоросли зашевелились в набегающих волнах.
Потом вода проникла дальше, за шиворот, и он, вздрогнув, очнулся.
Тайтелин оставила его, долго ворчливо ругалась, скинула на колени Гвейле покрытый грязью китель. Гвейле поразился до чего тяжелым он оказался.
Пока Тайтелин тщательно отмывала в волнах короткие волосы от забившегося песка, Гвейле осмотрел ее китель. Сначала украдкой, потом, охваченный любопытством, уже не таясь. Сверху китель был просто суконным, из черной шероховатой материи, а вот подкладка у него была неожиданная — на ощупь двойная. К телу — очень плотная ткань, а внутри — гибкая пластинчатая броня. Да и позумент оказался не просто шнуром, а тонким гибким проводом, оплетенным серебряными нитями.
Он был еще теплым, и когда Гвейле прикоснулся к нему, то несильно кольнул пальцы. Словно статическим электричеством.
— Вода леденющая, — зло сказала Тайтелин, и Гвейле поднял голову, чтобы посмотреть на нее.
Она стояла в набегающих волнах и оттирала брюки, белая рубашка с закатанными рукавами была уже вся в брызгах.
— Все солью покроется, — крикнул Оши-Ари, но Тайтелин отмахнулась.
Диэди, печально сопя, лежал невдалеке и не двигался, только смотрел в небо и немного дулся, искоса поглядывая на остальных и кривя разбитые губы. До этого он с трудом отполз от моря сам, и никто не двинулся, чтобы помочь ему.
— Что здесь происходит? — холодный голос Байю заставил всех вздрогнуть от неожиданности.
Командор подошел совсем бесшумно и теперь стоял, скрестив руки на груди и выжидательно глядя на них.
Гвейле напрягся, но, к его удивлению, остальные даже не подумали вставать или как-то иначе приветствовать Байю.
— Мы гуляем, — пояснила Геррёг.
— Бурен искал тебя, командор, — сказал Оши-Ари. — Недавно совсем. Можно мне завтра в патруль? Я договорюсь, чтоб поменяться.
— А нога зажила?
— Давно уже! Показать?
— А ну сиди. Не надо мне ничего показывать. Вычисти форму и завтра можешь в вечерний идти.
— А Диэди снова дрался с Тайтелин, — наябедничала Геррёг, и Диэди, что-то пробормотав, отвернулся в другую сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Байю внимательно посмотрел на него, потом на Тайтелин.
— Пленник достаточно двигался? — сухо обратился Байю к Тайтелин, будто Гвейле тут не было.
— Достаточно, — буркнула Тайтелин. — Ходил туда-сюда, потом устал.
— Даю вам еще четверть часа, — сказал Байю и прищурился вдаль, глядя куда-то на море. — Потом возвращайтесь.
Он развернулся на каблуках и отправился в сторону дома.
— А как мы узнаем, что четверть часа прошла? — спросила Геррёг.
— У Гвейле хронометр есть. Есть? — спросила Тайтелин, и Гвейле кивнул. — Ну вот. Диэди, ползи быстро к морю и смывай песок. Оши-Ари, возьмешь его к Бурену, хорошо? Пусть обработает раны.
— Я не пойду, — сумрачно отозвался Диэди, имея в виду то ли море, то ли Бурена.
— Не пойдешь, — разъяренно прошипела Тайтелин, — опять за ногу оттащу. Живо!
Ворча и ругаясь, Диэди кое-как добрался до воды. Тайтелин стала помогать ему, и Гвейле, осторожно разложив ее китель на песке, присоединился, опасаясь, что она между делом оторвет Диэди голову.
На обратной дороге она с Диэди не разговаривала, и тот хромал позади всех и ворчал что-то себе под нос.
Они разделились, зайдя в дом через черный ход. Геррёг унеслась куда-то вглубь, не прощаясь и не благодаря, Оши-Ари кивнул Тайтелин и потащил Диэди лечиться.
Тайтелин не двигаясь ждала, пока они разойдутся. Потом сказала, поглядывая в окно:
— Пойдем. Я тебе покажу кое-что. Пока солнце еще есть.
Гвейле помедлил, но не стал спорить, пошел за ней следом. Они поднялись на второй этаж, потом Тайтелин провела его через пустые комнаты к длинному коридору, который, видимо, выходил на юго-западную сторону дома, к морю.
И солнцу.
Оно сияло в разноцветных, леденцово-ярких окнах витражей, которыми были забраны высокие окна.
Гвейле не мог не ахнуть. И Тайтелин улыбнулась — самым краешком губ, едва видно. Она шагала вперед, привычно наступая на цветные сияющие ромбы и треугольники на потертом паркете. Гвейле пошел следом, проводя рукой по шершавым и гладким стеклам в свинцовом переплете. Узоры, геометрические и растительные, какие-то чудные звери среди зарослей деревьев, цветы и птицы.
Коридор тянулся вдоль всего этажа. Напротив окон был ряд одинаковых деревянных дверей, на которые тоже падали разноцветные пятна. Они все были закрыты, и за ними было тихо.
В центральном окне среди буйных зарослей странных цветов Гвейле увидел сначала маятник с круглой линзой, а потом и часы целиком. По золотистому циферблату бежал нарисованный масляной краской узор, и ажурные черные стрелки показывали далеко за полдень. Или за полночь.
— Это же Мировые часы, — сказал Гвейле. — Просто удивительно, как все это пережило землетрясение и Вторую волну.
Тайтелин кивнула.
— Аберрации от маятника частично защищают дом, — сказала она. — А витражи здесь почти пятьдесят лет. Их в прошлом веке сделали. Через дальнее окно можно смотреть в прошлое, где-то на четверть часа. У некоторых в начале — минута-две разницы.
Она провела пальцами по стеклам. Некоторые были шершавые, травленые, некоторые гладкие и совершенно прозрачные. Были узорчатые, рельефные и граненые.
Гвейле посмотрел сквозь них на пляж, с которого они только что ушли. Серый песок празднично расцветился красным и золотым, а блики на волнах сияли, словно в детском сказочном кинофильме.
Гвейле вдруг очень остро ощутил совершенную неправильность происходящего. Почему он должен быть заперт? Кто и как решил забрать у него право определять свою жизнь? Окружающий мир и так не был больше уютным и зовущим его исследовать, а теперь и вовсе отвернулся. Так глупо оказаться брошенным всеми.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Отпусти меня, Лин, — сказал Гвейле.
Он и сам удивился тому, сколько отчаяния скопилось внутри. А казалось раньше, что можно спокойно проводить дни и месяцы в удобном кабинете, не выходя дальше столовой и спальни, лишь бы никто не забрал работу. Работа была и сейчас. Невероятно интересная, он бы много что отдал за то, чтобы найти эти материалы на несколько лет раньше, но…