Тайтелин немного подумала, потом спросила:
— Кто эти «они»? Те, которые хотят оружие?
Гвейле немного растерялся, потом осторожно сказал:
— Я не знаю. Это же ваше начальство. Те, кто стоят выше командоров.
— А, эти, — разочарованно сказала Тайтелин. — Я вообще думала, что они тоже все сдохли. Пока от них не передали приказ привести тебя. Где-то сидят еще, значит.
Рассказ Гвейле о том, кто ждет от него технологий нового оружия, заставил Тайтелин понервничать больше, чем его отчаянная просьба отпустить.
Отпустить — это было понятно. Наоборот, странно было, что он так безучастно сидел все время, не дергался, не пытался сбежать, гулял вон по пляжу. То, что он на самом деле тяготился этим, успокоило Тайтелин. Ей не было жаль Гвейле, но когда внутри начинало шевелиться сочувствие, Тайтелин давила его и старалась думать о другом. Сочувствие — это неправильно.
Поэтому она переключалась на мысли о Совете Сердцевины. «Те, кто стоят выше командоров», как сказал Гвейле, который просто не знал, как это называется.
Первый раз, когда Байю передал ей приказ привести Гвейле, думать о них было некогда, и потом Тайтелин о них забыла.
И ведь надо же, где-то они прячутся… еще и приказы передают.
Что им нужно? Зачем им какое-то оружие?
Может, хотят расправиться с подменышами насовсем? Или отхватить большой кусок оставшегося мира себе?
Или то и другое сразу.
Тайтелин потерла лоб, пытаясь вспомнить, когда она видела хотя бы кого-нибудь из Совета Сердцевины. Они были такие… обычные. Просто чиновники, которым поручили присмотр над школами боя. Их было пятеро, по числу лепестков: две дородные тетки с короткими стрижками и элегантными костюмами, молодая девушка, вчерашняя студентка, которая выполняла все мелкие и нужные поручения, и два мужчины, один совсем пожилой, другой пузатый дядька с бородой, который любил дурацкие шуточки и все смеялся.
А, вот точно. Последний раз она видела кого-то из Сердцевины сразу после Второй волны, когда в Доме-с-маятником стали собираться члены Пяти лепестков. Тогда первую группу людей вместе с учителем Саве привела та самая девица, которая раньше была просто на побегушках.
Но ее образ, блеклый и невыдающийся, никак не вписывался в эту теорию заговора. Тайтелин даже не помнила ее имени.
***
Байю приказал гулять с Гвейле раз в три дня и запретил Диэди сопровождать их. Диэди обиделся, да и Гвейле, кажется, расстроился.
Тайтелин подумала, что Гвейле, должно быть, скучно с ней одной, но только пожала плечами: прогулки были не для развлечения, а для движения.
Они шагали вдоль линии прибоя сначала в одну сторону, потом в другую, по хронометру Гвейле отслеживая время. Иногда разговаривали, но чаще нет. Гвейле мерз, и Тайтелин стащила для него с чердака пару тонких полосатых одеял. Гвейле заворачивался в них и становился похожим на индейца с гор чинкуака.
Ветер развевал немного отросшие светлые волосы, а прозрачные глаза казались такими же серыми, как море и небо.
— А ты знаешь, почему подменыши сходят с ума, когда дует восточный ветер? — однажды спросила Тайтелин.
Она вдруг вспомнила, что давно хотела это спросить.
— Они так по всему миру сходят или только у нас?
Гвейле немного удивился вопросу, посмотрел на нее, видимо, проверяя, не шутит ли, потом ответил:
— Думаю, только у нас. В других местах у них другие причины.
Тайтелин молча ждала, и Гвейле, вздохнув, продолжил:
— С восточной стороны у нас Мари, а там еще со времен Первой волны, осталось большое пространственное искажение. Раньше с ним работали, пытались ограничить и свернуть, но… только до Второй волны. Ты не можешь не знать, это тогда везде рассказывали.
Тайтелин неохотно призналась, что слышала что-то такое.
— Так вот, с восточным ветром всегда приходит слабая волна пространственных искажений… мы не замечаем, нам просто нечем это чувствовать. У измененных же реагирует система баланса. Та самая ошибка интерпретации, которая влияет на нервную систему… Я думаю, под этим ветром происходит постоянное обновление нервной системы, но не по протоколу баланса, а неверное. Думаю, им постоянно больно и скорее всего, память снова стирается. Снова и снова. Отсюда агрессия и прочее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Может, и хорошо, что так, — сказала Тайтелин, подумав. — Им все равно не помочь. Нет, я не радуюсь, что им больно. Но когда они долго спокойные, добром это не заканчивается. Они тогда тоже начинают сбиваться в стаи. И выдавливают обычных людей из их мест. Детей крадут. Иногда взрослых крадут, калечат и бросают, чтобы напугать.
Гвейле растерянно нахмурился, отвел взгляд.
— Я не знал, — сказал он. — Но это поведение… очень похоже на то, как себя вели обезьяньи стаи, когда люди вырубали леса, где они жили. Это… я не знаю, как сказать… ужасно. Но детей?.. Зачем они крадут их?
— Я не знаю, — сказала Тайтелин. — Хочется? Хорошо, что система баланса по умолчанию включает контрацептивную программу. Было бы отвратительно, если бы подменыши еще и размножались. Хватило бы им мозгов заботиться о своих?
Гвейле удивился, хотел было что-то сказать, потом мягко улыбнулся краешком губ. Тайтелин сердито отвернулась.
— Мы видели однажды, как они утащили ребенка, — скривившись, вспомнила Тайтелин. — Ну… далеко не ушли, конечно.
Посмотрела на Гвейле, увидела, что он ждет продолжения, и, вздохнув, рассказала.
Они тогда были на обходе, Тайтелин, Диэди, Оши-Ари и Намарна с Наной. Командовал Байю. Не на зачистке, на обычном обходе, тогда долго была тихая погода, а может, пространственные искажения у Марей утихли, и подменыши были спокойны. Ближе к вечеру Пять лепестков разминулись с отрядом солдат Корпорации, потому что недалеко была Крепостная улица. Солдаты, видимо, тоже патрулировали.
Оба отряда обменялись настороженными взглядами, но никто не сказал ни слова.
Не доходя до Крепостной улицы, Байю приказал развернуться к юго-западу, чтобы спуститься к морю. Он планировал как обычно прочесать набережные и порт, но далеко уйти они не успели.
— Подождите! По… дождите! — задыхаясь, кричала им вслед девушка из обычных.
Худая, в коричневых штанах и свитере, с растрепанными волосами и ревущая. Она добежала до них и несколько мгновений не могла ничего сказать, только задыхалась от бега и слез и держала за рукав Намарну, которая брезгливо смотрела на нее.
— Там! — наконец закричала девушка. — Помогите! Они малыша утащили, измененные утащили!.. Солдат сказал догнать вас, а вы через ту улицу если!.. То прямо на них, и они не уйдут! В клещи их, и!..
Она снова зарыдала, и Байю коротко кивнул.
— Вперед, — сказал он, и его отряд рванул с места.
Девушка сначала хотела бежать впереди, чтобы показать дорогу, но Намарна знала этот квартал не хуже, а по скорости девушка просто не успевала за ними.
За одним из поворотов Пять лепестков вылетели на широкую улицу, одной стороной выходившей на сквер у набережной. Набережная была куда ниже, и прежде пологий спуск с газоном и цветами давно уже был крутым обрывом с торчащими железными прутьями и обрывками сети.
Подменышей было всего трое, они неслись изо всех сил, один из них крепко сжимал в руках груду тряпья, которая полузадушенно рыдала и брыкалась. Следом за ними матерясь и крича, бежали солдаты. Тяжелая амуниция сильно снижала их скорость.
— Рассредоточиться, перехватываем, — скомандовал Байю.
Но они не успели, точнее, подменыши перехитрили людей — увидев перед собой черные фигуры новых противников, подменыши завизжали, и им ответили с набережной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все трое с воплями съехали по обрыву вниз, где их встретила большая стая.
Солдаты остановились у края овраг, кто-то пальнул из ружья по убегающим, но командир остановил его:
— Отставить. Попадете по ребенку. Идти надо…
— Да ты сдвинулся, командир?! — сказал один из солдат. — Они и нас сожрут. Не жилец этот мелкий, нас слишком мало. И патронов лишних ни черта нет!