Нина стала осторожно расспрашивать ее о том, насколько вообще опасно здесь находиться, и Саша честно отвечала, что так же опасно, как и в любом старом здании, за которым не следят. Про себя подумала, что идея, видимо, была не так уж забавна, как ей показалось сначала. В детстве это было как-то… увлекательнее.
Дойти до основной части имения им не удалось — прямо перед ними обрушилась часть перекрытий.
Сначала Саша услышала протяжный скрип и шорох, будто огромная змея проползла по второму этажу над ними.
Ярослав, который шел последним, внимательнее смотрел по сторонам и предупреждающе крикнул. Маринка, взвизгнув, успела дернуть Алека в сторону. Сверху рухнул кусок бруса и посыпался мелкий мусор.
Брус только чиркнул по голове Алека, и упал буквально в нескольких сантиметрах от его ног. Нина тоже взвизгнула от неожиданности. Пашка выругался, Алек осторожно потрогал висок и недоуменно посмотрел на испачканные пальцы — из ссадины сразу потекла кровь.
— Быстро наружу, — скомандовал Ярослав. — Марин, показывай дорогу, только смотри по сторонам. Паш, давай подстрахуем. Саша, помоги Нине.
Алек сердито отмахивался от помощи, но его незамедлительно отконвоировали на улицу. Саша придерживала Нину, которая шепотом призналась, что боится крови.
— Давайте сразу к нашим, — сказал Пашка, озабоченно оглядывая Алека. Кровь темным потоком медленно стекала по щеке уже к воротнику футболки. — У меня в сумке перекись. Ну как знал, блин. Так и подумал, что наверняка кто-то обдерется.
Это было так непохоже на Пашку, эта предусмотрительность, что Саша невольно улыбнулась.
Степа и остальные переполошились, Гришу отправили домой за аптечкой, а Маринка взялась за «пациента», который всячески отмахивался от помощи.
— Да просто задело! — говорил он. — Ну сколько можно, ребят? Сейчас остановится.
Маринка заставила его показать зрачки, пощупала пульс и сказала, что нужно посмотреть саму рану.
— Ну нет, хватит, — нервно дернулся Алек. — Даже не болит… ну почти не болит. Чего там смотреть?
Маринка кивнула Саше и подхватила Алека под одну руку, а Саша, поняв ее замысел, под другую.
— Доктор Ефимова настоятельно рекомендует процедуры, — сурово сказала Марина. — Паша, давай.
Алек дернулся, посмотрел на нее, потом на Сашу. Саша ему сочувственно улыбнулась, и Алек сдался. Пашка, вполголоса ругаясь, промыл волосы водой, чтобы найти сами ссадины, потом щедро полил сверху перекисью. Получилось долго, потому что кровь уже начинала сворачиваться, и Пашка не сразу добрался до кожи, осторожно смывая с волос сгустки. Саша порой обменивалась встревоженными взглядами с Маринкой, и чувствовала, что ее саму уже подташнивает от сладкого запаха.
— Ничего страшного, — наконец сказал Пашка. — Только кожу ободрал, а крови много, потому что на голове сосуды близко к поверхности кожи.
Маринка тоже осмотрела рану и скомандовала положить сверху марлевую салфетку и держать пятнадцать минут, чтобы остановить кровь.
— Боже, это так ужасно! — нервно говорила Нина. — Столько крови! Точно все в порядке? Давайте вызовем скорую…
— Сотрясения нет, — оборвала ее Марина. — Это деревня, сюда скорая будет ехать долго. И чего вызывать по пустякам?
— Все в порядке, Нин, — примирительно сказала Саша, — если что, поедем в травмпункт.
Пациента отпустили и дали попить воды.
— Я нормально вообще, — уверил всех Алек. — Да не кипешуйте, правда. Страшно, конечно, было, но только когда эта хрень рядом бахнулась. Я так и подумал, вот чуть-чуть и башку бы проломило. Спасибо, Марин, кстати. Слушайте, ну не прыгайте так вокруг меня, ладно? И не надо никуда рваться, собирались же на пикник? Ну и давайте посидим.
Саша улыбнулась ему. Несмотря на то, что все оказалось не таким страшным, руки еще немного тряслись, и она не могла не чувствовать уважение к выдержке Алека, который еще и других успокаивал.
— Ты, если что, сразу говори, — сказала Маринка.
— Йес, кэптен, — отозвался Алек.
Потом вернулся Гриша, историю рассказали несколько раз, все немного поругались, но Алек настоял на том, что пострадал совсем немного и ссоры это точно не стоит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А что это за шутка с «доктором Ефимовой»? — спросил Алек чуть позже, сидя под деревом и пожевывая травинку.
— Это потому что Марина целый год училась на врача, — пояснили ему.
— Я там с Адой познакомилась, она даже на год дольше проучилась, — сообщила Маринка. — А потом я психанула и пошла на искусствоведа. Мама плакала. Она очень хотела, чтобы я врачом стала.
— Почему? — спросил Алек. — Врачи копейки получают, и работа тяжелая. Мой старший братец кардиологом работает, как напьется, все слезами заливает, что сил больше нету и все такое.
— Ну, а потом все равно на работу идет? — спросила Саша.
Алек пожал плечами.
— Идет, конечно. Ну, он вообще хороший врач вроде. К нему там даже очередь стоит.
— Ну, а вот я заранее поняла, что это не мое, — нетерпеливо перебила Маринка. — И ушла. Тем более, что искусствоведом я еще раньше хотела стать, но мама думала, что это… вообще ни о чем. Что у меня никакой работы не будет. И уломала меня на врача, я даже не помню, почему именно на врача, может, из всего, что она предлагала, мне это показалось интереснее всего. А я мечтала открыть свою галерею. Ну… не сказать, чтоб совсем, но частично же мечта исполнилась.
Маринка работала управляющей в одной из московских художественных галерей, и очень гордилась своей работой — что не мешало ей во времена авралов точно так же как и упомянутый брат Алека рыдать о том, что сил ее нет и сколько можно.
— Забавно, — сказал Алек. — Мне б такое и в голову не пришло. Художественная галерея, хах. А почему? Или это просто так, по велению души?
— Так вон, — Маринка подбородком указала на Сашу, и та вздрогнула. — Из-за нее же. Я думала, что она станет художницей, а я буду выставлять ее картины в своей галерее.
— Да ладно! — изумился Алек. — Саш, ты художник?
— Нет, — равнодушно сказала Саша. — Я не художник, я веб-аналитик.
— Мечты разбились о реальность? — понимающе кивнул Алек, и Саша нахмурилась.
— Нет, просто я поняла, что моего уровня не хватает, чтобы быть настоящим художником, а плохим я быть не хотела, — зачем-то объяснила она, хотя обычно в таких разговорах (раньше они случались часто) просто молчала. — И средним тоже.
Ярослав покосился на нее, но ничего не сказал. Степа и Паша попытались перевести разговор, но Алек, заинтересовавшись, возвращался к этой теме.
— А разве это не важно, заниматься тем, чем тебе хочется? — спрашивал он. — Мне просто любопытно, у меня-то никаких талантов нет, и выбора никогда не было.
— Так мне не хочется этим заниматься, понимаешь? — сказала Саша. — Как ты думаешь, много ли на свете хороших художников? Не очень много. Зачем увеличивать число плохих?
Краем глаза она видела, как переглянулись Маринка и Ада. Маринка сказала что-то вроде: «Вот, я же говорила. Упрямая».
— Никто не может быть в начале хорошим, — неожиданно серьезно сказал Гриша, — для этого надо работать постоянно.
Вот тут было уже больно.
Помолчав, Саша сказала как можно более ровно:
— Я работала. Я не просто так это все говорю. Я свой потолок знаю, и мне через него не пробиться.
Тут вмешалась уже Маринка, отвлекла внимание на себя, и Саша смогла выдохнуть. Пришлось проморгаться, потому что неожиданно для себя почувствовала, что чуть не заплакала.
Вот ведь… а казалось, что уже стало все равно.
Саша снова пошла спать раньше всех, потому что к вечеру чувствовала себя совсем разбитой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Во сне она шла по каменным мостовым, держа на плече косу. В Гренгавиуме дул восточный ветер, и подменыши, обезумевшие и злые, нападали стаями.
Кабу ранило в голову, и его пришлось держать вдвоем, чтобы обработать рану.
Проснувшись, Саша лежала и долго думала. Она не могла не заметить параллели.